- Не уходи Ири. Не разрушай нас. Прошу тебя, сердце моё...Не надо. Не надо так!
- Не могу! - Ири отчаянно мотает головой, находит в себе силы, что бы оттолкнуть, разбить это бесконечное такое необходимое обоим объятие.
- Я не игрушка, Грандин.
- Я знаю, Ири. Родной мой, любимый, я знаю.
- Нет. Не знаешь, Мистраль. Ты не знаешь, что чувствуют другие. Ты просто играл. Всё это время... Ты...поспорил на меня...
- Ири, это не правда!!!! Я клянусь тебе, малыш, умоляю, выслушай меня, дай мне объясниться.
- НЕ МОГУУУУ!
Глухое, отчаянное, затравленное, на пределе эмоций. Кристальное ясное, больное. Действительно не может. Никак, ничем, не смыть, не оправдать, ни понять. Не сможет. Такое нельзя понять и простить. Слишком сложно. Поступок совершён. Поступок, перечеркнувший слова, потому что слова важны, но они не имеют значения, значение имеют поступки.
И совершив поступок и действие, мы платим свою цену, то отношение к нам, которое получаем за него.
Словами можно сгладить последствия. Исцелить способно только время.
Но даже оно, дающее переосмысление и понимание, не избавляет от мутного осадка. Поступок был совершён. Предательство. Можно простить?
МЕНЕ, МЕНЕ, ТЕКЕЛЕ, УМПАРСИН.
Иногда извинений оказывается недостаточно. Они ничего не значат эти извинения. Слова. Пустышки.
Извини меня, извини, за то, что я тебя убиваю. Извини меня за то, что я тебя убил. Извини меня, мне так жаль, но я не могу не делать тебе больно. Извини меня, извини меня, извини меня.
СОВЕРШЕННО НИЧЕГО НЕ ЗНАЧАЩИЕ СЛОВА!!!
ПУСТЫШКИ.
"Они не возвращают мёртвых к жизни, они не способны воскрешать людей. Сколько же убийств мы совершаем каждый день, совершенно не задумываясь над тем, что и кого убиваем. Извини меня. Просто извини меня. Извини меня, за то, что я убил, что - то важное, прямо сейчас, бездумно, без понимания, совершенно не заметив, сославшись на собственное несовершенство, расписавшись несовершенством этого мира. Мы все имеем право на ошибку, но забываем одну маленькую истину. За свои ошибки приходиться платить. И иногда цена этой расплаты оказывается очень страшной. Одна маленькая чужая жизнь, судьба которую мы неосторожно поломали. Извини меня. Просто извини. Что можно сказать? Что значат слова? Значат ли они, что нибудь? ".
" Когда слова перестают иметь значения, обесцененные постоянной ложью, превращённые в стекло, спасти и исправить может только второй равноценный поступок. Достаточно значимый и огромный, что бы стать фундаментом для нового понимания. Новой веры.
Условие равного обмена. Око за око, здание за здание, взамен разрушенного. Жертва, которую приходится принести. Но готовы ли мы, приносить эти жертвы? Поскупиться собой и суметь себя уважать после этого?
Насколько важна для нас цена чужого прощения? На что мы готовы пойти ради неё? Надо ли идти на жертвы?
Иногда имеет смысл оставить всё, так как есть."
Ири дрожал, обхватив себя за плечи, а Мистраль боялся прикоснуться к нему сейчас. Это было очень страшно прикасаться к нему в такой момент, ощущая, что сейчас, именно сейчас в эту секунду, он не имеет права сделать это, потому что его руку оттолкнут с омерзением. Уже оттолкнули и больно понять это так.
- Всё что ты, сейчас скажешь. Я тебе не верю, Грандин. Я не могу больше, тебе верить. Хочу, но не могу...Понимаешь?
Ири колотило. Признание, выталкиваемое из себя. Он не хотел его произносить, открывая собственную слабость натуры. Но теперь, это понимание сделалось безразлично. То, что раньше казалось значимым утратило смысл. Он любил. А любовь разыграли за монетку, предали, поставили на кон, сделали ставки. Он проиграл.
Уйти, собрав остатки гордости, сохранить себя. Но даже гордости у него не осталось. Так смысл таиться, и прятать слова. Только поставить точку.
- У меня тоже есть чувства, Мистраль. Чувства, над которыми ты посмеялся. Молчии! - Ири вскинул руку, обрывая любое встречное движение, порыв заговорить, заставляя Грандина молчать и слушать, принять это, то, что он желал ему сказать, осмыслить.
- Можно ли подобное простить? Я живой человек и мне больно. И поэтому, я не могу остаться. Перестать уважать самого себя.
- А я не могу отпустить, - прошептал Грандин с мукой в голосе. Мысли сталкивались в голове, щёлкали друг об друга словно бессмысленные пустые шарики, но ответа не было и не находилось. Найти те самые важные слова, для него. Найти понимание, именно то, что он должен сказать.
Иногда в отсутствие времени это бывает так сложно. Придумать молниеносную комбинацию зашиты, разыграть фигуры смысла, для того, что бы не использовать самую главную, защитить собственного короля, окружённого шелухой пешек - слов.
- Почему Ири? Почему, не желаешь поверить мне. Каждый раз. Именно мне? Я что прокажённый, хуже других? Почему только мне, Ири? Не желаешь верить. Пытаешься убежать от боли и самого себя. Думаешь, так будет проще и легче. Но легче не станет. Будет больнее. Останься и посмотри правде в глаза. Тогда мы оба будем знать, можно ли мне верить или нет. Ири, ты сказал, что любишь меня.... - Долгая, очень долгая пауза.
- Ты не пожалеешь об этом.
Шаг навстречу, протянутая ладонь.
Ну, иди же ко мне, малыш. Господи, иди сюда, забудем всё, давай забудем всё это как страшный сон. Просто иди ко мне, и мы забудем это. Выкинем из головы. Перешагнём. Перечеркнём, забудем. Ири, милый мой, иди ко мне.
Ири вскинул голову. В глазах что - то огромное, тёмно - синее, проницательное и пугающее. Страшное такое, пугающее, абсолютно огромное, древнее, понимающее, как если бы сейчас на Мистраля смотрел не Ири, а кто - то другой, поднявший голову, и решивший задать вопрос, лицом к лицу. Наедине с господом, судьёй и палачом, пришедшими в его глазах разом, десятками золотистых солнечных призм, каждая из которых смотрела на него и ждала, готовая вынести оправдательное решение или приговор.
Чаша весов застывшая в тонком балансе равновесия между "да и нет", "казнить и помиловать". Хрупкий, призрачный шанс, синие лучистые искорки, свет любви, прозрачным первородным мёдом стекающей по пальцам.
- Твои слова...Скажи мне. Я хочу знать. Не смей лгать сейчас. Просто скажи. Ты... Ран, ты, - очень тихо. - Любишь меня?
В голосе мольба, отчаянная мольба подёрнутая пеленой надежды. Сумасшедшей, трепещущей, невероятной, неверящей, но...Готовой простить, забыть, распахнуться и лететь навстречу, отдать весь мир...
- Любишь?
Вопрос, простой вопрос, на который нельзя не дать ответ. Вопрос, всаженный в сердце как удар ножа.
Вот ты и попался Грандин Мистраль.
Не надо Ири. Не спрашивай меня. Если я скажу тебе это, я уже перестану быть самим собой. Молю тебя, малыш. Не спрашивай меня, не загоняй в угол.
"Скажи да, Мистраль. Скажи да!"- кричали медленно гаснущие синие глаза.
Он смотрел в них, и видел как медленно, мучительно медленно они умирали. Надежда рассыпающаяся на мелкие кусочки, каждый из которых звал его имя.
Буквы его имени вытравленные, прописанные внутри светлых радужных зрачков. На каждую Р, на каждую А, маленькую Н украшенную солнечными нежными завитушками...
Ран, ты знаешь, имя любимого человека звучит по особенному.
Правда, и как оно звучит?
По особенному. Ты никогда не думал о таком? Вот твоё имя, оно не похоже ни на одно другое. Одно единственное.
- Радость моя, на свете много Грандинов и Мистралей в том числе.
- Нет, не так. Ты не понимаешь. Ран...Это ты. Только ты. Звук. Твой особенный звук. Понимаешь? Есть только одно имя на свете. И его никогда не спутаешь, ни с каким другим. Не существует на свете второго Грандина Мистраля. Это здесь, внутри. Это нельзя перепутать. Это огромное такое, весь мир.
