— Всё понятно, — заключил Квиллер, и они перешли к обсуждению ревю «Китти-Кэт»: как кошки поведут себя за кулисами в ожидании своего выхода… какую музыку подобрать для торжественного шествия… как отнесутся к поводкам и ошейникам со стразами Коко и Гольф Стрим…
— Ну, увидим всё это на репетиции в понедельник, — завершил «мозговую атаку» Уэзерби Гуд.
Дома сиамцы с нетерпением ждали Квиллера: ведь полуденное угощение запаздывало уже на одиннадцать минут! Квилл накормил их и даже немного почитал вслух — чтобы нагнать на кошек сон. Когда они уползли в какой-то свой укромный уголок, Квиллер положил себе большую порцию мороженого, взял вторую папку с письмами Торстона Теккерея и проследовал в беседку.
По мере того как Малыш старел, писал он всё реже и реже. В большинстве писем рассказывалось о необычных случаях, с которыми они с Салли сталкивались в своей лечебнице, упоминались имена знаменитых скаковых лошадей и победителей на собачьих выставках. В одном письме описывался страшный пожар — горел склад у соседей, и Торстон отчаянно им сочувствовал. Изредка сообщалось, что неожиданно приехал Дик и остался на целую неделю. Его улыбчивость и благодушие превращали эти приезды в праздники. Иногда оказывалось, что он вынашивает какую-то хорошую идею насчёт организации некоего бизнеса, тогда родители радостно одалживали ему денег, хотя по опыту знали, что не дождутся их возвращения, но они не обращали на это внимания. Он же их единственный сын! Во что же ещё им вкладывать свои деньги? Жаль вот только, что он никогда не интересовался природой и не любил их прогулки по ущелью.
Потом начала сдавать Салли, в некоторые дни она так плохо себя чувствовала, что оставалась дома, не ходила в лечебницу. Тут Торстону предложили продать клинику, избавиться от тягостных обязанностей. Ведь ему уже сильно за семьдесят. Но Салли уговаривала его не расставаться с лечебницей, так много для него значившей. Всё это время Дик приезжал и снова уезжал. А потом Салли тихо угасла. Торстон так и написал, у него не хватило сил вдаваться в подробности. Больше он не гулял в ущелье. Радовался тому, что сохранил клинику и здоровье и мог продолжать работать.
Это было последнее письмо в папке. Но куда же делось самое последнее, которым так восхищалась Тельма? Квиллер позвонил ей, но ему ответила Дженис: Тельма в клубе, готовится к открытию.
— Я прочёл обе папки с письмами, — сказал ей Квиллер, — но у меня впечатление, что самого последнего письма здесь нет.
— Да, да! Вы правы, она держит его у себя, чтобы читать и перечитывать. Оно уже совсем истрепалось от всех этих разворачиваний.
— Так надо сделать ксерокопию, а оригинал хранить отдельно. У вас есть ксерокс?
— У нас нет, но я могу заказать ксерокопию где-нибудь в городе.
— Ксерокс есть у меня. Если вы сейчас сможете разыскать это письмо, привезите его ко мне, и копия будет готова… за считанные минуты. — Он поздравил себя с тем, что сумел удержаться от мускаунтского прилипчивого «не успеет теленок хвостом взмахнуть».
Скоро к амбару подъехала зелёная двухместная машина, и Квиллер унёс драгоценное письмо к себе в кабинет, а Дженис осталась болтать с сиамцами и разглядывать книги на полках.
— Какое смешное название! — воскликнула она, когда Квиллер спустился к ней, и показала на книгу с позабавившим её заглавием. Автором книги был доктор Мортимер Адлер, а называлась она «Как читать книгу».
— Если вы умеете читать и уже прочли заглавие этой книжки, — сказала Дженис, — зачем же изучать её?
— Как-нибудь я вам её дам, и вы сами пойметё… Я сделал две копии с письма и одну положу в папку, где его не хватало. А другой можете пользоваться вместо оригинала, чтобы не терзать его. Выпьете какого-нибудь сока?
Дженис отказалась, чему Квиллер был рад. Ему хотелось как можно скорее прочитать последнее письмо Торстона.
Дорогая Малявка,
сегодня, двадцатого июня, в день рожденья Салли, случилось чудо. Уже почти год я был не в силах снова побывать в тех красивейших местах, где мы с ней любили гулять, — в ущелье. Сейчас здесь Дик, он, как всегда, неожиданно приехал после долгого отсутствия; его комната постоянно ждёт его. Однако даже то, что я теперь не один, не снимает груза с моей души, эта тяжесть всегда со мной после, утраты моей дорогой Салли.
И тут случилось чудо! Инструктор Клуба собаководов пригласил меня пойти с ним «выгулять собак». У нас пятьдесят английских гончих, и всю стаю каждый день прогуливают по окрестным дорогам. Собаки и инструктор любят и хорошо понимают друг друга. Он разговаривает с ними твёрдо, но голос у него ласковый. Зовут его мистер Томас.
«А ну выходите!» — говорит он, и вся стая выносится из сарая и мчится к дороге. «А ну сюда!» — И его питомцы тут же поворачивают налево.
Мне было поручено замыкать ряды и загонять отставших обратно в стаю. И я, и мистер Томас вооружены кнутами, но мы хлещем ими по земле, только чтобы привлечь внимание собак.
На сельской дороге почти нет транспорта, но если какая-нибудь машина появляется, мистер Томас командует: «А ну ко мне!», и все псы собираются вокруг него. Я уверен, что они умеют читать его мысли. Однажды какой-то фермер даже остановил свой автофургон и крикнул: «В жизни ничего диковинней не видел!»
Ну и я во всём этом утром участвовал. Красота вокруг была удивительная! Воздух чистый, бодрящий. Походка моя сделалась лёгкой, как будто тяжесть, лежащая на сердце, начала слабеть.
Когда мы вернулись и мистер Томас крикнул: «А ну на псарню!», я почувствован, что меня снова тянет в ущелье! Восхищение чудесами природы, которое мы всегда разделяли с моей любимой Салли, неожиданно вновь охватило меня, принеся с собой не горечь, а прежнюю любовь.
Дик собирается пробыть дама ещё пару недель, и я даже позвал его присоединиться ко мне в воскресенье. К моей радости, он согласился и сказал, что съездит в город купить спортивные туфли.
Малявка, родная, порадуйся за меня. У меня такое чувство, будто ангел осенил меня своим крылом.
Любящий тебя Малыш
P. S. Почему бы тебе не приехать проведать меня? Мы так давно не виделись. Обмениваться фотографиями — это не совсем «самое то», как выражается Птенчик Дики. И не бойся, я не заставлю тебя присоединяться к моим походам.
Квиллер медленно положил копию письма в папку и задумался. Усы у него начали топорщиться, что настораживало.
Он посмотрел на часы. Ещё не поздно — можно позвонить Кипу Мак-Дайармиду, редактору «Локмастерского вестника».
— Квилл! Лёгок на помине… Мы только вчера говорили про тебя в нашем Литературном клубе. Наши хотели знать, когда ты снова будешь появляться у нас на встречах.
— В качестве гостя? Или мне придётся самому оплачивать свой ужин?
— А ты внеси это в графу служебных расходов.
После обычной шутливой перепалки Квиллер сказал:
— Я буду у вас в понедельник. Сможешь со мной позавтракать? Хотелось бы кое-что обсудить. Я собираюсь писать книгу, и мне бы очень помогло, если бы ты смог сделать для меня копии некоторых ваших статей.
Договоренность была достигнута.
Квиллер по опыту знал, что газетчикам обычно известна подоплёка всех появляющихся в прессе сообщений и, как правило, подоплека эта гораздо ближе к истине, чем само сообщение. Кроме того, Квиллер обладал даром угадывать скрываемые факты или слухи.
К тому же он сообщит тамошним коллегам: «Я собираюсь писать книгу», а журналисты — и любители, и профессионалы, — хлебом их не корми, дай пообщаться с писателем, им ведь невдомёк, что книга так никогда и не будет написана.
Глава девятнадцатая
В субботу утром Квиллер поехал в центр города, чтобы купить прилетающей из Чикаго Полли горшочек с каким-нибудь цветком. Он остановился на муниципальной парковке и отправился на Мейн-стрит, как вдруг услышал негромкое «ту-ту-туу». Кто-то хотел привлечь его внимание. Фран Броуди опустила стекло в машине и поманила его к себе.
