Зак не обратил на это внимания и взъерошил волосы. Опустив глаза, он размышлял, что сказать. Наконец он начал:

— Я чертовски одинок. Ну что плохого, если она немного побудет со мной?

Глаза ее расширились.

— Следите за выражениями.

Зак вспомнил свое обещание и вздохнул.

— Я не буду упоминать при ней черта.

— Грязные слова вылетают у вас изо рта, как горох из шелухи.

— Грязные слова? — Его очень удивило это определение. Он считал, что слова должны быть выразительными.

— Да, грязные слова. Я совсем не уверена, что вы можете обходиться без них. Не так ли?

— Постараюсь, — пообещал он. Она покачала головой.

— Извините, мистер Мак-Говерн, но я не думаю… Зак приподнялся на локте.

— Она чудесная малышка. Неужели вы думаете, что я способен сделать или сказать что-то такое, что испортит ее? Дайте мне шанс. Понимаете, она нуждается во мне так же, как и я в ней.

— Я сама знаю, в чем нуждается моя дочь.

— Так откройте же глаза. Она потеряла отца. Я знаю, что не могу заменить его, но со мной ей будет легче перенести потерю.

Она нетерпеливо двинулась вперед.

— Вы просите меня открыть глаза? Ей нужно больше, чем дружба, понимаете?

Зак увидел, как глаза ее наполнились слезами.

— Кэти…

Она холодно взглянула на него.

— Не называйте меня Кэти. Я Кэйт. И не надо придумывать новые имена моей дочери. Мэнди, — она скривила губы. — Да, она сказала мне об этом, и мне это не по душе.

Зак слишком поздно понял, что беспокоят Кэйт не только его грубые выражения.

— Мне кажется, мы могли бы справиться со всем этим. Я не виноват в том, что случилось.

Она прикусила губу и уставилась в потолок. Когда Кэйт наконец опустила глаза, ей уже удалось сдержать слезы, наполнявшие ее глаза.

— Я не хочу ее волновать. Она строит воздушные замки. Неужели вы этого не заметили? Вы появились здесь и стали героем для Миранды. Как это произошло, мистер Мак-Говерн?

Зак не знал, что ответить.

Она требовательно смотрела на него.

— Вы же можете разрушить те немногие детские мечты, которые у нее остались.

Он облизнул пересохшие губы.

— Я не совершенство, Кэйт. Но думаю, что Миранда и не ждет этого от меня.

— Она обожает вас, — прошептала Кэйт, — считает, что вы совершенство и что никто не может сравниться с вами.

— Понимаю, что вас это беспокоит, хотя это не моя вина. Мне трудно разрушить ее представление о герое, но едва ли Миранда ждет от меня чего-то героического. Девочке просто хочется иметь друга, который заменит ей отца.

— Она ждет чуда, — настаивала Кэйт. — Не думаю, что вы это поймете, но… — она тряхнула головой. — Вы же не останетесь здесь навсегда. А когда вы уйдете, воздушный замок, который она построила, рухнет. Мне будет невыносимо видеть, как это произойдет.

— Миранда знает, что я не могу остаться здесь, мы говорили с ней об этом.

Глаза Кэйт, такие же простодушные, как и у дочери, расширились от удивления.

— Говорили? Он поднял руку.

— Кажется, она мечтает о том, что никогда не случится, и я попытался все объяснить ей. Так что мы договорились остаться друзьями. Я ваш сосед, и мы можем остаться друзьями, даже когда я уйду отсюда.

Разве это плохо?

— Будет плохо, когда вы забудете об ее существовании.

Зак попытался возразить.

— Так оно и будет, — утверждала она. — Вы, конечно, женитесь и заведете детей. У вас не останется времени для чужой девочки. Возможно, вы даже и не вспомните о ней. Но она не сможет забыть вас. А ей и так досталось немало горя.

Обессилев, он упал на подушки.

— Вы плохо думаете обо мне, Кэйт. Пообещав девочке быть ее лучшим другом, я, черт побери, и буду им.

Клянусь!

Она молча смотрела на него. Лицо ее выражало нерешительность.

— Не слишком ли легко вы даете обещания, мистер Мак-Говерн? Удастся ли вам их выполнить?

Через мгновение Зак готов был отступить: нет, он не боялся разочаровать Миранду, но чутье подсказывало ему, что за этим разговором стоит нечто большее, чем высказала Кэйт. Она не просто тревожилась о ребенке. Она была в ужасе. Но почему? Не похоже, чтобы она впадала в панику без причины.

— Вы что-то скрываете от меня? — мягко спросил он. — Если так, лучше не будем говорить об этом.

Она внезапно побледнела. Зак понял, что он прав. Опустив глаза, она стала теребить фартук.

— Я ничего не скрываю, но Миранда мала и очень чувствительна, к тому же она потеряла отца. Я боюсь ее травмировать. Я знаю, вы не обидите ее, но…

— Я желаю ей только добра, — перебил он, —и если вы позволите, докажу это.

Сказав это, Зак смутился. Он вдруг четко вспомнил маленькое личико Миранды, ее слова: «Я не думаю, что тебе хочется иметь маленькую девочку». От этого воспоминания сердце его болезненно сжалось. Что, если Кэйт права? Что, если он только навредит ей? Ведь дети простодушны и не могут смотреть на вещи так, как взрослые. Когда ему придется уйти из этого дома, не воспримет ли Миранда его уход как предательство?

— Боюсь, вы правы, — сказал он мягко. — Сегодня мы с Мирандой пожали друг другу руки и договорились остаться лучшими друзьями. Не знаю, как мне уйти, чтобы не разочаровать ее. Попытайтесь подготовить ее к этому.

Ее губы задрожали.

— Кэйт, я не хочу обидеть вашу дочь. Сейчас, когда я понял, как вы относитесь ко мне, я готов на все, лишь бы убедиться, что она не связывает со мной каких-то несбыточных надежд. Поверьте мне.

— Молю Бога, чтобы так оно и было. Но, если вы огорчите ее, вам придется поплатиться за это.

Все последующие дни Зак испытывал чувство обреченности. Правда, Кэйт больше не запрещала Миранде приходить к нему. Но это не успокаивало Зака. Одно неверное слово, только одно, и она больше не разрешит ребенку видеться с ним. Сколько раз он ловил на себе ее взгляд, играя с Мирандой. Что выражал этот внимательный взгляд: страх, тоску, может быть, ревность? Он до сих пор не понимал, как она к нему относится.

Она явно хотела, чтобы он встал на ноги и покинул ее дом как можно скорее. Она не высказывала этого, но он это чувствовал. Кэйт была по-прежнему любезна с ним. Но когда он впервые оделся и присел на край кровати, она не скрывала радости и убеждала его встать на ноги. Ему удалось подняться и сделать несколько нетвердых шагов. В эту минуту он понял, как она хочет поскорее избавиться от него.

Чем он был для нее? Только чудовищем, способным похитить сердце ее ребенка и безжалостно разбить его.

Но то неистовство, с которым Кэйт ограждала от него Миранду, ее неизменная подозрительность только сильнее разжигали желание Зака подружиться с девочкой. Он как-то странно сосредоточился на этом. Он старался убедить Кэйт, что его дружба с Мирандой — самое лучшее, что пока было в жизни малышки. Хуже всего то, что, сам того не сознавая, Зак страстно привязался к девочке.

Миранда… Смех, очарование, радость — все это связывалось у него с ее образом. Когда она сидела у него на руках, прижавшись к нему, он испытывал блаженство. Он готов был часами слушать ее разговоры. Ее бесконечные вопросы об окружающем мире заставляли его по-новому взглянуть на знакомое и привычное. Он не всегда мог ответить на ее вопросы, но они заставляли его глубоко задумываться над тем, что казалось ему хорошо известным. Почему начинается ветер и когда прекращается? Почему люди говорят: «Прошу прощения», сделав что-то нехорошее? Почему у мужчин может быть толстый живот, а женщины должны носить корсет? Почему сливки отделяются от молока? Почему верующие люди говорят: «Побойся Бога», а сами Его не боятся? Почему у одних растений есть цветы, а у других— нет? Если в облаках вода, то почему небо перед бурей становится темным? От чего бывает молния? И почему перед грозой воздух колючий?

Один из ее вопросов, так и оставшийся без ответа, особенно беспокоил Зака. Почему родители могут плохо относиться к детям, и их за это не наказывают, а когда дети плохо ведут себя, их бьют. Не шлепают, не наказывают, не ругают, а именно бьют. Выражение лица Миранды, когда она об этом спросила, так поразило Зака, что мурашки пробежали у него по спине.