— Честити! Что-нибудь не так? — удивленно воскликнул Алекс.

Честити фыркнула, вытерла глаза и ответила грубым тоном:

— Конечно, нет! Просто мне что-то попало в глаз. — Она огляделась вокруг. — У меня всегда текут слезы, когда рядом висят ветки омелы, — солгала Честити. Алекс взял ее за руку, она резко выдернула ее, воскликнув:

— Нет! Не надо!

Алекс отвернулся, его глаза потемнели от возмущения.

— Вам не нужно так волноваться. Я только хотел отвести вас подальше от веток омелы. У меня и в мыслях не было целовать вас.

— Боже! — вырвалось у Честити. Она чувствовала себя совершеннейшей дурочкой, и во всем был виноват Алекс!

Он направился к дверям, затем обернулся и холодно бросил ей: — Может быть, нам следует показать гостям все, что мы нашли? Таким образом, мы сможем положить конец этому нелепому партнерству.

— Прекрасно! — Честити вызывающе подняла голову. — Я пойду и принесу все остальное.

Едва сдерживая гнев. Честити бросилась в свою комнату. Открыв сундук, она достала хлыст, куклу, табакерку, морскую раковину и перышко попугая, найденное ею на чердаке. Не в силах больше сдерживать слезы, Честити разрыдалась. Ничего, это только слезы гнева, успокаивала она себя.

Спустившись вниз, Честити буквально ворвалась в зал, вызвав справедливое негодование матери.

— Извини, мама, у меня заняты руки, — отрезала она.

Мать уставилась на нее, пораженная столь дерзким поведением дочери. Честити встретила ее взгляд с самым невозмутимым видом, что привело ее в совершенную ярость.

— Честити… — начала было леди Хартфорд.

— Ну, давайте посмотрим, что же им удалось отыскать, — сказал лорд Хартфорд, впервые в жизни шагнув между своей женой и дочерью. Он брал по очереди каждый предмет, комментировал его и поглядывал то на Алекса, который стоял неподвижно, словно каменная статуя, то на Честити, чьи глаза горели бешенством. Затем он повернулся к гостям и произнес:

— Неплохо. Они нашли целых пять предметов. Кому-нибудь удалось добыть столько же?

— Нет, — капризно воскликнула Синсирити.

— Но мы найдем! — хвастливо молвил лорд Рэйвенвуд.

— Я, конечно, не смогу победить их, — пожаловалась леди Костейн, — так как мой партнер счел необходимым покинуть нас столь внезапно.

— Вы все — просто сборище ленивцев, — заворчала старая леди Рэйвенвуд, вызывая волнение среди собравшихся. — В мое время мы бы достали все предметы еще неделю назад!

— Но, бабушка, — начал ее внук, его красивое лицо покрылось румянцем, — ты не должна…

— Не говори мне, чего я не должна! Мне почти восемьдесят лет; я делаю и говорю все, что пожелаю! — Она поднялась и схватила под локоть Честити. — Нечего тебе стоять здесь. Помоги мне подняться в мою комнату, девочка!

Честити с живостью поспешила исполнить ее приказание. Какая прекрасная возможность покинуть это сборище! Ее мать не сможет возразить старой мегере!

Однако, оставшись наедине с пожилой леди, Честити почувствовала себя гораздо менее счастливой.

— Ну как, удалось ли тебе зацепить его? Я заметила, вы двое ушли вместе. Маленький поцелуй под омелами? — жадно расспрашивала старуха.

Эта догадка была так далека от правды, что Честити громко рассмеялась. Даже ей самой показался неприятным собственный резкий смех.

— Нет, миледи. Боюсь, что на это нет никакой надежды. Мистер Фицсиммонс и я не подходим друг другу.

— Вздор и ерунда! Если когда-либо кто-нибудь и подходил друг другу, так это именно вы. Я видела, как ты смотришь на свою мать. Ты дерзкая крошка, а Фицсиммонсу это нравится. И он постоянно смотрит на тебя за обедом. Я наблюдаю за ним: он смотрит на тебя при каждом удобном случае!

Честити отрицательно покачала головой, едва сдерживая слезы.

— Нет, миледи, я думаю, вы ошибаетесь. Мистер Фицсиммонс и я даже не нравимся друг другу. — И хотя это было неправдой, по крайней мере с ее стороны, но Честити не чувствовала угрызений совести.

Леди Рэйвенвуд выслушала ее с недоверием, но, в конце концов, кивнула. Тыча в Честити своим костлявым пальцем, она прокудахтала:

— Я найду тебе кавалера! Весной ты приедешь в Лондон со своими жеманными сестрицами, и я подберу тебе настоящего мужчину! — С этими словами леди вошла в свои покои и приказала служанке закрыть за Честити дверь.

Честити отправилась в свою комнату, но и там она не нашла для себя покоя. В комнате ее ожидала мать.

— Честити, я не позволю тебе разговаривать со мной перед гостями в таком неуважительном тоне! Ты никогда не была прежде столь наглой. Что с тобой?

— Я давно заметила, мама — что бы я ни сделала, ты всегда придираешься ко мне. Поэтому с годами я усвоила, что наилучший выход для меня — это либо избегать твоего общества, либо подчиняться беспрекословно. Но сегодня у меня кончилось терпение!

— Да как ты смеешь! Я запру тебя в твоей комнате и посажу на хлеб и воду!

— Нет, мама, ты этого не сделаешь. Те дни прошли, и я сама скоро покину вас! — Честити смело посмотрела на мать, и та резко опустилась на кровать. — Скажи, мама, почему мне никогда не говорили, что я наследую Хартфорд Хауз?

— Но я… то есть, твой отец и я не хотели оказывать тебе предпочтения перед твоими сестрами.

Честити недоверчиво фыркнула.

— О, ты прекрасно справилась с этой задачей. Когда папа сообщил мне об этом на днях, я была просто поражена. Он думал, что я знаю.

— Но подобная осведомленность могла испортить тебя, сделать тебя самодовольной гордячкой.

— Вздор! — Воскликнула Честити. — Впрочем, я не виню только тебя. Папа мог бы сказать мне раньше, ему нужно было сказать! Но он тоже этого не сделал.

— Честити, — тихо молвила ее мать. — Очень трудно иметь дочь, так непохожую на меня, такую непредсказуемую.

Честити заметила, что в глазах матери не заметно слез, но голос ее звучал так, будто она просила извинения. Честити слушала.

— Я очень хотела, чтобы родился мальчик, и твой отец имел бы наследника. Но ты родилась девочкой. Физически — девочкой. Но ты никогда не была ангелочком, маленькой куколкой, которую я могла бы наряжать и любоваться ею. Даже когда я просила няню привести тебя, чтобы показать гостям, ты обычно появлялась в рваном фартуке и принималась бегать по комнатам босиком. — Даже спустя годы в голосе леди Хартфорд звучала обида на невинное дитя. — Ты никогда не соглашалась со мной. Когда я говорила тебе, что надеть, ты смотрела на меня упрямыми зелеными глазами и отвечала «нет».

— Мама, но ведь ты, конечно, не злишься на меня до сих пор за это, — промолвила Честити.

— Нет, нет, дело совсем не в этом. Ты росла и становилась похожей на мою свекровь, не на меня. Ты — высокая, грациозная. Тебе нравилось ездить на лошади и удить рыбу. К тому времени появились близнецы, две куколки, с которыми можно было играть. И они были так похожи на меня… — добавила она страстно и замолчала.

Честити глубоко вздохнула. Ее боль немного утихла.

— Я не испытываю к тебе неприязни, Честити. Просто я не понимаю тебя, — сказала мать.

Честити тихо ответила:

— Я никогда и не думала, что ты испытываешь ко мне неприязнь, мама. Но я тоже не испытываю этого чувства к тебе, я хочу обрести самостоятельность, как только это станет возможным. Думаю, так будет лучше для нас обеих.

Немного подумав, мать согласно кивнула.

— Наверное, ты права. Как всегда, — добавила она с улыбкой.

— Спокойной ночи, мама.

Когда дверь за матерью закрылась, Честити легла на кровать. Ни слез, ни мыслей; ей хотелось только одного; чтобы все изменилось. И ей было очень жаль себя. Но это состояние продолжалось не более пяти минут, она заставила себя встать.

Все не так уж плохо, внушала она себе. С помощью отца она может приступить к поискам подходящего дома. Затем Честити взяла бы одну из служанок из кухни — она стала бы ее экономкой, и наняла бы Джеймса, чтобы он ухаживал за Бэби и другой парой лошадей, которых она купит.

Честити прервала свои размышления. О чем она думает? Возможно, Джеймс и не сможет работать у нее. Что, если его уже схватили, а может быть, даже убили как контрабандиста. А как же Джейн и ее ребенок?..