Конец

Уже перед самым сном Квиллер добавил в дневник:

Когда грузовичок магазина Лингуини прибыл в амбар с запасом воды «Скуунк» и другими вкусными припасами, Квиллер с удовольствием увидел, что из кабины выскочила Дейзи Бэбкок. Она размахивала фотоаппаратом.

— Либби Симмс из «Старой усадьбы» наказала мне снять Коко. Она чуть ли не наизусть знает все, что вы о нём пишете. Я сказала ей, что вы не будете против.

— Я — нет, но Коко будет. Всякий раз, когда на него нацеливают камеру, он заводит глаза, обнажает клыки и скребет своё ухо… Но — вперёд без страха и сомнений! Они оба в беседке.

И он стал помогать Альфредо с разгрузкой.

— Ваша жена, как я погляжу, все ещё работает в «Старой усадьбе»?

— Да. Никак её оттуда не вытащишь.

— Пчелы больше никого не кусали?

— Не-е. Эта аллергичка вроде как всякий раз, когда идёт в сад, а ходит она туда по нескольку раз на дню, должна натягивать на себя нейлоновый защитный костюм, только она забывает, так что Дейзи купила ей больничную куртку с огромными накладными карманами яркой расцветки и повесила у двери в сад. Одежка лежит в карманах… Вот такая у меня жена — всегда думает, как решить чужие проблемы… Как скоро вы переезжаете в кондо?

— Зависит от погоды. Листья даже не начали желтеть, — словно удивляясь капризам природы, бросил Квиллер и, повернувшись, направился в беседку, где обнаружил Дейзи с двумя сиамцами на коленях.

— Никаких проблем, — доложила она. — Вы участвуете в «Кошках»?

— Нет, но на репетиции обязательно пойду: нужны темы для «Пера Квилла». Я слышал, приятель Либби потрясающий пианист.

— А вы знаете, что он ещё и настройщик? Он настраивал Ледфилдам их рояль. Либби и он — чудесная пара.

Тут появился Альфредо, и супружеская чета отбыла.

Вечером Квиллер решил покормить сиамцев пораньше, и они трижды обошли кругом плошки с ужином, словно спрашивая, прилично ли есть в неурочное время. Для себя он заказал суп, сандвич и пирог у Робина О'Делла.

Чтобы настроить себя на репетицию «Кошек», он поставил пластинку с этим мюзиклом и слушал её, жалея, что сам не поёт какую-нибудь из партий… Вдруг раздался вопль, от которого у него волосы встали дыбом. Это был «вопль смерти» Коко!

Начинаясь рокотаньем где-то в области живота, он подымался через все напряженное кошачье тело и завершался пронзительным воем, от которого стыла кровь в жилах.

Квиллер и раньше его слышал, и он означал одно: где-то кто-то стал жертвой убийцы.

Квиллер вытер испарину со лба, соображая, кто бы это мог быть. Он набрал номер дежурного по «Всячине».

— Говорит Квилл. Никаких дурных новостей?

— Нет, только кто-то умер от укуса пчелы. Печальная история. Верно, очень уж страшный аллергик. Моих ребятишек пчелы все время жалят, и ничего.

Чуть позже Квиллер отправился на репетицию «Кошек» в зал для заседаний (городскую школу все ещё приспосабливали под Музыкальный центр). Приемный сын Мак-Леодов, девятилетний Денни, считал себя ответственным за репетицию: расставлял стулья, раздавал ноты, осведомлялся, не желает ли кто утолить жажду, а у Квиллера спросил, не нужна ли ему бумага для записей.

Когда дядюшка Луи поднялся на возвышение и постучал палочкой по пюпитру, девятилетний распорядитель принялся разводить певцов по местам. И никто из труппы, по всей видимости, не считал, что мальчонке рановато командовать. Все охотно, шутливо подбадривая юного ассистента, подчинялись.

Однако… при виде скорбного выражения на лице хормейстера и появлении нового пианиста артисты быстро притихли. Подождав, когда внимание собравшихся сосредоточится на нём, Луи торжественно произнёс:

— Роковая случайность лишила нашего пианиста его помощницы, лишила нас с вами жизнерадостного и ценного члена нашего общества — Либби Симмс. В знак нашего горя и сочувствия постоим в молчании.

Хористы замерли, а Ханна, сидевшая за фортепиано, сыграла «Amazing Grace» [22].

Оглядывая ряды потрясенных людей, Квиллер встретился глазами с Дейзи — мужчины из её семьи участвовали в репетиции. Она показала ему на дверь, и когда они чуть позже встретились в фойе, он отметил, каким печальным было выражение её лица.

— Квилл, — сказала она, — мне надо поговорить с вами.

Они отыскали скамью близ фонтанчика с питьевой водой.

— Ужасная история, — вздохнул он. — Я полагал, на ней была защитная сетка.

— Она должна была держать её в кармане куртки… я достала ярко-розовую, её любимого цвета. Она надевала куртку, когда шла на свидания с Фрэнки. Но вот позабыла посмотреть, что в карманах, — молодая! Очень трудно заставить молодых людей заботиться о себе.

— А куда делся костюм после трагедии?

— Не знаю. Я была ужасно подавлена и не смогла сообразить сразу на месте. Фредо счёл, что лучше всего мне ехать с ним и Ником на репетицию: вроде как это меня успокоит… но…

Она заплакала горькими слезами.

Квиллер протянул ей упаковку бумажных салфеток.

Постепенно рыдания затихли, и она сказала:

— Фредо прав! Мне надо уходить оттуда.

— Вы наделены способностями, которые будут полезны в замечательном содружестве, которое создал Натан. Он был бы рад, если бы вы стали частью этого содружества. Разрешите мне прощупать там почву. Считайте, вы в начале вашего пути, а не в конце его.

Вернувшись домой, Квиллер позвонил своему давнему другу Буши домой.

— Буши, у тебя сохранились негативы снимков шляп Тельмы Теккерей, из-за которых мы так намучились?

Фотограф, который катастрофически быстро терял остатки волос, любил, когда его называли Буши [23], - тем самым он утверждался в презрении к своему несчастью.

— Само собой! С чего это ты про них вспомнил?

— У меня появилась идея устроить выставку в публичных библиотеках двух наших округов: это укрепит добрососедские отношения. Фонд К. выступит спонсором. Но сначала мне нужны снимки. Я смогу получить их до четверга? Восемь на десять дюймов, в цвете. Как мы их представим, решим позднее.

— Само собой!

Буши всегда был готов прийти на помощь. У них с Квиллером было немало совместных дел и приключений, которые прочно сцементировали их дружбу — с одной оговоркой: Квилл никогда в жизни не пойдёт с Буши на его моторке!

Квиллер ждал от Полли из Парижа открытку, представьте же себе, как приятно он был удивлен, когда пришло целое письмо!

Дорогой Квилл!

Сегодня наш первый день во Франции, и со мной уже произошло кое-что забавное, что не хочется оставлять на потом.

Шерли решила вздремнуть, наш турагент пошёл разыскивать бар, а мне захотелось просто пройтись и ущипнуть себя — неужели я на самом деле в Париже?

Я стояла у поребрика, ожидая, когда дадут зелёный свет, и вдруг ко мне подходит невысокий мужчина средних лет. На нём была футболка с изображением на груди огромного американского флага, а в руках — франко-английский разговорник. Он тычет пальцем в перевод и читает чуть ли не по слогам: «Pardonnez-moi. Ouse trouve l'opera?» [24]