Иногда по ночам я слышала, как мой брат разговаривает во сне. Это были обрывки фраз, так что я ничего не могла понять. Лишь однажды Птица заговорил очень громко, и я решила, что он проснулся. «Не ходи туда», — сказал он. «Что такое?» — спросила я, садясь в постели. «Там слишком глубоко», — пробормотал Птица и повернулся лицом к стене.

Однажды в субботу мы с Птицей и дядей Джулианом пошли в Музей современного искусства. Птица настоял на том, что сам заплатит за себя. Деньги он заработал на продаже лимонада. Мы с братом бродили по музею, пока дядя Джулиан разговаривал наверху с куратором. Птица поинтересовался у одного из охранников, сколько фонтанов в здании музея. (Пять.) Он издавал странные звуки, как в видеоиграх, пока я не попросила его замолчать. Потом он стал считать людей, у которых были видны татуировки. (Восемь.) Мы стояли перед картиной, где были изображены люди, лежащие на полу. «Почему они так странно лежат?» — спросил Птица. «Кто-то их убил», — сказала я, хотя и сама не знала, почему они там лежат, да и вообще люди ли это. Я пошла к другой картине, которая висела напротив. Птица последовал за мной. «А почему их убили?» — не унимался он. «Потому что им были нужны деньги, и они ограбили дом», — ответила я и встала на эскалатор, идущий вниз.

В метро, по дороге домой, Птица тронул меня за плечо: «А зачем им нужны были деньги?»

«Почему ты считаешь, что этот Альма из „Хроник любви“ на самом деле существовала?» — спросил меня Миша. Мы сидели на пляже позади его дома, зарыв ноги в песок, и ели сэндвичи с ростбифом и хреном, которые нам дала миссис Шкловски. «Эта», — поправила я. «Что „эта“?» — «ЭтаАльма». — «Ладно, — согласился Миша. — А теперь ответь на мой вопрос». — «Ну конечно, она существовала на самом деле!» — «Откуда ты знаешь?» — «Иначе не объяснить, почему Литвинов, автор книги, не назвал свою героиню каким-нибудь испанским именем, как всех остальных». — «И почему?» — «Он просто не мог этого сделать». — «Почему он не мог этого сделать?» — «Неужели ты не понимаешь? — удивилась я. — Он мог изменить любую деталь, но он не мог изменить ее!» — «Но почему?!»Его тупость меня раздражала. «Да потому что он был в нее влюблен! — сказала я. — Потому что для него только одна она и существовала на самом деле!» Миша прожевал кусок ростбифа. «По-моему, ты смотришь слишком много фильмов», — сказал он. Но я знала, что права. Не надо быть гением, чтобы, прочитав «Хроники любви», догадаться об этом.

Мы шли по деревянному настилу в сторону Кони-Айленда. Солнце нещадно палило, и пот тонкой струйкой стекал у Миши по виску. Когда мы проходили мимо каких-то стариков, игравших в карты, Миша помахал им рукой. Морщинистый старичок в крошечных плавках помахал ему в ответ. «Они думают, что ты моя девушка», — заявил Миша. Тут я как раз зацепилась за что-то носком и споткнулась. Я почувствовала, что краснею, и подумала, что я самый неуклюжий человек на свете. «Но это же неправда», — наконец произнесла я, хотя собиралась сказать вовсе не это. Я отвернулась, притворившись, что меня заинтересовал ребенок, который тащил к воде надувную акулу. «Я-то это знаю, — сказал Миша. — А вот они — нет». Ему исполнилось пятнадцать, он вырос почти на четыре дюйма и уже начал брить темные волоски над верхней губой. Когда мы купались в океане, я смотрела, как он нырял в волны, и чувствовала что-то странное в животе — нет, не боль, а что-то другое. «Спорим на сто долларов, она есть в телефонном справочнике», — выпалила я. На самом деле я ни капельки в это не верила, просто сказала первое, что пришло на ум, чтобы сменить тему.

«Мне нужен телефон Альмы Меремински, — сказала я. — МЕ-РЕ-МИН-СКИ». — «Какой район?» — спросила женщина на другом конце провода. «Я не знаю». Повисла пауза, и я услышала стук клавиш. Миша наблюдал за девушкой в бирюзовом купальнике, которая проезжала мимо на роликовых коньках. Голос в трубке что-то сказал. «Простите?» — переспросила я. «Я говорю, у меня есть А. Меремински на 147-й улице в Бронксе, — ответила женщина. — Диктую номер».

Я быстро записала его на руке. Миша подошел и спросил: «Ну что?» — «У тебя есть двадцать пять центов?» — спросила я. Это было глупо, но я уже слишком далеко зашла. Миша удивленно приподнял брови и полез в карман шортов. Я набрала номер, написанный у меня на ладони. Ответил мужчина. «Альма дома?» — поинтересовалась я. «Кто?» — «Мне нужна Альма Меремински». — «У вас неверный номер. Здесь нет никакой Альмы, только Арти», — ответил он и повесил трубку.

Мы вернулись домой к Мише. Я зашла в ванную, которая пахла духами его сестры и была завешана посеревшим от стирки бельем Мишиного отца. Когда я вышла, Миша сидел у себя и читал книгу на русском. Рубашку он снял. Я ждала, сидя у него на кровати, пока он принимал душ, и листала страницы с кириллицей. Я слышала шум воды и песню, которую он пел, но не могла разобрать слов. Я опустила голову на подушку и почувствовала его запах.

Когда Миша был маленьким, его семья каждое лето проводила на даче, и они с отцом часто доставали с чердака сачки и пытались поймать в них перелетных бабочек, которые были в воздухе повсюду. Старый дом был забит настоящим китайским фарфором, принадлежавшим Мишиной бабушке, и бабочками в рамках, которых наловили в детстве три поколения Шкловски. Со временем пыльца с крыльев бабочек осыпалась, и если пробежать по дому босиком, раздавался звон фарфора, а пыльца прилипала к ногам.

Несколько месяцев назад, накануне Мишиного пятнадцатилетия, я решила сделать ему открытку с бабочкой. Стала искать в интернете картинку с какой-нибудь бабочкой из России, а вместо этого наткнулась на статью о том, что количество видов бабочек за последние двадцать лет сократилось и что скорость их исчезновения в 10 000 раз выше, чем должна быть. Еще в статье говорилось, что каждый день исчезает в среднем семьдесят четыре вида насекомых, растений и животных. Основываясь на этой пугающей статистике, ученые полагают, что мы живем в период шестого по счету за всю историю нашей планеты массового исчезновения видов. В течение тридцати лет может исчезнуть почти четверть живущих на Земле млекопитающих. Каждый восьмой вид птиц скоро погибнет. За последние полвека вымерло девяносто процентов всех крупных рыб.

Я искала все, что касалось массового исчезновения видов.

Последнее массовое вымирание произошло 65 миллионов лет назад, когда, по всей видимости, с нашей планетой столкнулся астероид, убив всех динозавров и около половины морских животных. До этого массовое вымирание произошло в триасовый период (причиной стал либо снова астероид, либо извержения вулканов), когда погибло почти девяносто пять процентов видов. А до этого вымирание случилось в конце девона. Нынешнее массовое вымирание будет самым быстрым за 4,5 миллиарда лет истории Земли. В отличие от предыдущих оно вызвано не естественными причинами, а невежеством людей. Если ситуация не изменится, через сто лет на Земле останется только половина существующих на сегодняшний день видов.

Я не стала украшать бабочкой Мишину открытку.

В тот февраль, когда моя мама получила письмо с просьбой перевести «Хроники любви», снега выпало почти на два фута, и мы с Мишей построили в парке снежную пещеру. Мы трудились часами, и пальцы у нас онемели от холода, но мы все равно продолжали копать. Когда закончили, забрались внутрь. Через входное отверстие в пещеру просачивался голубой свет. Мы сидели рядом, плечо к плечу. «Может, когда-нибудь я отвезу тебя в Россию», — сказал Миша. «Мы могли бы пойти в поход по Уральским горам, — сказала я. — Или хотя бы в казахские степи». Когда мы говорили, изо рта шел пар. «Я покажу тебе комнату, где я когда-то жил с дедушкой, — сказал Миша. — И научу кататься на коньках по Неве». — «Я могла бы выучить русский язык». Миша кивнул: «Я тебя научу. Первое слово: daj». — «Daj».— «Второе слово: ruku». — «Что это значит?» — «Сначала повтори». — « Ruku». — «Daj ruku». — «Daj ruku.Как это переводится?» Миша взял меня за руку.