Когда истопник оказался снаружи, то он столкнулся лицом к лицу с людьми, которые собрались на монастырском дворе, прямо перед входом в котельную. Были эти люди миряне. Услышав, что дверь котельной открылась, задние начали напирать на передних. Их сдерживал здоровенный мужик, который стоял ближе всех к двери.

— А что, старец Анатолий встал? — спросил он у вышедшего из котельной истопника.

— Дрыхнет, — категорично ответил истопник и пошел напролом через толпу, задевая грязными ведрами за одежду паломников.

— Что же ты творишь, — закричала молодая женщина на истопника, который зацепил ее платье дужкой ведра, после чего раздался треск материи и из волана ее юбки оказался выдран клок.

— Не видишь, куда прешь?! — не унималась женщина.

— Прости Христа ради, — сказал истопник и низко поклонился ей, при этом почему-то улыбаясь.

— Смотрите люди добрые, он еще и издевается, — продолжала скандалить женщина, — а, небось, духовного звания…

Но истопник ее уже не слушал, он пошел к распахнутым воротам монастыря. Выйдя за ворота, он спустился вниз по косогору и оказался на пристани, которая внешне совсем не изменилась за последние тридцать два года, если не считать появившейся здесь будки для продажи билетов на пароходы, да и та сейчас была закрыта. Здесь же рядом с пристанью, возвышался холм из каменного угля. Именно к нему и направился Истопник, наполнив, при помощи совка, ведра углем, он отправился в обратный путь к монастырю. Но остановился, сильный сухой кашель начал раздирать его грудь.

Войдя в свою келью, истопник высыпал содержимое ведер в кучу возле печи и отправился за новой порцией угля.

Истопник снова на пристани накладывал совком уголь в ведра и, наполнив их, тяжело поднимался по косогору к воротам монастыря.

Перед печью возвышался уже довольно высокий холм из принесенного с пристани угля. Дверь котельной распахнулась, и вошел истопник с очередной порцией угля. На этот раз уголь у него в ведрах был мелкий, и он засыпал его прямо в печи. Взял стоящую здесь же, рядом с печью лопату, насаженную на металлический черенок, и принялся ворошить еще жаркие угли, оставшиеся со вчерашнего дня. Сначала в одной, а потом и в другой печи вспыхнуло яркое пламя. Истопник принялся подкидывать в печи уголек. Потом вдруг замер, словно услышал что-то, бросил лопату на пол и, взяв с полки, висевшей на стене, жестяную банку с дегтем и торчащей из нее щепкой, вышел из котельной. Оказавшись снаружи, он снова столкнулся с ожидающими на улице мирянами.

— Ну, как, батюшка встал? — снова спросил все тот же крепкий мужик.

— Одеваются, — обнадеживающе заявил истопник и под удивленными взглядами прихожан принялся обмазывать при помощи щепки ручку двери, ведущей в котельную, дегтем.

Закончив свою работу, истопник, аккуратно — одним мизинцем, открыл дверь котельной и скрылся внутри.

Снова оказавшись в котельной, он водрузил банку с дегтем на прежнее место, после чего попрятал в угле всю ветошь, которая находилась в котельной, и снова взялся за лопату. Он бросал уголь в топку, сверяясь с показаниями манометров, установленных на котлах. Когда давление пара в котлах достигло нужной отметки, истопник захлопнул затворы обеих печей и вытер пот со лба. В этот момент из-за двери котельной раздался мужской голос:

— Господи Иисусе Христе, помилуй меня грешного тот, кто в келье…

— Аминь, — крикнул истопник.

В котельную вошел крепкий монах лет сорока в чистенькой рясе с широкой, очень ухоженной бородой. Монах смотрел на свою руку, вымазанную дегтем.

— Кто-то у тебя ручку дегтем вымазал, — заявил вошедший монах.

— Кто же это? — удивленно всплеснул руками истопник, — не иначе завистники.

— Вытереть надо, — наставительно сказал гость.

— Надо, — согласился истопник, — да нечем.

— Как это нечем? — удивился монах, — я же тебе ветошь на хозяйственные нужды отпускаю.

— Да разве ж это ветошь, так, один раз махнешь, и выбрасывать можно… — принялся жаловаться истопник.

— Ладно, об этом после, — прервал его гость, — дай мне лучше руки чем-нибудь вытереть.

— Я же говорю нечем, батюшка Иов.

Отец Иов удивленно уставился на истопника.

— Ну, хочешь, об меня вытрись, — выступил вперед истопник и с готовностью подставил рукав своей импровизированной рясы гостю.

Иов от этого любезного предложения отказался, отступив от истопника, и перешел к официальной части своего визита. Отец Иов словно на церковной службе возгласил хорошо поставленным голосом:

— Явился я к тебе по поручению отца нашего настоятеля Филарета! С преподобным преподобным будеши… Благословись у отца Филарета, он тебя наставит на житие праведное…

— Это чего ты сейчас такое сказал? — спросил, не моргнув глазом, у гостя истопник.

— Отец Филарет проявляет к тебе милость и призывает тебя жить в его покоях вместе с ним, дабы поправить твое пошатнувшееся здоровье.

— А кто печи топить будет? — заинтересованно спросил истопник.

— На это место уже назначен послушник Алексий.

— Тю, да он же огня боится.

— Все боятся геенны огненной, — меланхолично заметил Иов.

— Ты грамоте учился? — вдруг спросил у гостя истопник.

— А как же. Кабы не учился — начальником не поставили бы, — с улыбкой ответил Иов.

— И библию небось читал, что ли? — продолжал расспрашивать истопник, при этом он нагнулся и поднял увесистый угольный камень.

— Как же ни читать, читал и даже наизусть некоторые места помню, — удивленно глядя на наступающего, на него истопника отвечал гость.

— И ветхий завет знаешь? — хитро прищурился истопник.

— Как же, знаю, — пожал плечами Иов.

— Ага, ну так ответь мне, за что Каин убил своего брата Авеля?… За что?!.. — закричал вдруг на Иова истопник, все выше поднимая руку с камнем над головой, словно собираясь ударить им гостя.

Тут отцу Иову показалась, что еще секунда и его постигнет судьба библейского Авеля, и он пулей вылетел из котельной. Когда дверь за ним захлопнулась, истопник швырнул угольный камень обратно в кучу, но вдруг его тело снова принялся сотрясать сухой кашель.

Во дворе монастыря перед котельной продолжал толпиться народ. Вдруг дверь котельной распахнулась, и из нее вышел истопник. Он протер ветошью испачканную дегтем ручку и посмотрел на паломников, ожидающих аудиенции у старца Анатолия. Собравшиеся во дворе монастыря люди смотрели на него с надеждой.

— Ну, чего встали? Заходи, кто смелый, — сказал истопник и снова скрылся внутри котельной.

В котельной, на специальной чугунной полке, вделанной прямо в печи стоял жестяной чайник. Вода в чайнике кипела, выплескиваясь через нос. Истопник, натянув рукав своей самодельной рясы на ладонь, ухватил чайник за ручку и потащил к чурбачку, который стоял у стены и заменял ему стол. Поставив чайник на чурбак, истопник достал с полки две кружки и кулек, сделанный из пожелтевшей от угольной пыли газетной бумаги. Развернув кулек, он взял две щепотки отвара, который хранился в кульке и бросил их в выставленные на чурбачке кружки. В этот момент в котельную вошла миловидная девушка в простеньком платье и кофточке с косынкою на голове. На вид девушке было не более двадцати лет. Не обращая на нее внимания, истопник принялся разливать кипяток по кружкам.

— Чаю хочешь? — спросил он, не глядя на робко остановившуюся у двери девушку, и поставил чайник прямо на пол.

— Нет, спасибо.

— Садись, пей, — словно не слыша ее ответа, продолжал разговор истопник.

Девушка осмотрелась и, не обнаружив, ни стула, ни лавки, осталась стоять у двери.

Истопник, нимало не смутившись этим, просто взял и поднес кружку девушке, всучив ей ее прямо в руки.

— Пей, — приказал он.

Девушка осторожно глотнула горячий отвар из кружки.

— Нравится? — строго глядя на девушку, спросил истопник.