До Раундвуд-стрит ехать надо было в сторону деревни Аппер-Фоллс в нескольких милях от того места, где находилась Джейн. Следуя указаниям карты, Джейн поехала по Колумбус-стрит на Хартфорд, у Бойлстона свернула на Хикнори-Клиффс-роуд, затем сделала первый же левый поворот и увидела указатель с надписью РАУНДВУД. Она прочла это название с громадным облегчением, если бы указатель еще стоял на месте и не прыгал у нее перед глазами из стороны в сторону, то она была бы просто счастлива. Она поехала вдоль по улице, ища взглядом нужный номер дома.
— Вот он, — воскликнула она, машинально надавив на тормоз.
Автомобиль резко остановился, словно натолкнувшись на невидимое препятствие, издал странный хлюпающий звук и затих. Мотор заглох.
— Отлично, — сказала Джейн.
Она не стала пытаться вновь завести двигатель и подогнать машину поближе к дому. Нужный ей дом оказался белым, в викторианском стиле, зданием, весьма напоминавшим ее собственный дом. Энн Хэллорен-Джимблет, пожалуйста, окажись дома!
Она спотыкаясь пошла по тропинке к входной двери, не раз и не два зацепившись ногой за ногу, прежде чем добралась до нее. Она прислонилась к двери, стараясь отдышаться и моля Бога, чтобы Он придал ей сил. Прошло несколько минут, пока она вспомнила, что забыла нажать кнопку звонка. Она несколько раз подряд нажала на кнопку, одновременно стуча кулаком по деревянной филенке двери.
— Подождите минутку, — донесся из-за двери женский голос, — не надо так гнать лошадей.
Белая дверь приоткрылась на несколько дюймов. В эту щель выглянула Энн Хэллорен-Джимблет.
— Кто это?
— Энн Хэллорен-Джимблет? — спросила Джейн, не делая пауз между словами и чувствуя себя в роли полицейского лейтенанта.
— Да. — Голос женщины дрогнул, словно она была не вполне уверена в сказанном.
— Меня зовут Джейн Уиттекер. Вчера мы разговаривали с вами в магазине на Ньютон-стрит. Наши дочери учились в одном классе? — Она придала этому утверждению вопросительную интонацию, чувствуя, что женщина не хочет пускать ее в дом. — Я бы хотела войти и несколько минут поговорить с вами.
— Бог мой, я просто не узнала вас! — воскликнула Энн Хэллорен-Джимблет, отступая на шаг и приглашая Джейн войти.
— Я очень спешила сегодня утром, — сказала Джейн, понимая, что выглядит весьма растрепанно. Рубашка Майкла, которая была ей изрядно велика, кое-как заправлена в шорты, рукава болтались ниже кончиков пальцев, утром она не причесалась и не почистила зубы. Кроме того, она только сейчас обнаружила, что не надела бюстгальтер.
— Должно быть, у меня престранный вид.
— Вы не выпьете чашку кофе? Я его как раз только недавно сварила. В кофейнике еще осталось немного.
— Я буду просто в восторгеот кофе.
Джейн последовала за женщиной в кухню, отделанную в красно-белых тонах. Хозяйка дома была красиво одета, подтянута, стройна и вообще прекрасно выглядела. На лицо очень умело и в меру наложена приятная косметика. На вид ей можно дать на несколько лет больше, чем Джейн. Светлые волосы перевязаны черной лентой, на которой крупинками горного хрусталя написано ПАРИЖ. Она изо всех сил старалась не смотреть на Джейн, но была явно озадачена ее неожиданным визитом и даже, пожалуй, несколько напугана.
— Какой кофе вы предпочитаете?
— Черный. В нем много кофеина.
Энн Хэллорен-Джимблет, улыбаясь, налила ей полную чашку кофе и предложила сесть. Джейн села к кухонному столу и, залпом осушив большую чашку, попросила еще.
— Я даже не представляла себе, насколько я хочу пить, — говорила она, пока женщина терпеливо наливала ей вторую чашку кофе.
— Джейн… Вы не будете возражать, если я стану называть вас Джейн?
— Мне это, напротив, будет очень приятно… Энн, — ответила она, и женщина еще раз улыбнулась. «Она не понимает, зачем я к ней явилась, — подумала Джейн. — Она не догадывается, чего я от нее хочу, но из вежливости ни о чем не спрашивает. Единственное, чего она хочет — это чтобы я сказала, что мне надо, выпила свой кофе и ушла восвояси».
— Джейн, вы хорошо себя чувствуете? Вчера мне показалось, что вы неважно выглядите и…
— Я знаю, что сейчас выгляжу еще хуже.
— Вы не похожи сами на себя. Хотя я не очень хорошо вас знаю, — добавила она.
«Что мне сказать ей? — Светло-серые глаза женщины напряженно смотрели на нее. — Может, мне рискнуть и сказать ей правду? Сказать, что, вероятно, она знает меня лучше, чем я сама, что я вообще не представляю, кто я, что мой муж обманул меня, напичкал какими-то наркотиками, а теперь хочет запереть в лечебницу. Что я сбежала, заперев служанку в туалете и украв ее машину. Что я пришла к ней, услышав ее вчерашнее случайное замечание про шесть месяцев, что я хочу выяснить, жива ли моя дочь, и что она, Энн Хэллорен-Джимблет, которая плохо меня знает, является единственным человеком, кому я могу поверить. И мне надо все это ей сказать?»
— Вы не нальете мне еще кофе? — застенчиво спросила Джейн, и Энн Хэллорен-Джимблет выплеснула в ее чашку остатки из кофейника. Джейн заметила, что женщина в раздумье пошевелила губами, словно собираясь что-то сказать, но промолчала.
— Простите меня, — решилась она наконец. — Не считайте меня грубой, но я хочу попросить вас объяснить, зачем вы ко мне пришли?
— Я хотела извиниться, — сказала Джейн, решив, по крайней мере, пока, не открывать этой женщине правду. — За свою грубость. Вчера я была с вами не слишком вежлива.
— Вы вели себя совершенно нормально. Я не заметила никакой грубости.
— Нет, это не так. Просто я неважно себя чувствую последнее время.
— Мне очень грустно это слышать.
— Это какое-то редкое вирусное заболевание. Это незаразно, — поспешила она успокоить Энн.
— В наше время в воздухе носится столько странных вещей, — заметила Энн, и Джейн согласно закивала в ответ. — Но вам не следовало бы по такому ничтожному поводу затевать столь далекое путешествие, тем более если вы плохо себя чувствуете.
— Да нет, сейчас мне уже гораздо лучше. — Джейн оглядела безукоризненно чистую кухню, пытаясь придать себе беспечный вид и изо всех сил стараясь скрыть свое волнение. — Где ваша дочь?
— Дочери, — поправила ее Энн Хэллорен-Джимблет, подчеркнув интонацией окончание множественного числа. — Они в дневном лагере. Уехали туда на специальном автобусе за несколько минут до вашего прихода. Они ездят в Бэйвью-Глен. Знаете, где это?
Джейн покачала головой, чувствуя, что голова вот-вот оторвется от туловища. Она молила Бога, чтобы три полных чашки кофе помогли ей не уснуть.
— Как поживает Эмили?
Джейн была выбита из колеи при упоминании имени дочери.
— Она у родителей мужа, — пробормотала она, думая, насколько это соответствует действительности, и пытаясь не сойти с ума от того, что они говорят о ее дочери в настоящем времени.
— У нас тоже был свой дом, когда я была маленькой. Я очень любила его. Обожала ловить головастиков, и ящериц, и змей.
— Змей?
— Я была настоящим маленьким сорванцом. Сейчас, глядя на меня, этого не скажешь, — засмеялась Энн, и Джейн решила, что смех был скорее нервным, чем веселым. «Она нервничает из-за меня», — подумала Джейн. — Я целыми днями носилась и хулиганила с мальчишками. Моя мать не смогла бы одеть меня в платье с оборочками даже ценой своей жизни. Она уже отчаялась, что из меня когда-нибудь выйдет толк. Вы представляете себе, какой это ужас — иметь мать, которая не хотела, чтобы ее дочь получила хорошее образование, и которая считала, что достаточно будет ей выучиться на стенографистку. Где вы теперь найдете стенографистку и кому они нужны? — Энн Хэллорен-Джимблет покачала головой и продолжила, не в силах выносить затянувшееся молчание. — Когда я вышла замуж и заявила матери, что хочу сохранить свою девичью фамилию, ее чуть не хватил удар. Она считала: сделать это, все равно что жить во грехе. Я пошла на компромисс и стала носить двойную фамилию. Я первая и единственная женщина в этом квартале, которая носит двойную фамилию. Очень прискорбно, что я вышла замуж за человека по имени Джимблет.
