Ява поморщился.
— Жалею? Да я жду не дождусь, когда она уберется восвояси! Терпеть не могу плачущих девиц, а у этой вечно глаза на мокром месте. На нервы действует своим нытьем…
В глазах Цолери, устремленных на Яву, промелькнуло что-то вроде облегчения.
— Так она сейчас с Алиной? — уточнил он.
— С Ньялсагой. Он ее утешает и чаем поит.
Цолери откинулся на спинку кресла и побарабанил пальцами по поручню кресла.
— Значит, Ньялсага… — еле слышно пробормотал он.
— Что?
— Ничего. Хочешь кофе? Я сварю.
Он поднялся и принялся возиться с кофейной мельничкой.
Ява скользил взглядом по набитым книгами шкафам, столу, плотно закрытому жалюзи окну. Оборотень, рыцарь древнего несуществующего уже Ордена! Какими судьбами занесло его сюда и как оказался он связан с Хэрвеллом? Ответ на это могли дать только Кемен и сам Цолери. Но потомок Хэрвелла, там, на берегу, не ответил на вопрос, а самого Цолери никто расспрашивать не рискнул.
Сразу после сражения с Харгалом он исчез, и Ява не успел даже не поблагодарить за то, что тот заменил его в поединке.
Впрочем, это ведь можно сделать сейчас. Он кашлянул.
— Насчет Своры и Харгала, — начал он нерешительно. — Я…
Цолери поставил перед ним тяжелую глиняную чашку.
— Пей, — приказал он, пресекая ненужные слова. — Хороший кофе — единственное, что примиряет меня с существованием здесь.
Ява покорно взял чашку. Благодарности снова пришлось отложить. Такой уж он есть, оборотень, волк-одиночка, не любитель говорить по душам.
Ява взглянул на древние фолианты, громоздившиеся на полках.
— Спасибо, что помогаешь искать книги о Соранге. Может, удастся отыскать то в них, что нужно. А если нет…
Он умолк. В очередной раз подумалось, что поиски его тщетны, и в очередной раз Ява прогнал эти мысли прочь. Выход обязательно найдется, главное — не сдаваться!
Цолери одобрительно кивнул.
— Рано или поздно каждый найдет то, что ищет, — сказал он. — Уж поверь мне!
…Алина-барракуда чувствовала себя странно: первый раз в жизни ей совершенно нечем было заняться. Ехать в школу не нужно, готовить не хотелось, к уборке не лежало сердце, даже любимые кулинарные книги валились из рук. Алина подумала, походила из угла в угол, потом собралась и поехала в агентство.
В агентстве она застала только Яву. Тот, расположившись в кресле Ньялсаги, изучал потрепанный пергаментный лист, испещренный таинственными знаками. Алине показалось, что вид у приятеля был непривычно озабоченный, точно Ява о чем-то сосредоточенно размышлял.
— У Цолери был? — поинтересовалась она, кивая на пергамент.
Ява аккуратно свернул лист и потянулся за чайной чашкой.
— Да, заглянул по дороге.
— Как он там?
— Сидит в своем логове, воюет с Дэберхемом. Пока что Дэберхем одерживает победу по всем фронтам, — Ява хмыкнул. — А потом вот сюда завернул.
Он сделал глоток и поставил чашку.
— Наблюдаю за развитием событий.
Алина насторожилась и быстро глянула в сторону соседней комнаты.
— Уже есть события? — спросила она, понизив голос.
Ява пожал плечами.
— Вроде нет.
— О чем тогда разговор?
— Предчувствия, — сказал Ява. — Предчувствия у меня очень скверные!
Алина скептически посмотрела на него.
— Предчувствия? В предсказатели решил податься?
Она подошла к столу и поморщилась.
— Посуду после вчерашнего так никто и не помыл? Ясно…
— Мы рассчитывали на тебя, — хладнокровно сообщил Ява, разворачивая очередной пергамент и углубляясь в чтение.
— На меня? Я что — домовой гном, посуду за вами мыть?
Ява не отозвался. Недовольно бормоча что-то себе под нос, Алина собрала со стола бумажные тарелки с остатками еды и выбросила в корзину.
— А где Мерсея?
Не отрывая глаз от пергамента, Ява ткнул пальцем в сторону окна.
— На лавочке сидит. Дышит свежим воздухом.
— В своем наряде?! Гм… народ, наверное, удивляется?
Ява вздохнул, аккуратно свернул пергамент и вложил в пакет.
— Во-первых, Ньялсага разрешил ей накинуть твой плащ.
Алина замерла, держа в одной руке коробку из-под печенья, в другой — скомканные салфетки.
— Что?
— А, во-вторых, с чего бы кто-то удивлялся? Наш дом — на задворках драматического театра. Все давно привыкли, что здесь то короли покурить выходят, то рыцари в латах на троих соображают, то какие-то раскрашенные тетки в париках пирожки трескают. Помнишь прошлогоднего некроманта, который клаустрофобией страдал?
Алина покопалась в памяти.
— Это не тот, что отказывался находиться в закрытом помещении и весь день на крылечке торчал? Его еще Бахрам караулил?
— Он самый, — кивнул Ява. — В камзоле и с трупными пятнами на лице. Целый день сидел у всех на виду — и что? Кто-то удивился? Как бы не так. Поинтересовались у него пару раз, что за спектакль сегодня вечером идет — и все!
Алина бросила мусор в корзину, отряхнула руки и подошла к окну.
— Взяли мой плащ, — проворчала она, глядя во двор. — Хоть бы позволения спросили для приличия, что ли. А давно Ньялсага с ней сидит?
— Давненько, — сдержанно ответил Ява. — Наверное, помогает дышать свежим воздухом.
Он вытащил из пакета еще один лист и развернул.
— Ты с ним разговаривал? Насчет… ну, об этом?
— Разговаривал. Он сказал, все под контролем.
Пару минут Алина рассматривала сидевших на скамье людей пристальным снайперским взглядом.
— Мне тоже так кажется. Все нормально, ничего подозрительного не вижу. Зря ты волнуешься!
Ява отбросил пергамент, вскочил с кресла и в одну секунду оказался рядом с ней.
Некоторое время они молча наблюдали.
— Разве ты сама не видишь? Он выглядит таким… — Ява запнулся, подбирая слова. — Таким…
— Каким — таким?
— Спокойным. Безмятежным.
Алина снова уставилась в окно.
— И что? Это плохо?
— Алина, мы только что проводили Бахрама! А Ньялсага уже словно забыл о нем!
— Преувеличиваешь. Ничего он не забыл.
— Преувеличиваю? — воскликнул Ява. — Да его будто околдовали!
Он махнул рукой, вернулся к столу, развернул пожелтевший лист и погрузился в чтение, однако, Алина видела, что Ява лишь скользит глазами по строчкам, а мысли его блуждают где-то очень далеко.
Она подошла к столу, прихватил до пути парочку испачканных вареньем чашек.
— Это все усталость, — примиряющее сказала Алина. — Свора, Бахрам… столько всего на нас навалилось!
Она поставила чашки в раковину.
— Знаешь что? Давай съездим, наконец, в Аргентину. А? Мы ведь давно собирались. Вот прямо завтра купим билеты — и все втроем отправимся!
Ява посмотрел на нее поверх пергаментного листа.
— Что-то не хочется. Чего мы там, в этой Аргентине не видели?
— Там красиво, говорят…
Ява недоверчиво хмыкнул и снова углубился в чтение.
Алина отыскала в столе черный пластиковый мешок, развернула и окинула взглядом стол, намечая фронт работ. Коробки, старые журналы, мотки веревок, гвозди…
Она опустила руки.
— Нет, не могу… это ведь вещи Бахрама. Вдруг… вдруг они ему еще понадобятся?!
Алина поколебалась, потом решительно сунула мешок под стол.
— Тролль с ней, с уборкой! Потом займусь… когда-нибудь.
— Здравая мысль. Выпей лучше чаю, — посоветовал Ява.
Алина осторожно взяла горячую чашку, поднесла к губам — и замерла.
— А ты не знаешь, Кемена кто-нибудь предупредил? Он в курсе?
— В курсе чего? — без особого интереса спросил Ява, переписывая что-что из старинного манускрипта в записную книжку.
— Того, что девушка задержалась здесь на день.
— Понятия не имею. Цолери, впрочем, знает.
Алина хмыкнула.
— Насчет Цолери я не сомневаюсь. Вот только телефоном он не пользуется, так что позвонить Кемену не может. И Кемену неизвестно, что Мерсея осталась здесь. Вдруг он решит, что в городе объявился еще один гость?
— И что?
