В животе моментально скручивался тугой чёрный узел, ноющий спазм под ложечкой.

   Даже злясь на Мистраля и исходясь на пену от негодования, Ири... ЛЮБИЛ.

   И это понимание оказалось мучительным, в свете чужой безответности.

   Пока между ними существует малейшая связь, пусть даже они ссорятся и выясняют отношения, Ири, оказался не в состоянии больше "драться". Не мог, добровольно расписавшись в собственном бессилии.

   И Грандин наслаждающийся чужой беспомощностью, ни малейшего представления не имел, отчего это происходило и каких усилий Ару стоило сопротивляться ему.

   Не дать осознать собственную хрупкую уязвимость, когда чужое поведение напрашивается на отпор, но легче повернуться и уйти, чем объяснять то, что вряд ли когда нибудь будет понято.

   Объяснить нежность, живущую в груди, бережность, заботу...Нет, Мистраль никогда не поймёт подобных вещей, ведь для него все эти вещи слабость, а если не слабость, то всего лишь игра в некоторое собственное, пытающееся уйти от скуки развлечение. Зачем всё усложнять, малыш? Нам же хорошо вместе.Вот и ответ.

   И в свете отсутствия понимания, для Ири это тоже слабость. Собственная очевидная слабость перед ним. Слабость о которой не хочется рассказать и делиться ей тоже совершенно не хочется, только найти в себе силы, протест, гнев, и дать сдачи по мере возможностей, не признавшись... Как же это больно, чертовски больно на самом деле...причинить страдание ради собственной самозащиты, потому что иначе нельзя. Иначе у них просто не получается.

   Сказать я люблю тебя, и оказаться одним из многих, пополнить собой коллекцию выброшенных кукол Мистраля, приевшихся, надоевших отношений, утративших всяческий смысл, потому что добыча взята, цель достигнута, а дальше Грандину скучно, пресно и неинтересно. Но невозможно вечно фонтанировать словами, идеями, иногда просто хочется БЫТЬ. Нормально, спокойно, по - человечески, без ссор, конфликтов и противостояния, когда то, что является обычным ходом вещей не раздражает и не надоедает. Когда возможно просто признать собственное желание любить и ПРАВО быть любимым в ответ. Право на свободу личности, самовыражения.

   Но о каком праве может идти речь в этом случае? Любой отказ Мистраль воспринимает лично на свой собственный счёт, любая попытка поговорить приводит к тому, что ему затыкают рот, обижаются или выставляют идиотом, который не понимает очевидных вещей. И всё что остаётся это наступить себе на горло и согласиться или же устроить демарш протеста, ведущий к новой ссоре.

   Больно. В груди не солнце, больная обугленная дыра, спрятанная за легкомыслием сверкающей беспечной поверхности. Неужели Мистраль всерьёз рассчитывает, что Ири когда нибудь откроет и покажет ему свою собственную слабость, разрешит увидеть и осознать насколько это важно для него. Нет. Так не будет. Найти в себе силы, сжать кулак, и со всего размаха, залепить в самодовольное, полное превосходства лицо, мечтая отгрызть собственную руку за то, что посмела подняться на него. Не уступить. Не позволить сломать себя. Даже если не в состоянии причинить вред, всё равно не уступить. У него тоже есть гордость, есть собственное самолюбие и чувства, о которых Мистраль очевидно попросту не догадывается.

   Для тебя это всё игра, Мистраль. Желание любить всего лишь игра.

   Но люди не игрушки. Не бесчувственные механизмы, предназначенные исключительно для твоего личного развлечения.

   Захотел взял, надоело швырнул на полку до востребования. Однажды ты придёшь, а полка окажется пустой, потому что нельзя ждать вечно, до бесконечности в надежде, что когда нибудь родиться понимание, умение БЫТЬ, отдавать и ничего не требовать взамен, умение любить, нести ответственность за собственные поступки. Понимание, что там, на противоположной стороне отношений стоит другой, точно такой же, живой человек, и ему может быть больно, очень больно понять, что его любовь, ничего не значит для тебя.

   Да, Ири готов принять игры на поверхности мыльного пузыря, и согласиться на то, что у них есть, так как есть, в том виде, в котором оно есть, без названия, без имени. Но так не может продолжаться вечно. Форма исчезнет, но останется принцип? Страшно, Мистраль. Проиграть. Не пожелав открыть карты, не зная карт соперника, пойти ва - банк, для того, что бы услышать в ответ безразличное и раздражённое "Зачем всё усложнять?"

   Нет, пока Мистраль не уступит первым, Ири ни за что не признается ему. Не откроет эту дверь. Вход в настоящего себя, лишённого собственной приевшейся фальши благоразумия, позволяющего миру сходить с ума ради собственного удовольствия, но это не значит, что Ири точно такой же безумец. Совершенно не обозначает, что он не видит и не замечает или не понимает ситуации.

   Он понимает, всё прекрасно понимает, но иногда так сложно найти слова, что бы объяснить самое очевидное.

   Сказать другому человеку: Я люблю тебя. Верь мне.

   Не заставляй меня сражаться с тобой. Ведь видит бог, я этого совершенно не желаю, не хочу, но...

   Не могу принять отношения, в которых и ты и я заранее придумали и прописали правила поведения для другого; всерьёз рассчитывая, что они будут приняты?

   Нет, Мистраль. Так не будет. Ты не желаешь уважать меня, а значит, не жди уважения в ответ.

   Не жди, что я стану честен с тобой. До тех пор, пока для тебя всё это игра, Мистраль, ты получишь в ответ, только игры.

   Игры в меня, в тебя, в нас. Детство, шутки, смех, серьёзность и несерьёзность - всё, что составляет суть человеческих отношений, но в этих отношениях никогда не будет меня, потому что тебя в них тоже нет.

   Мы разменяли любовь на сделку, заключили компромисс с собственным разумом и удобством существования, а теперь это смешно видеть и понимать, попытки выстраивать домики, в которых ни один из нас не станет жить.

   Разожми руку, Мистраль. Разожми, эту чёртову руку. Ты не имеешь права, удерживать меня. До тех пор, пока не ответишь на вопрос, КТО, Я ДЛЯ ТЕБЯ? ты не имеешь на меня никакого права.

   Кто я для тебя, Мистраль? Скажи, мне, кто я для тебя?

   Если бы взглядом можно было прожигать дыры, Мистраль представлял бы собой обугленное решето.

   А кроме взглядов и шипения, противопоставить оказалось нечего.

   Что бы Ири не думал по этому поводу, как бы Мистраль не вынуждал его отреагировать, он не настолько лишился рассудка, что бы пойти на публичный скандал.

   - Ири, нам следует поговорить, - оценив его состояние, мягко подытожил Мист. - Я надеюсь, что поразмыслив, ты согласишься составить мне компанию, и покинуть место, где мы привлекаем внимание.

   Сможет ли Ран измениться?

   - Потому что если ты откажешь, я применю силу, и мне абсолютно безразлично, как это скажется на репутации. У тебя есть десять секунд на обдумывание. Время пошло!

   Смешно. Он никогда не измениться, а значит ...

   Просящему - подают, Грандин Мистраль.

   - Угрозы и шантаж? Дипломатия твой конёк, Мистраль? - Ири презрительно дёрнул плечом, и предпринял очередную отчаянную попытку незаметно освободиться, не превращая борьбу в спектакль и бесплатное развлечение для любопытных глаз.

   К его досаде коридор оказался полон народа. И хотя студиозы старались не фиксировать на них излишнее внимание, любому становилось ясно, за ними наблюдают с жадным интересом, и постыдная сцена имеет десятки свидетелей.

   Но похоже, в последнее время, Грандину сделалось абсолютно наплевать, на это, и множество других вещей важных и значимых, до встречи с Аром. Честь, достоинство, репутация ... Сколь сильна грань человеческой бездны, заглянув в которую человек внезапно понимает, что он себя абсолютно не знал? А теперь, узнав и поняв, что предела не существует... Что вот он, по факту лицом к лицу перед самим собой, совершающий поступки, которые ранее осуждал и считал неприемлемыми. Но вот оказалось, что невозможного нет, и ты ничем не лучше других, остальных. Превозносящийся над миром бог, стремительно рухнувший в человеческое естество. Потому что сердце - не гранит.