— Где обычно хранится машинка? — спросила Айкенберг у Марджи Уиллс, секретарши Джо Честера.

— Как я уже объясняла другим детективам, она всегда стояла в комнатах управляющего Пенсионным архивом — так мы называем эти комнаты.

— Она так просто здесь и стояла? И любой мог ею воспользоваться?

— Она была заперта в кухне, — ответила Уиллс, худощавая, немолодая женщина с седыми волосами, крошечным ртом и ужасным тиком в левом глазу.

— Посетители музея не имели к ней доступа?

— Нет.

— А персонал музея? Кто на ней работал? — Айкенберг почувствовала, что своими прямыми вопросами приводит в трепет бедную женщину. Она улыбнулась и мягко заметила: — Еще всего несколько вопросов, я обещаю.

— Нет, нет, продолжайте. — Марджи без видимой необходимости переложила на столе бумаги.

— Я спросила, кто-либо из персонала мог пользоваться этой машинкой?

— Да знаете, есть ходячая шутка в институте — кому дома требуется машинка, берут эту.

— При этом надо расписываться?

— Да, хотя я полагаю, некоторые не делают этого.

— А у вас есть журнал, где отмечалось, кто и когда брал машинку домой?

Миссис Уиллс порылась в столе, вытащила небольшой синий блокнот на пружинках и протянула его детективу. Айкенберг начала просматривать записи. На каждой странице от руки шли отметки: Полин — ноябрь, 6, Честер — декабрь, 16, Джил Элмос — июль, 7и так далее.

— Это ваш почерк? — спросила Дарси.

Марджи кивнула и опять вернула бумаги в прежнее положение.

Айкенберг продолжала листать блокнот, пока не дошла до месяца, предшествующего убийству. Имелось 4–5 записей. Чаще других значились имена Полин Юрис и Честера.

— А мистер Тирни когда-нибудь интересовался этой машинкой?

— Нет, что вы, — фыркнула Марджи. — Я сомневаюсь, умеет ли он с ней обращаться.

Айкенберг улыбнулась.

— У него компьютеры и пишущие устройства по всему дому. Он большой любитель разной техники.

— Но он не умеет ими пользоваться, — заметила Айкенберг.

— А таким людям, как мистер Тирни, не обязательно это уметь, — резонно заметила миссис Уиллс. — Этим для него занимаются другие.

Против такого бесспорного факта детективу нечего было возразить.

— А для чего машинку берут домой? — Марджи собиралась ответить, но Айкенберг уточнила: — Я имела в виду, что почти у всех дома есть свои машинки, зачем брать еще одну? И именно эту?

Марджи вздохнула, по ее лицу было видно, что она старается сформулировать приемлемый ответ.

— Мистер Честер говорит, что любит работать на открытом воздухе, — наконец выговорила она. — Вы же знаете, она на батарейках.

— Да, я в курсе, а Полин?

— Она постоянно жаловалась на собственную машинку. Говорила, что та отказывает, когда особенно нужна, словно злые духи в нее вселяются. А еще ей нравилось, что машинка не стучит, работает почти беззвучно.

— Основание серьезное, шумов хватает и без этого.

Марджи согласно кивнула.

— А те, другие из списка? Кто они?

Марджи взяла блокнот и стала объяснять, какую работу выполняют в музее перечисленные там лица. Айкенберг делала пометки. Марджи закончила и собиралась спрятать блокнот в ящик, но Айкенберг остановила ее.

— Я должна захватить записи с собой. — Заметно успокоившаяся секретарша снова напряглась. Ее волновало, что ее блокнот попадет в полицию как вещественное доказательство в деле об убийстве.

— Но ведь это не вещественное доказательство, детектив, то есть я хочу сказать, это всего лишь…

— Это обычная процедура, Марджи, — ободряюще улыбнулась Дарси. — Мы собираем все, что можем достать. Большинство собранного не представляет никакой ценности для следствия, но тем не менее нам приходится это делать, таков порядок.

Айкенберг протянула руку через стол, Марджи неуверенно пожала ее и быстро отдернула.

— Вы говорите, что никогда не видели, чтобы машинку брал Вендель Тирни?

— Нет, никогда.

— А в музее он ею пользовался?

— Он…

— Верно, — прервала ее Айкенберг, — он не умеет печатать, но, может быть, он печатал какой-то список, короткое письмо.

— Нет, — ответила Марджи, на минуту задумавшись.

— Большое спасибо за вашу помощь. Извините, что оторвала вас от работы.

— Ничего страшного, — ответила миссис Уиллс. — Надеюсь, вы найдете того, кто убил мисс Юрис. Она была приятной женщиной. Очень умной.

— Я рада, что вы так отзываетесь о ней. А другие?

— Нравилась ли она другим? Полагаю, что нет. Полин могла высказаться очень прямо, даже излишне резко. Некоторых это задевало. Но это все равно не означает, что она не могла быть приятной женщиной.

— Разумеется.

Дарси вышла из музея, села в машину и позвонила в следственный отдел.

— Джо на месте? — спросила она.

— Он сказал, что вы можете зайти к нему в любое время сегодня утром.

— Еду, — ответила Дарси.

Когда она вошла в кабинет, Джо Гортон разговаривал по телефону. Он взглянул на нее, знаком пригласил сесть и продолжал беседу с окружным комиссаром полиции.

— …Можете на это рассчитывать, — говорил Гортон. — Мы приложим все усилия, используем все средства… Конечно, я буду у вас сегодня после обеда.

— Доброе утро, Джо, — сказала Айкенберг, когда Гортон положил трубку, однако особой приветливости в ее голосе не прозвучало.

— Доброе утро, — отозвался Гортон. — Откуда вы?

— Из Национального музея строительства, старалась побольше узнать о машинке, на которой отпечатаны письма Тирни. Я по радиоуслышала об аресте Беньчонга. Какого черта меня не поставили в известность? Господи, Джо, Беньчонг достаточно близкое отношение имеет к делу Юрис.

— Все претензии к федеральной полиции. Они взяли его вчера вечером в аэропорту, куда он прилетел с Каймановых островов. Отмывание денег и уклонение от налогов. А что вы узнали?

— О чем?

— О машинке из музея.

— Постойте, я хочу услышать подробности о Беньчонге.

— Но у меня узнавать нечего. Ладно, Дарси, оставим это. Там ничего нового, исключительно компетенция суда. Теперь о машинке. Что вы выяснили?

— Ну хорошо. Мне удалось не так много. Похоже, ею пользовались время от времени все сотрудники музея. Юрис часто брала ее домой и директор, Джо Честер тоже. По словам секретаря Честера, Вендель Тирни никогда не пользовался машинкой, но она делает этот вывод, исходя из того, что ей не приходилось этого видеть. Значит, нельзя исключить, что машинку он брал.

Гортон откинулся на спинку стула, закинув руки за голову.

— Может быть, он их и не писал вообще.

— Я считаю, что писал.

— А если нет? Тогда это сделано кем-то другим по двум возможным причинам: чтобы создать у него проблемы в семье или же выставить его как основного подозреваемого.

— Возможно, преследовались обе цели, — прибавила Дарси. — Но пока мне не докажут обратное, я буду считать, что письма написаны Тирни.

Гортон подтолкнул к ней папку. В ней находился отчет о лабораторных исследованиях образцов почвы из машины, взятой напрокат в день убийства бывшим мужем Полин, доктором Лукасом Вартоном. Они не совпадали с пробами грунта, доставленными с берега острова Рузвельта.

— Я надеялась, что они совпадут, — пожалела Айкенберг. — Надежда не оправдалась, однако это не исключает возможности его участия. Это было одно из предположений. Теперь у нас больше уверенности в том, что убийца либо сбросил ее тело с моста либо столкнул в воду с лодки.

— Вы правы, это не исключает причастность доктора к убийству, однако и не подтверждает ее. Знаете, Дарси, я только что разговаривал с комиссаром. Ему звонил один из адвокатов Тирни и угрожал привлечь к суду за разглашение содержания писем. С ним также говорил по телефону из Нью-Йорка адвокат доктора Вартона. Он высказал аналогичную угрозу, но по другой причине. Он заявил, что муссирование имени доктора в прессе вредит карьере его клиента. Подобные заявления совсем не обрадовали комиссара. Он хочет, чтобы мы поторопились с расследованием.