Я кивнул на застывшего Лейва.

— Отведу его на побережье, и посажу на корабль. Пусть плывет к родственникам. Хоть Эйнар и умер, делать парню здесь одному все равно нечего.

— А потом?

— А потом хочу поговорить с тобой, Один… Насчет того, как мне вернуться домой.

Он взглянул на меня своими странными глазами.

— Домой… Это мы еще очень поглядим. Что с тобой теперь делать я еще не решил. Ну да ладно. Отведи парня, потом потолкуем.

— Надо ли мне для этого будет плыть на твой остров?

— Ведешь парня на побережье? Вот там и встретимся.

И мир снова ускорился.

— Лейв, — я положил руку на плечо. — давай-ка собирается. — собери серебро обратно в мешок, а я попробую отловить пару дроттских лошадей.

Что здесь можно сказать. Мы поймали лошадей. Я снял с дружинников деньги, и забрал мечи. Это было мое право. Мечи я завернул их в тюк на отдельную лошадь. Потом мы вернулись к реке и сделали погребальный костер для Бьёрна. Надеюсь, что этим мы не нарушили каких-то его медвежьих традиций. И только потом мы пустились в путь, искать дорогу к побережью. Мы нашли дорогу, и встретив на ней редких прохожих узнали куда нам ехать. Через две недели я увидел здешний океан. Он лежал до горизонта, покуда хватало глаз. Его белая пена накатывала на черный каменистый пляж, что широкой полосой шел вдоль всего берега. А из воды поднимались тут и там редкие прибрежные скалы огромного размера, некоторые конусообразные, другие похожие на гигантские обломки, и несколько даже с арками. Еще какое-то время мы шли по берегу, пока не добрались до защищённой со всех сторон скалами бухты. Вся пристань здесь состояла только из нескольких вкопанных в землю деревяных столбов, к которым привязывались корабли. Но когда мы приехели туда, кораблей не было. Еще там был деревяный ангар в котором хранился корабль дроттина Эйнара. При ангаре было двое человек хранителей. Я подумал было отобрать у них корабль, по праву эпохального победителя, но потом подумал, что Лейв все равно не сумеет в одиночку им управлять. Весть о кончине Эйнара слуг конечно ошеломила, и они долго охали и бормотали, что же теперь будет.

— Не тревожьтесь, — сказал я им. Найдется скоро на место Эйнара другой охотник, и ему так же бует нужен и корабль, и тот кто его хранит. Дроттины приходят и уходят, а сторожа остаются…

С тем хранители корабля и дали нам крышу над головой до прибытия кораблей. Тратить серебро не пришлось, напротив они еще доплатили нам, хоть и денег у них было немного. Это не был грабёж, Я в обмен отдал им взятых нами лошадей, и сделка была здорово им в пользу. За это они кормили нас пока не прибыл корабль с нужным нам маршрутом. Сообщение здесь было не ахти каким оживленным. Корабль, идущий к острову, где жили родственники Лейва, пришел только через восемнадцать дней. Пока мы ждали, я уже успел повидать местные корабли, и они меня пугали. Это были какие-то одномачтовые беспалубные баркасы, метров хорошо если пятнадцать в длину и бортами едва поднятыми над водой. И идея плыть на них куда-то далеко от берега представлялась мне весьма тревожной. Впрочем, ходил они ходко, и под парусом и на веслах. Капитана нужной нам посудины звали Бейнир. Он разгрузился здесь, привезенный им товары уже ушли на телегах от берега, и обратно он должен был идти налегке. Я разузнал о нем, у ангарщиков, выяснил, что репутацию он имеет человека честного и надежного, и столковался насчет перевозки Лейва. В оплату я дал Бйниру тесак одного из дружинников Эйнара, отобрав тот, что похуже. Судя по лицу капитана, я понял, что все равно здорово переплатил.

Я поинтересовался у Бейнира, точно ли тот не заблудится и доставит Лейва? На что капитан тщательно скрывая пренебрежение к богатой береговой крысе сообщил, что заблудиться в море невозможно, так как ночью светят звезды, а днем дорогу укажет солнечный камень. Он был прав, в своем легком презрении, так как мой вопрос был глуп и от нервов. Деньги мы с Лейвом разделили так: те что я взял с дружинников – напополам. А тот мешок что дала Оса я оставил себе, и сказал Лейву, что попробую вернуть его, чтобы жизнь Осы не была слишком тяжкой. Мечи и тесаки я все кроме одного отдал Лейву, упаковав их в тюк из шкуры, а перед этим предварительно густо смазав купленный у барачников жиром, чтобы их не съела ржа в морском пути.

Мы стояли у корабля.

— Ну что, Лейв, — пора прощаться, сказал я. — Приедешь на остров, найдёшь родню. Думаю даже дядя не станет сердится на тебя, когда ты покажешь ему сколько мечей привез с собой – я кивнул на уложенный на корабле тюк – с этаким-то богатством… Так что не позволяй ставить себя в бедные приживалы. А как заручишься поддержкой родни, так приезжай сюда с верными людьми, и требуй обещанную тебе Осу, если еще будет желание.

— Мы еще увидимся? — спросил Лейв.

— Кто знает… Возможно я когда-нибудь приплыву к твоему дому примёрзшим к коряге. Прислони меня тогда к очагу.

— Ты уж лучше своими ногами приходи, — улыбнулся он. — Как бы ты не пришел, мой очаг будет твоим.

— Спасибо, Лейв. Коль жив я буду, чудный остров навещу…

Бейнир, сидевший на рундуке и раздававший команде ценные указания повернулся к нам.

— Давай на борт, парень. — Сказал он Лейву. — Мы идем в море.

Мы крепко обнялись, и Лейв полез на невысокий борт. Я слишком близко подошел к местному "морскому коню", и в нос мне шибанул ошеломляющий запах какой-то дряни промазывающий обшивку.

Люди Бейнира оттолкнули корабль от берега, налегли на весла, и он ходко пошел от берега.

— Удачи тебе, Димитар! — Крикнул Лейв.

— И тебе удачи…

Бейнир обладал завидной глоткой. Я слышал его когда корабль уже основательно отошел от берега, и вышел из маленькой бухты.

— Отличный ветер! — Заревел капитан. — Оседлаем его, и просушим весла! Кнут, Стейнар – спустить парус!

Над кораблем развернулся парус, туго надулся, поймав ветер, и вскоре весла поднялись на борт.

Я сидел на поваленном бревне и смотрел, как корабль уходит в море.

— Позволишь? Сзади раздался знакомый голос. Я обернулся. Высокий старик в суконной шляпе стоял сзади, опираясь на посох.

— Разве хозяину в его доме указывают, где садиться? — Я приглашающе показал рукой рядом с собой.

Старик перешагнул через бревно, опустился и со вкусом устроился, положив посох себе на колени. Ветер овевал наши лица и шевелил бороду моего соседа. Мягко шумел прибой, покрикивали птицы. Было свежо.

— Рассказать ли тебе сказку, высокий? — Спросил я.

— Староват я уже для сказок. — Посмотрел на меня старик. Но впрочем, послушаю. О чем будет сказка?

— О сотворении мира.

— О, ну такую не грех и послушать. Сколько уже я их наслушался от людей. Отчего бы не послушать и от тени.

— Верно, высокий. Я лишь тень… Даже для того, чтоб одолеть Эйнара, я взял совсем чуть-чуть. Заглянул в закрытую дверь сквозь замочную скважину. Так что если я в чем ошибусь и скажу неправильно, ты поправишь меня.

— Тогда начинай свою сказку, ты, осколок, ребенок по собственному желанию.

— Так слушай же. В начале существовал тот, который был всем, но у кого не было ничего. От такой ситуации рано или поздно загрустит любой. И тогда он создал вселенную. Но поскольку у того который был всем не было ничего, то и мир ему пришлось творить из себя, ну или по крайней мере из какой-то своей части. Тот у которого не было ничего, таким образом стал Творцом. Но никто не знает, какую цену пришлось ему за это заплатить. Стал ли он миром, породив его и полностью растворившись в нем, пожертвовав собой ради своего главного творения? Или же он остался, но мир оказался для творца закрытой коробкой, запущенными часами, в которых он не может тронуть ни колесика, дабы не остановить весь механизм? Этакой чашкой Петри, в который ученый поселил колонию организмов, и теперь может только наблюдать, ибо все его инструменты слишком огромны и грубы для прямого воздействия? Точно этого внутри самого мира никто не знает. Потому что после сотворения, Творец себя уже никак не проявлял, по крайней мере, явно. Люди до сих пор помнят о Творце. В той местности, из которой я к сюда попал, люди называли его Род. Персы звали его Зерван Акарана – Бесконечное Время. Были и другие имена, свои у каждого народа. Но это не суть. Как говоришь ты, высокий, шелуха имен.