— Почему бы тебе не поехать домой? Мой грум мог бы отвезти тебя.

Честити колебалась, оглядывая бальный зал. Затем кивнула: здесь ее больше ничто не удерживало.

Честити прибыла домой во втором часу ночи. У дверей ее встретил озабоченный Петри.

— Что случилось? — спросила она, снимая шаль.

— Кухарка, мисс Честити.

— Она заболела?

— Нет, нет, она осталась у своей дочери сегодня, потому что Джеймс сказал, что у него дополнительная работа, и он должен быть здесь.

— И что же? — торопила его Честити.

— У Джейн начались роды, и кухарка вернулась за ним. Только Джеймса здесь не оказалось. Хэйл сказал, что он ушел еще днем, и тогда кухарка упала в обморок.

— Где же она теперь? — спросила Честити, быстро оглядывая кухню.

— Она пришла в себя и вернулась к дочери. Я послал Тима за доктором.

— Хорошо. Тогда нам не нужно беспокоиться о Джейн и о кухарке.

— Но Джеймс…

— Не сейчас, Петри. Теперь не время для этого. Ты не видел мистера Фицсиммонса? — крикнула она, поднимаясь по черной лестнице.

Дворецкий был явно озадачен вопросом.

— Нет, мисс. Я полагал, что он уехал на бал вместе со всеми.

— Да, конечно, — задумчиво произнесла Честити. — Скажи Хэйлу, чтобы он оседлал моего коня. Если Бэби нет, пусть седлает лошадь отца.

— Но мисс Честити, вы ведь не собираетесь уезжать в такое время! — в ужасе воскликнул Петри.

— Именно это я и собираюсь сделать, Петри. И я не собираюсь стоять здесь и отвечать на твои вопросы. Выполняй приказ немедленно!

Честити торопливо поднялась в свою комнату, сбросила бальное платье и облачилась в старое дорожное. Она села на кровать, чтобы завязать башмаки, и в этот момент увидела конверт. Он лежал на прикроватном столике.

Сразу же узнав почерк, Честити осторожно взяла конверт; что-то тяжелое внутри него соскользнуло на одну сторону. Она достала тоненькую золотую цепочку, на которой висела крошечная отмычка филигранной работы и маленькое золотое сердечко.

Ее дыхание участилось, и Честити развернула записку.

Честити перечитала письмо дважды, и на смену охватившей ее радости и удивлению вдруг пришли сомнения. Он любит меня, радостно думала она. Но почему он ничего не пишет о свадьбе? Может быть, Алекс считает, что брак необязателен, принимая во внимание ее репутацию?

С этой грустной мыслью Честити подошла к зеркалу и укрепила брелок на шее. Золото таинственно мерцало на темном фоне ее платья.

О чем еще там говорится? Честити подошла к кровати и взяла записку. Я люблю тебя — написал он. Алекс Фицсиммонс написал, что любит ее. Ощущение счастья переполнило Честити, ее колени ослабели, и она чуть ли не упала на кровать. Ее перестало волновать все — за исключением одной фразы, одной мысли — он любит ее! И она любит его! И он не покупал подарок для графини. Он был предназначен только ей, и, стало быть, все ночные прогулки к графине — это наваждение.

— И он не шпион и не контрабандист! — воскликнула она громко и вскочила с кровати. Если бы это было так, он не стал бы писать о «неприятном деле». Он служит правому делу, и ее отец знал об этом, просто не имел права рассказывать ей, так же, как и Алекс.

В одно мгновение все стало предельно ясно. Графиня — француженка, и поэтому находится под подозрением. Ночные поездки Алекса на взморье и к дому графини составляли часть его миссии. И покушение на его жизнь…

Честити побледнела от страха, схватила перчатки и бросилась к двери. В передней ей пришлось выдержать схватку с Петри и Хэйлом, которые требовали, чтобы ее сопровождала вооруженная охрана. Она сломила их сопротивление, сказав:

— Там будет Джеймс, и значит, я в безопасности. И мистер Фицсиммонс тоже будет там. Вы не должны никому говорить, что я ушла. Вы поняли?

Слуги неохотно согласились. Честити вбежала в кабинет отца и закрыла за собой дверь, чтобы слуги не смогли увидеть, как их молодая госпожа достает два миниатюрных однозарядных пистолета. Честити положила по пистолету в каждый карман и вышла. Клятвенно пообещав, что будет очень осторожна, она села на лошадь отца и поскакала за ворота усадьбы.

Алекс мчался к бухте контрабандистов, чувствуя себя лучше, чем за все время, проведенное на балу. Он оставил записку Честити, и значит, между ними больше не было лжи. Она может отвергнуть его любовь, но, по крайней мере, он честен по отношению к ней. И сейчас должен сосредоточиться только на выполнении задания.

Он похлопал по гладкой шее жеребца, благо, ночь была безлунной, и их никто не мог увидеть. Спешившись, Алекс оставил Бэби пастись под деревьями.

Низко пригнувшись, он подобрался к самому краю утеса и приник к земле недалеко от тропинки, ведущей к берегу. Алекс достал бинокль и попытался осмотреть берег канала, но из-за отсутствия луны он не смог ничего различить. Когда глаза все же привыкли к темноте, он заметил, что к старой пристани привязана лодка. Люди делали свою работу почти в полной темноте, горел лишь один фонарь, и благодаря его тусклому свету Алекс смог подсчитать количество людей. Четверо или пятеро сидели в лодке, а семь человек выгружали и грузили какие-то ящики.

Человек, отдающий приказания, был высок и строен, его волосы были завязаны сзади в пучок. Так вот почему «графиня» не появилась на балу у Симпкинсов!

Алекс похолодел, услышав, что кто-то из контрабандистов взбирается вверх по тропинке. Затем послышался еще какой-то шум, совсем рядом с ним. Он резко повернулся и, ожидая встретить врага, приготовился к схватке.

— Алекс, — прошептала Честити, распластавшись на земле. Алекс почти прикрыл ее своим телом и прижал ее голову к своей груди.

— Ш-ш-ш, — произнес он.

Честити попыталась вывернуться, но прекратила сопротивление, когда до ее слуха донеслись звуки шагов человека, поднимающегося по тропинке. Человек этот приоткрыл свой фонарь, подавая сигнал тем, кто был внизу, затем двинулся дальше вдоль утеса, насвистывая что-то себе под нос.

— Мне следовало бы тебя отшлепать, — прошептал Алекс ей на ухо. Честити помотала головой. Тогда Алекс усмехнулся и принялся нежно покусывать ее ушко, пока Честити не задрожала от захвативших ее чувств.

Повернув голову, она нашла его губы. Поцелуй был легким и коротким, и Честити заерзала от нетерпения. Улыбнувшись, Алекс наградил ее еще одним поцелуем, на этот раз долгим и нежным.

Затем он повернул голову и прошептал ей на ухо:

— На сей раз достаточно, любовь моя, мне надо закончить свое дело. Но после того, — он остановился и снова поцеловал ее в ушко, — как мы поженимся, обещаю тебе — я не ограничусь этим.

— Поженимся? — воскликнула Честити, и ее голос прорезал тишину словно острый нож.

Луч фонаря упал на них.

Алекс не стал дожидаться, пока часовой подойдет ближе, он вскочил на ноги и бросился вперед, ударом головы в живот сбив его с ног.

— Беги! — крикнул он Честити. Она тоже вскочила и пыталась помочь ему, но все ее усилия только мешали Алексу.

Выстрелы внизу разорвали воздух.

— Убирайся отсюда! — закричал он снова, толкая ее к деревьям, а в следующий момент ударом кулака в глаз повалил своего противника на землю. — Уходи!

— Нет! Я не уйду без тебя! — кричала Честити.

Контрабандист вскочил и бросился на них. Алекс отскочил и ударил его сзади по голове. Тот упал.

— Бежим! — воскликнул Алекс, нелепая улыбка появилась на его лице. Честити протянула ему руку, но в этот момент новый противник набросился на него сзади. Честити с ужасом заметила, что из-за края утеса появилась еще одна голова.