— Очень хорошо, господин поручик, — искренне сказал Игорь. — Большое вам спасибо.
— Это наша работа… хотя и не совсем, — улыбнулся поручик. И, слегка понизив голос, добавил: — Я попрошу… короче, не держите на меня зла, сударь, хорошо? Я явился к вам надутый, как индюк… — он снова улыбнулся. — Понимаете — задело, я же на пять лет старше…
— Ерунда, — пожал плечами Игорь. — Сейчас все в порядке?
Вместо ответа поручик козырнул.
В штабе царила вкусная деловая атмосфера. В коридоре вдоль стены лежало снаряжение, на нем спали или сидели и разговаривали поисковики двух групп. Около открытого окна над расстеленной картой, на треть состоявшей из белых пятен, склонились какой-то охотник — и офицер в форме геологов. На другом подоконнике редактор «Отклика» печатал на переносном ноутбуке, по временам рявкая в окно: "Ну что там?!" В ответ неслось невнятное рычание, которым редактор почему-то оставался очень доволен.
Двери классов были открыты настежь. В них стояли шум и гам, Игорь прошелся по коридору, ловя обрывки разговоров:
— …кто?.. Пятерка?.. А, сейчас…
— Коль! Ко-оль! Давай сюда скорей!..
— …куда ты лезешь?!. Так, еще раз — карту!..
— … переключи. Так. Ну-ка… Пошла, пошла!..
— …Четыре, четыре, это ноль!.. Да, ноль!.. Мы на приеме…
— …тащите кофе. А ты ложись вон туда и спи, пока можно…
— …господи, заработал, наконец-то…
Игорь заглянул в один из классов. Столы с компьютерами были сдвинуты в угол. Налево от входи, на прислоненной к стене старинной классной доске, было написано несколько объявлений, в их числе мальчик прочел весьма интересные:
"Кто привязывает лошадь около выхода в аллею? Поймаю — заставлю чистить весь парк!!!"
"Поисковики! За проходческими лазерами заходите на склад к Одинцову! Будет говорить, что нет — не верьте, есть, я сам видел!"
"Для Вали. Радость моя, ко дню рождения не жди. Мысленно с тобой."
На мамонтовых бивнях, укрепленных под потолком, покачивалось самое разное снаряжение — от курток до полевых поясов. Какие-то дряхлые столы времен Первой Галактической были составлены крестом, и три человека, сидевшие на его концах, бодро орали в аппараты армейской связи. Четвертый, присев как-то боком, писал в блокнот.
— Где Голавлев? — спросил Игорь, останавливаясь возле столов. Тот, кто писал, не переставая этим заниматься, объяснил;
— На станции электроники. В парк, прямо, первый поворот налево.
В парке было пусто, но сквозь листву горели огоньки нескольких станций, временами откуда-то слышался шум, наводивший на мысли о работающей электростатической машине. Игорь неспешно зашагал по дорожке, поглядывая вокруг.
Поворот к нужной ему станции прозевать было невозможно — около него горела переноска, направленная на поставленный на треногу мольберт. Около мольберта сидел в глубокой задумчивости мальчишка лет тринадцати с раскрытым ящиком красок на коленях — сидел и что-то там сосредоточенно выбирал. На мольберте был чистый лист пластика, а рядом, прислоненные к бордюру, стояли три картины.
Игорь остановился. Картины были хороши. Написанные слишком ярко и резко, но настолько полные динамизма, что это искупало ученическую старательность. Игорь прикусил губу и стоял очень тихо, не сведя глаз с пластиковых прямоугольников…
…По дымящимся, оплавленным, горящим руинам карабкались сотни людей — в старинной форме, почти без брони, в неудобном снаряжении, вооруженные древними пороховыми «абаканами» и «печенегами». Сквозь затянувшие небо дымы сияло крохотное, ослепительное лиловое солнце, нависал алый распухший бок какой-то планеты. Десятки людей уже лежали на земле, падали, горели, просто разлетались в куски. Они атаковали хорошо укрепленные позиции, на которых возле боевых установок, изрыгающих огонь, суетились рослые, похожие на оборотней из сказок фигуры — скиутты. Оттуда катился вал плазмы, излучения и картечи, но люди валили вперед; ревели черные рты, безумно отблескивали глаза, и даже те, кто падал, в падении словно летели дальше… Молодой парень, горящий со спины, взбежав на гребень развалин, размахивал алым флагом с золотой свастикой — флагом Объединенной Армии Земли в Первой Галактической — лицо знаменосца дымилось, глаза кипели в глазницах, но он вскидывал знамя… Как ни странно, идущие в самоубийственную атаку люди вовсе не выглядели обреченными. Напротив — юный художник поразительно точно смог передать АТАКУ — когда нет уже ни страха смерти, ни боли, ни жизни — ничего нет, все уже не важно, кроме одного — ДОБЕЖАТЬ и бить врага наповал.
"Взятие Сельговии десантами 1б-й ударной армии", прочел Игорь внизу картины и кивнул машинально. Конечно. 21-й год Галактической Эры… Сельговия обошлась Земле в 45 миллионов убитых — слишком много даже для той войны, унесшей больше миллиарда человеческих жизней. Но после падения "восьмиугольника крепостей" скиутты, имевшие раньше в Галактике непоколебимую славу непобедимых планетарных бойцов — почти двухметровые невероятной физической силы волко-гуманоиды — стели избегать ближнего боя, а через полтора года первыми перешли на сторону Земли, заявив, что предпочитают быть на стороне безумцев… Но от 1б-й ударной осталось полпроцента — от собранной "по сусекам" армии, брошенной на гибель в отчаянной попытке вырвать у врага инициативу… и сделавшей это. Игорь вспомнил хроники того времени — еще моно. 20 % армии составляли женщины, 35 — подростки младше 16 лет, несовершеннолетние даже по нынешним законам, куда более либеральным к возрасту.
Игорь вздохнул и перевел взгляд на вторую картину…
…Низкий сводчатый коридор космической базы загромождали опрокинутые стеллажи, блоки, разный мусор. Горела половина плафонов, остальные были разбиты. Стоя на коленях, мальчишка лет четырнадцати, одетый в красную ветровку, джинсы и туристские ботинки, стрелял из ИПП. Во всем — в приподнятых плечах, в задравшихся до локтей рукавах ветровки, даже в положении ступней — было ощутимо адское напряжение, мальчишка корпусом подался вперед, словно этим хотел придать зарядам плазмы дополнительную силу. Лица видно не было — только часть скулы и подбородок, волосы встрепаны. Рядом, за опрокинутым блоком питания, сидела девчонка, чуть постарше — она поспешно заряжала полуавтоматический гранатомет, склоненное лицо с закушенной губой выдавало напряжение не меньшее, чем у мальчишки, оранжевые штаны от модного комбинезона были прожжены на бедре, голые до плеч руки — тоже в ожогах. Чуть дальше лежал скорченный, почерневший труп человека, сожженного лучевиком. В разбитую дверь на другом конце коридора вламывались фигуры — приземистые, с тремя верхними и нижними конечностями, в угловатой броне — десантники нэйкельцев. Их нечеловеческость и вполне человеческое устремление вперед, читавшееся в каждом движении, создавали странный контраст. Передний был окутан розовой вспышкой защитного поля, двое за ним стреляли из странного, непривычного землянину вида лучевиков, от попаданий на стенах и потолке горел и капал металл… "Михайловская база. День б-й", — гласила подпись под картиной…
…На третьей картине было солдатское кладбище времен Галактической войны — поле, в котором клонил траву сильный ветер, веселые клочки облаков, несущиеся по небу… Ряды одинаковых пластиковых кубов — примерно до колена человеку, насколько хватит глаз, с отпечатанными в верхней грани данными и снимкой. На переднем плане стоял очень старый, хотя и не дряхлый человек, одетый в серый костюм-тройку. Ветер развевал седые волосы, левая половина лица была гладкой и безмятежной — след неумелой восстановительной операции тех лет. Правой рукой старик сжигал мягкую шляпу, вместо левой был архаичный биопротез… За спиной старика, на заднем плане, за полем, вздымались сверкающие башни города, "по пояс" стоявшие в кипении парков, кружились множество модных тогда минивертолетов, взлетал огромный лайнер. По дорожке, краем кладбища, неслись трое мальчишек и девчонка на новеньких (да, они тогда только появились) электро. А четвертый мальчишка стоял совсем недалеко от старика — отлично были передано, как он затормозил с разлету, оперся, ногой о покрытие — и застыл, все еще смеющийся, но с неожиданно расширившимися, потемневшими глазами — и смотрит сюда, на могилы и седого человека.
