— Благополучно достиг берега.
Во время этого разговора Флавий не сводил глаз с неожиданного гостя.
— Это ты затеял ссору с божественным Аллектом у храма Юпитера? — вдруг спросил он и так резко встал, что закачалась шахматная доска и ужас на мгновение исказил лицо Паулина.
Гость улыбнулся нервной натянутой улыбкой.
— Ты тоже был там, у храма? — спросил он.
— Да. Мне хочется думать, что и у меня хватило бы смелости поступить так же, как ты, если бы моя когорта дежурила вчера на улице.
Какое-то мгновение они смотрели друг на друга поверх стоящей на столе лампы, Флавий был в грубой рабочей одежде, заросший, давно не мытый, но гость тем не менее задал ему вопрос тоном, в котором почти не было сомнения:
— Ты, видно, из нашего братства?
— В прошлом году в это время я командовал когортой на Валу.
Паулин, с любопытством наблюдавший за гостем, хмыкнул, выразив свое одобрение.
— Я слышал эту историю о ссоре с императором, — сказал он. — Не очень мудрый поступок, милый юноша, но в общем и целом… хм… похвально, вполне, вполне похвально. И теперь ты чувствуешь, что Галлия для тебя более подходящее место, чем Британия, не так ли?
— А ты можешь устроить мне этот переезд?
— Могу, — невозмутимо ответил Паулин. — Если ты наберешься терпения и несколько дней погостишь у меня. Но вот боюсь только… хм… что квартирка немного тесновата.
С этими словами он поднялся и тут же принялся привычно хлопотать, тихо и неназойливо.
— Я даже не предложил тебе сесть. Садись, садись, пожалуйста. Скоро должен прийти один из наших, и когда он придет… ты уж не обессудь… тогда я тебе покажу это мое гнездышко. В нашем деле самое лучшее, знать не больше, чем необходимо. Ни в коем случае не больше. Между прочим, ты ужинал? Тогда чашу вина? Молю тебя, сядь, наконец.
Гость отказался от вина и от ужина, но все же сел. Когда все разместились вокруг стола, он, немного выждав, сказал:
— Я чувствую, что проще всего не задавать вопросов, и поэтому не буду их задавать. А вы, если хотите, продолжайте игру.
Паулин просиял:
— Да, было бы неплохо, но только если ты не сочтешь это за невежливость с нашей стороны. Вообще-то, потом, когда… хм… вернется наш друг, у нас вряд ли найдется время для шахмат, а я, должен признаться, терпеть не могу оставлять недоигранной партию, особенно если она выигрышна. Флавий, по-моему, сейчас твой ход.
В маленькой светлой комнате с закрытыми ставнями было очень жарко и очень тихо, лишь жужжание синей мухи где-то наверху в стропилах да негромкий стук передвигаемых на доске фигур нарушали установившуюся тишину. Молодой центурион сидел, обхватив руками колени и глядел неподвижно перед собой, а Юстин, следивший за игрой, вдруг почувствовал, что начинает засыпать, — фигуры слегка заплясали на расплывшихся черно-белых клетках, и стук, когда их передвигали, казалось, уходил все дальше и дальше… Однако этой шахматной партии так и не суждено было завершиться.
Неожиданно Юстина пробудил грохот отодвигаемых от двери в кладовке ящиков и старой мебели, и тут же в комнату ворвался Федр, корабельный мастер, а с ним — ощущение внезапной беды, запах смертельной опасности, заставившей всех вскочить на ноги прежде, чем Федр успел выкрикнуть:
— Варвары из императорской гвардии окружили дом! На улице, во дворе — их всюду полно. Я чуть не налетел на них, но милостью богов вовремя заметил и бросился назад воробьиным путем.
Наступившая вслед за тем тишина длилась миг, не дольше, но Юстину казалось, что она все разбухает и разбухает, словно гигантский мыльный пузырь — пузырь, надутый мертвой тишиной. И из глубины этой тишины спокойный голос Паулина произнес:
— Юстин и Флавий, будьте добры, заприте на засов наружные двери.
Они разом бросились исполнять приказание, и, надо сказать, вовремя: как только Юстин опустил засов двери, ведущей во дворик, необычно крепкий для частного дома, на нее обрушился шквал ударов, так что дерево содрогнулось и задрожало у него под руками, и сразу же раздался рев гортанных голосов:
— Открой дверь! Кому говорят, а не то вышибем ее! Слышишь, ты, кто прячет предателей, сейчас запалим крышу и выкурим тебя вон!
Засов, конечно, спасал, но очень ненадолго — исход был предрешен. Юстин бегом бросился в атрий, такой еще светлый на столе и раскрашенными домашними богами в нишах вдоль стен, и тут услышал голос центуриона:
— Это все я наделал. Вероятно, кто-то шел за мной. Я выйду к ним.
— Нет, нет! — решительно возразил Паулин. — Это могло случиться в любую минуту. И даже если ты выйдешь к ним, мальчик мой, ты думаешь, они этим удовлетворятся?
Юстин закрыл дверь атрия и повернулся лицом к присутствующим. Флавий стоял у другой двери, ведущей прямо на улицу, где тоже слышался волчий вой. Паулин обвел взглядом лица молодых людей, и, тряхнув головой, сказал:
— Вы все худощавые и подвижные… Какое счастье, что здесь ты, Федр, а не наш великан Сэрдик. Немедленно отправляйтесь воробьиным путем к нему в корабельные мастерские
— А ты? — сразу же спросил Флавий.
— Ты думаешь, у меня подходящая для воробьиного пути фигура? Идите и ждите меня в портовых мастерских. Как только справлюсь, я присоединюсь к вам.
— Нет, это невозможно, — упрямо возразил Юстин, сжимая рукоятку кинжала, висящего на поясе. — Мы останемся с тобой и будем сражаться в-вместе.
Удары отдавались в высоком, закрытом ставнями окне, и волчий вой теперь несся отовсюду — с улицы, из дворика…
— У меня есть еще один потайной ход, — вдруг сказал Паулин. — Я его всегда держу для себя как запасной, потому что я слишком толст и стар для другого пути. Но им можно пройти только в одиночку. Вы что же, решили загубить все наши жизни?
— Ты правду говоришь? — спросил Флавий.
— Правду. Послушай, дверь вот-вот рухнет. Ну-ка живей! Это приказ.
— Есть, господин. — Флавий отсалютовал, как старшему военачальнику, и двинулся к двери на кухню, перед которой стоял Юстин.
Юстин, уходивший последним, оглянулся и увидел, что Паулин стоит перед шахматной доской с недоконченной партией. Лицо его густо порозовело от жары, и, как всегда, он был немного смешон — уютный, ничем не примечательный человек в уютной, ничем не примечательной комнате. Когда впоследствии Юстин вспоминал об этой минуте, ему каждый раз казалось странным, что Паулин и тогда ухитрился выглядеть смешным. Он должен был иметь какой угодно вид, но только не смешной. Его должно было окружать сияние, идущее отнюдь не от лампы на столе.
Под гром ударов и гортанные выкрики они шагнули во мрак забитой хламом кладовки.
— Иди вперед. Ты лучше всех знаешь дорогу, — прошептал Флавий матросу. — Я пойду последним.
— Есть! — донесся из темноты шепот, и один за другим они, пригнувшись, добрались до лестницы. Юстин слышал, как Флавий подтащил к дыре пару тяжелых корзин, хотя ясно было — это никого не спасет, если сюда хлынет поток варваров. В темном колодце лестничной клети заглох грозный рев толпы, но, только они поднялись и вошли в каморку, рев обрушился на них с новой силой. Юстин увидел в ночном небе зловещий отблеск факелов, который мешался со светом луны, когда он змеей пополз вслед за центурионом через пробоину в стене.
Им пришлось остановиться и дождаться, пока Флавий укрепит расшатанные доски, одинаково отесанные с обеих сторон, что делало лаз незаметным, после чего они упорно поползли дальше. Воробьиный путь вообще был не из легких, а для Юстина, плохо переносившего высоту, он казался сущим мучением, даже когда не надо было пробираться над головами яростно орущей толпы сакских наемников по длинной неровной стене, с пляшущими бликами факелов, где стоило только неосторожно ухватиться рукой или оступиться на покатой крыше, как тут же вся охота перекинулась бы к ним наверх.
Они благополучно одолели самый опасный отрезок пути; но прошло немало времени, прежде чем они перемахнули через последний низкий уступ и спрыгнули прямо на кучу мусора за полуразвалившимся входом в театр.
