— Ну, мой мальчик, ты не изменил свои планы? — спросил лорд, потирая ладони в предвкушении хорошего ленча с Алексом в уютной каюте под палубой.

— Нет, милорд. Хэмфрис заплатит за оба конца. Я очень ценю вашу помощь.

— Не думайте об этом. Я бесконечно рад вам помочь. Вы же знаете, я сражался вместе с самим адмиралом Нельсоном!

— Да, мне говорили об этом. Должно быть, там была нешуточная свара, — сказал Алекс, заранее зная, что его замечание повлечет за собой длинную серию воспоминаний старого моряка.

Так и случилось. Через полчаса лорд Питершэм умолк. Посидев несколько минут в задумчивости, он снова поинтересовался планами Алекса. Тот в нескольких словах объяснил ему детали операции, затем попрощался и отправился обратно в Фолкстоун.

Наскоро перекусив на постоялом дворе, он направился в ту самую ювелирную лавку, которую посещал за день до этого. Владелец лавки принес бархатную коробочку и раскрыл ее, любезно улыбаясь.

— Очень хорошо. Это как раз то, что я хотел. У вас чудесный вкус, сэр, — произнес Алекс, кладя на ладонь изящный золотой брелок.

— Благодарю вас, мистер Фицсиммонс. Я тотчас же заверну это для вас.

— Какая неожиданная встреча, Фицсиммонс, — воскликнул Рубин Оксуорт, войдя в лавку и остановившись перед ним.

— И я того же мнения, Оксуорт, — сухо ответил Алекс.

— О…Я хочу сделать небольшую покупку к Рождеству. Думаю, здесь можно найти что-нибудь подходящее.

— Что-нибудь для мисс Транквилити? — усмехнулся Алекс.

Рубин слегка покраснел.

— Возможно, также и для мисс Синсирити. Я не могу пренебрегать ни одной из девушек.

— Тогда вам нужно покупать три подарка, — сказал Алекс, в который раз удивляясь, почему люди не замечают существования мисс Честити?

Рубин, казалось, был искренне удивлен этому замечанию.

— Да, я совсем забыл о мисс Честити. Конечно, я должен подарить и ей что-нибудь. Интересно, хотелось бы ей также иметь музыкальную шкатулку?

— Что-нибудь еще, мистер Фицсиммонс? — спросил владелец лавки, вручая ему маленький пакетик.

— По-видимому, вы тоже покупаете подарок, — язвительно заметил Оксуорт, — хотя не похоже, чтобы в таком маленьком свертке содержалось что-то для Транквилити и Синсирити.

Алекс недовольно нахмурился. Каким образом Оксуорт, с которым он едва перемолвился словом, догадался, что подарок предназначен для Честити? Он ответил довольно грубо:

— Кое-кто из нас должен поменьше интересоваться различными деталями. Я делаю подарки, когда хочу и кому пожелаю.

— Не сердитесь на меня, Фицсиммонс. Мисс Честити — сокровище, вам очень повезет, если вы сумеете расположить ее к себе.

— Не могу не согласиться с вами, — промолвил Алекс, укладывая пакетик в карман. — До встречи в Хартфорд Хаузе, Оксуорт. Сегодня вечером будет бал или что-то в этом роде, не так ли?

Рубин кивнул.

— До свиданья, Фицсиммонс. До вечера!

Как только Алекс удалился, Рубин попросил хозяина лавки раскрыть ему тайну содержимого пакетика.

— Это совершенно конфиденциально, сэр. Мистер Фицсиммонс купил нечто особое.

— Вы должны мне сказать, — произнес Рубин, доставая золотой соверен.

Склонившись над прилавком, хозяин что-то прошептал ему на ухо…

Алекс решил прогуляться вдоль берега моря. Он слез с лошади, давая ей возможность пощипать жалкую травку. Опустив руки в карманы, Алекс погрузился в раздумье.

Честити. Сможет ли он удержать дистанцию между ними, пока не завершатся все эти дела? Всякий раз при встрече с Честити ему хочется заключить ее в свои объятия и признаться в любви. А вместо этого приходится притворяться равнодушным и злить ее.

Он улыбнулся, вспомнив, как вела себя Честити накануне, под омелами. Тогда ему не пришлось разыгрывать гнев. Когда она выдернула руку, Алексу и впрямь захотелось обидеть ее. И он солгал Честити, что у него не было намерения целовать ее.

Алекс достал из кармана пакетик и принялся вертеть его в руках. Как только все закончится, он преподнесет это ей в знак примирения.

— Подарок для графини? — окликнула его Честити.

Он поднял глаза, наблюдая за приближением девушки. Затем наклонился и погладил по шелковистой спине подбежавшего Бастера. В распушенных волосах Честити играли блики солнечного света. Одной рукой она поддерживала юбку, чтобы вода не намочила ее. Она напоминала морскую нимфу.

— Ревнует, не правда ли? — прошептал он, обращаясь к собаке. — Это уже кое о чем говорит. — Уже не в первый раз Алексу хотелось сказать Честити правду. Но он вынужден ждать, — внушал себе Алекс строго. Терпение. Хоть немного терпения.

Честити остановилась перед ним в ожидании.

— Для графини? — повторил он, весело рассмеявшись. — Нет, это не для нее. С чего вы взяли, что это для графини?

— Неважно. Мне показалось, — ответила Честити. Ненавижу, когда мне лгут, сердито подумала она про себя.

— Честити, — вдруг произнес Алекс с нежностью.

Девушка смотрела на него широко открытыми глазами, ее сердце сильно забилось, губы слегка дрогнули. Алекс взял ее за руку, и Честити задрожала. «Терпение, терпение», — внушал ему внутренний голос. Они стояли, не шевелясь.

— Как это вам удалось убежать от вашей матушки? Я был уверен, она заставит вас и ваших сестер усиленно отдыхать перед вечерним торжеством.

Честити тряхнула головой и сказала:

— Разве вы не знаете? Теперь я делаю все, что пожелаю!

— Вот как? Значит, вы, наконец, добились свободы! Ну, и как вы себя ощущаете в новом качестве?

— Чудесно! Теперь я — хозяйка своего положения, и собираюсь оставаться ею всегда!

Алекс задумался: совсем не такого ответа желал бы услышать мужчина от девушки, которую он собирается сделать своей женой.

— Похоже, вы намереваетесь стать отшельницей, — произнес он, пытаясь прояснить ситуацию.

— Конечно, нет. Но ведь можно принимать участие в жизни общества, не связывая себя по рукам и ногам.

— Но Честити, вы, конечно, не исключаете возможность замужества, — возразил он не слишком учтиво.

Глаза Честити вспыхнули от смущения и гнева. Как смеет он дразнить ее подобным образом? Не сказав ни слова, она развернулась и быстрым шагом пошла прочь, резко окликнув собаку.

— Вот ты и сказал ей правду, — пробормотал Алекс, грустно покачав головой. А впрочем, оно и к лучшему. Продолжая сердиться на него, она избежит более серьезных неприятностей.

А потом он ей все объяснит.

Настроение Честити было ужасным. Ей совершенно не хотелось ни танцевать, ни общаться с кем бы то ни было. Но, несмотря на ее заявление о независимости, она подчинилась давлению матери и стала одеваться.

Она старалась избежать встречи с Алексом, и потому оставалась в своей комнате до последней минуты. Тем не менее, оделась она очень тщательно. На ней сверкало изумрудно-зеленое платье, специально заказанное матерью к нынешнему празднику. Взглянув на себя в зеркало, она решила, что, пожалуй, есть некая выгодная сторона в том, что тебе уже двадцать четыре и ты задвинута в дальний угол, как не пользующийся спросом товар. По крайней мере, ты можешь носить цвета, которые тебе идут, а не только голубое и розовое.

Мать разрешила ей надеть фамильное украшение — тяжелое золотое колье, осыпанное изумрудами. Служанка Рози отполировала его до блеска, и радостно всплеснув руками, объявила, что оно изумительно смотрится на шее Честити. Самый крупный изумруд лежал как раз в ложбинке ее груди, и она подумала, что это и в самом деле красиво.

Честити смущенно поправила глубоко вырезанный лиф своего платья, на что Рози заметила:

— Вы неотразимы, мисс. Не беспокойтесь. Мистер Фицсиммонс не сможет отвести от вас взора.

Честити недовольно нахмурилась и вскинула голову. Почему все так уверены, что ее волнует мнение Фицсиммонса?

Отступив назад, Рози внимательно осмотрела Честити.

— Ваша мать никогда не надевала это ожерелье, мисс. Она и не могла его носить, но вы, мисс Честити, в нем просто великолепны.