– Трис, что они с тобой сделали? – спрашивает он. – Ты ведешь себя, как безумная.

– Не очень хорошо говорить так, – объясняю я. – Они привели меня в хорошее настроение. И сейчас я просто хочу поцеловать тебя. Если ты просто расслабишься…

– Не сейчас. Я хочу выяснить, что происходит.

Я надуваю губы, но потом ухмыляюсь. В моем уме все складывается в целую картинку.

– Так вот почему я тебе нравлюсь, – заявляю я. – Потому, что ты сам не слишком-то хороший! Я понимаю.

– Давай, – заявляет он. – Мы идем к Джоанне.

– Ты мне тоже нравишься.

– Воодушевляет, – равнодушно отвечает он. – Пошли. Ох, боже мой. Мне придется нести тебя.

Он подхватывает меня на руки, одной рукой под спину, другой – под колени. Я обнимаю его за шею и чмокаю в щеку. Потом осознаю, как здорово болтать ногами в воздухе, и делаю так всю дорогу, пока он несет меня к зданию, где работает Джоанна.

Когда мы оказываемся в ее кабинете, Рейес сидит за столом перед стопкой бумаг, жуя ластик на конце карандаша. Видит нас и слегка приоткрывает рот от удивления. Большая прядь темных волос закрывает левую сторону ее лица.

– Тебе на самом деле не надо скрывать шрам, – говорю я. – Ты будешь выглядеть красивее, если перестанешь прятать лицо под волосами.

Тобиас опускает меня на пол слишком резко. Встряска сильная и немного отдается болью в плече, но мне нравится звук, с которым мои ноги стукаются о твердую поверхность. Я смеюсь, но ни Тобиас, ни Джоанна не радуются вместе со мной.

– Что вы с ней сделали? – жестко спрашивает Тобиас. – Что, ради бога, ты творишь?

– Я…

Джоанна хмуро глядит на меня.

– Наверное, слишком много вкололи. У нее маленькая масса тела, и они не приняли во внимание рост и вес.

– Вкололи слишком много чего? – переспрашивает он.

– У тебя прекрасный голос, – заявляю я.

– Трис, помолчи, пожалуйста, – просит он.

– Сыворотки умиротворения, – отвечает Джоанна. – В малых дозах она действует как мягкое успокоительное и улучшает настроение. Единственный побочный эффект – небольшое головокружение. Мы используем ее для тех членов сообщества, которым не удается вести себя мирно.

Тобиас фыркает.

– Я не идиот. У всех членов вашего сообщества подобные проблемы, ведь все они – люди. Видимо, вы добавляете эту химию в воду.

Джоанна пару секунд молчит, сложив руки на груди.

– Ты наверняка понимаешь, что дело в другом, иначе конфликт и не случился бы, – поясняет она. – Но все, что мы здесь делаем, мы осуществляем по общему согласию фракции. Если бы мне потребовалось дать сыворотку целому городу, я бы так и поступила. И ты бы не оказался в нынешней ситуации.

– Точно, – отвечает он. – Накачать все население наркотой – лучшее решение наших проблем. Отличный план.

– Сарказм – штука недобрая, Четыре, – мягко говорит она. – Пока я просто извинюсь за то, что Трис по ошибке дали большую дозу. Прошу прощения, но девочка нарушила условия соглашения, и в результате, боюсь, вы не сможете здесь долго оставаться. Ссора между ней и тем мальчиком – Питером – такая вещь, которую мы не забудем.

– Не беспокойся, – отвечает Тобиас. – Мы намерены уйти так быстро, как только сможем.

– Хорошо, – едва улыбнувшись, соглашается Джоанна. – Мир между Товариществом и лихачами поддерживается только на определенной дистанции.

– Это многое объясняет.

– Прости? На что ты намекаешь? – спрашивает она.

– На то, – цедит он, – почему вы, под видом нейтралитета – если такое вообще возможно, – оставили нас гибнуть в лапах эрудитов.

Джоанна тихо вздыхает и смотрит в окно. Там небольшой дворик, в котором растет виноград. Лозы взбираются на уголки окон, будто пытаясь влезть внутрь и принять участие в разговоре.

– Товарищество ничего такого не делало, – говорю я. – Это низость.

– Мы не вмешиваемся во имя мира, – начинает Джоанна.

– Мира, – произносит Тобиас, будто выплевывая слово. – Да, я уверен, все станет просто чудесно, если мы будем либо мертвы, либо выживем, но нас накроет страх от угрозы контроля сознания и непрекращающихся симуляций.

Лицо Джоанны перекашивается, и я пытаюсь подражать ей, чтобы понять, как себя чувствует человек с таким выражением. Ощущение мне не нравится. Я не понимаю, почему оно у нее появилось.

– Я не принимаю решения, – продолжает она. – Иначе наш нынешний разговор был бы совсем иным.

– Хочешь сказать, ты не согласна с ними?

– Не могу публично высказать недоверие к моей фракции, но в личной беседе я откровенна.

– Трис и я покинем вас в течение пары дней, – заявляет Тобиас. – Я надеюсь, фракция не изменит решения и оставит это место убежищем.

– Думаю, да. А Питер?

– Сами разбирайтесь, – отрезает он. – Поскольку с нами он не пойдет.

Он берет меня за руку, и мне приятно ощущение кожи Тобиаса, хотя она не гладкая и не мягкая. Я улыбаюсь Джоанне, но выражение ее лица не меняется.

– Четыре, – начинает она. – Если ты и твои друзья желают… не попасть под влияние сыворотки, вам не следует есть хлеб.

Тобиас благодарит Рейес, мы идем по коридору, и я через каждый шаг спотыкаюсь.

Эффект сыворотки заканчивается через пять часов, когда заходит солнце. Тобиас закрывает меня в комнате на весь день и постоянно проверяет мое состояние. Когда он появляется в очередной раз, я сижу на кровати и напряженно смотрю в стену.

– Слава богу, – вздыхает он, прислоняясь лбом к двери. – Я уже думал, что кошмар будет бесконечным и мне придется оставить тебя здесь… нюхать цветочки и делать все, что тебе захочется, под влиянием химической дряни.

– Я их прибью, – говорю я. – Прибью.

– Не стоит. Мы все равно скоро уходим, – отвечает он, закрывая за собой дверь. Достает из заднего кармана жесткий диск. – Думаю, надо спрятать его за шкафом.

– Он там уже был.

– Ага, и именно поэтому Питер не станет искать его здесь снова, – заявляет Тобиас, одной рукой отодвигая шкаф, а другой – засовывая за него диск.

– Почему я не смогла преодолеть действие сыворотки умиротворения? – удивляюсь я. – Если мои мозги такие чудные, они даже смогли сопротивляться симуляции, почему не справились теперь?

– На самом деле, не знаю, – произносит он. Плюхается на кровать рядом со мной, сбивая матрас. – Может, чтобы противостоять сыворотке, надо желать этого.

– Ну, очевидно, я желала, – неуверенно отвечаю я. Или было так здорово забыть про гнев, боль просто на пару часов?

– Иногда люди хотят быть счастливы, даже если не по-настоящему, – и он обнимает меня за плечи.

Он прав. Даже сейчас мир между нами основан на том, что мы не говорим об определенных вещах. Об Уилле, о моих родителях, о том, как я ему чуть в голову не выстрелила. О Маркусе. Но я не смею разрушить этот мир правдой, поскольку я держусь за него руками и ногами, чтобы не рухнуть самой.

– Должно быть так, – шепчу я.

– Ты уступаешь? – спрашивает он, открывая рот в притворном изумлении. – Похоже, хоть какая-то польза есть от этой сыворотки…

Я изо всех сил толкаю его локтем.

– Возьми свои слова назад. Сейчас же.

– Ладно, ладно!

Он поднимает руки.

– Просто… я тоже не настолько хороший, ты же знаешь. Поэтому ты мне так нравишься…

– Вон! – кричу я, показывая на дверь.

Усмехаясь, Тобиас целует меня в щеку и уходит.

Этим вечером мне так стыдно за произошедшее, что я не прихожу на ужин. Вместо этого я сижу на дереве в дальнем конце сада и ем спелые яблоки. Забираюсь настолько высоко, насколько смелости хватает. Мышцы горят от напряжения. Но даже тут я продолжаю горевать и поэтому стараюсь отвлечься.

Вытирая лоб краем футболки, я слышу непонятный звук. Сначала еле различимый, не громче стрекота цикад. Замираю и прислушиваюсь, и, спустя мгновение, понимаю, что это машины.