Знакомыми он к этому времени оброс, языком овладел, и потому без особого труда нашёл себе работу водителя грузовика. Сошёлся с Долорес, симпатичной бойкой вдовой и владелицей магазинчика в Лиме, торгующего одеждой и обувью. Игорь даже привязался к её двоим детям, но не спешил сочетаться с их матерью законным браком — его первый здешний любовный опыт поселил в душе Диего осторожность и даже неприязнь по отношению к праправнучкам конкистадоров. Долорес оказалась женщиной умной — она не настаивала на непременной женитьбе, довольствуясь ровными отношениями с надёжным мужчиной и не претендуя на неземную страсть.

Читать Игорь любил ещё с детства, и теперь, когда у него появлялось время, он жадно глотал всё, что попадалось под руку. И как-то так само получилось: он начал писать сам — может быть, потому, что накопился кое-какой жизненный опыт, и появилась потребность рассказать другим людям что-то интересное. Рассказы и статьи Диего Рохо печатались в местных газетах и журналах, он приобрёл некоторую известность, хотя профессиональным писателем не стал, продолжая зарабатывать на жизнь за баранкой грузовика.

Писал Краснов и фантастику, лелея мысль о полновесной книге — может быть, даже не одной. И всё чаще и чаще Игорь ловил себя на том, что при взгляде на заснеженные вершины Кордильер им овладевает какое-то странное чувство: ему казалось, что именно этим горам, видевшим утреннюю зарю человеческой цивилизации, суждено быть свидетелями и её заката. Диего Рохо не мог объяснить, откуда у него взялось такое странное ощущение — к мистике он был равнодушен, и книги Карлоса Кастанеды не произвели на него особого впечатления. Но эти горы…

Шли годы. Земля разменяла третье тысячелетие от Рождества Христова, но в жизни Диего-Игоря Рохо-Краснова кардинальных перемен не наблюдалось — разве что росло некое беспокойство, основанное непонятно на чём. И ещё — ожидание чего-то, что непременно должно произойти. И поэтому, когда Диего прочитал в газете объявление о начатом американцами строительстве нового города на реке Магдалена в соседней Колумбии и о найме там на работу всех желающих (и имеющих востребованные специальности), он тут же решил туда отправиться. Долорес не возражала — дети подросли, а если мужчине не сидится на месте, женщине не стоит его удерживать. Он всё равно уйдёт, только, скорее всего, уже никогда не вернётся к той, кто не хотела его отпускать.

Строительство Пуэбло-дель-Рио шло с небывалым размахом, днём и ночью, при свете мощных прожекторов. Оно походило на войну — огнемёты беспощадно выжигали джунгли со всеми их обитателями, а в больницы отвозили покусанных ядовитыми тварями сельвы людей. Диего недоумевал, чего ради потребовалось в такой спешке возводить новый город в болотистых джунглях предгорий — особых достопримечательностей здесь не наблюдалось, глушь, бездорожье, да и климат не слишком благодатный, жаркий и влажный.

Зачем всё это было затеяно, до него дошло много позже, когда город начал возвращать своим хозяевам вложенные в него деньги, а поначалу… Но как бы то ни было, а работы здесь хватало, и оплачивалась она очень даже неплохо. А город — город рос, как дрожжевое тесто.

Стройка требовала огромного количества грузов, потянулись туристы (а за ними те, кто надеялся на этих туристах заработать), и корабли — обычные и на воздушной подушке — шли и шли один за другим от Барранкильи вверх по течению Магдалены. Их было много, и на всех нужны были механики. Прикинув и посчитав, гринго решили заменить свой судовой технический персонал уроженцами здешних мест — latinos можно платить в несколько раз меньше.

Так Рохо оказался в составе группы из нескольких десятков знакомых с машинами и механизмами людей на курсах переподготовки. Далеко не все слушатели сносно владели английским, и знакомиться со спецификой новейших судов им пришлось через переводчика. Его — точнее, её — звали Мерседес.

Диего-Игорю было уже за сорок, и в его жизни были разные женщины. Но все они — и разбитные портовые девчонки, и случайные подружки часов досуга, и степенные матроны — прошли, растаяли лёгкими облачками без следа и памяти, не зацепив души и не потревожив сердца. А Долорес — она всего лишь являлась неким атрибутом, положенным мужчине в силу определённых общественных стереотипов, не более.

Встреча же с Мерседес была подобна вспышке — Рохо на несколько мгновений ослеп и оглох, как только увидел эту молодую мексиканку впервые (потом она призналась ему, что испытала то же самое). Ослепительной красавицей Мерседес нельзя было назвать, да и юной девушкой тоже (двадцать девять — это возраст для женщин Южной Америки). Однако было в ней нечто такое, что завораживало. Их толкнула друг к другу неведомая могущественная сила, сопротивляться которой бесполезно. Первую же последовавшую за днём знакомства ночь они провели вместе — с тем, чтобы больше уже не расставаться.

Мерседес без всяких колебаний разорвала отношения со своим американским boy-friend’ом, с которым прожила несколько лет и приехала в Колумбию, а Диего позвонил Долорес и сказал ей всего три слова «Я не вернусь». Американец воспринял измену подруги болезненно, пытался лезть в драку и запоздало предлагал мексиканке руку и сердце. Угроз закалённый жизненными передрягами Рохо не испугался, а на предложение гринго выйти за него замуж Мерседес лишь фыркнула и бросила незадачливому жениху, не понимавшему, что происходит: «Adios, muchacho!». [19]

В конце концов несостоявшийся молодожён исчез из Пуэбло-дель-Рио — вероятно, кто-то посоветовал ему не обострять отношений «с далёкими от ценностей западной цивилизации туземцами». Долорес же никаких действий предпринимать не стала — она предчувствовала, что рано или поздно этим всё и кончится.

Обычная житейская история двух обычных людей, каких миллионы и миллионы, окончилась через год белым платьем, венчанием в одной из новеньких церквей Города-на-Реке, цветами и пожеланиями счастья и здоровых деток. Рохо получил должность механика-наставника — судоходная компания по достоинству оценила его знания, опыт и умение работать, — а Мерседес перешла в одно из туристических агентств, плодившихся здесь как грибы.

Чета Рохо временно снимала небольшую квартирку в предместье, за кольцевой магистралью, проложенной со скоростью разворачиваемого ковра. С жильём в Пуэбло-дель-Рио было туго — город всасывал людей, словно гигантский пылесос, — но супруги наскребли деньжат, и на берегу Магдалены уже строился их новый дом. И они мечтали о том, как через несколько лет этот уютный домик у реки наполнится детским смехом. Обычная житейская история с happy end’ом — о подобном мечтают миллионы и миллионы людей с планеты по имени Земля…

«Что же делать? — размышлял Рохо, ожидая, пока впереди рассосётся пробка. — Хорхе-то прав — шансов издать «Предупреждение» у меня никаких! Не будут солидные издатели — да и несолидные тоже — браться за это скользкое дело… Время диктует свои требования — достаточно вспомнить, что сделали лет десять назад с экранизацией «Машины времени» великого Уэллса. Какая классовая борьба, господа, где вы слышали это неприличное слово? Голливуд сделал из всемирно известной антиутопии любовно-приключенческий боевик с отменными спецэффектами, а всё то, ради чего эта книга и была написана, так и осталось за кадром… На что же тогда может рассчитывать никому не ведомый автор?».

Пробка и не думала рассасываться. Диего открыл дверцу и выглянул — из «жука» видно плохо. На повороте сошлись два роскошных автомобиля, похожих своими причудливыми формами на звездолёты пришельцев. В таких машинах ездят хозяева жизни — они прибывают в этот город за острыми ощущениями. «Не могут решить, кто из них кому должен уступить дорогу, — внутренне усмехнулся Рохо. — Престижность мешает им попросту натравить друг на друга своих дюжих охранников, а на задних сидениях обеих машин наверняка сидят томные элы, терпеливо ожидающие, пока их лорды-повелителивыяснят отношения. Ну-ну… Вот только мне тоже надо ехать…».