— Да, — решительно сказал он, — я знал вашего отца… Знал по работе, и мы были дружны… если, конечно, его звали Жюль Лабру.

— Именно так, сударь.

— Тогда вам вполне понятно, почему меня охватило волнение, когда я внезапно услышал о человеке, которого очень любил; о его трагической гибели я с болью узнал в Соединенных Штатах.

— А! Значит, вам известно, как погиб мой несчастный отец?

— Да, сударь… он был убит на собственном, объятом пламенем заводе! — тихо сказал Жак: его била дрожь.

— Убит злодейски… — заметил Люсьен, — на подожженном убийцей заводе.

— Если память не изменяет мне, — совершенно спокойно произнес Жак, — убийцей оказалась женщина… заводская привратница.

— Судьи сочли этот факт вполне доказанным, коль скоро вынесли приговор Жанне Фортье… Но я не верю.

Поль Арман опять вздрогнул.

— Вы полагаете, женщина, имя которой вы назвали, невиновна?

— Да, сударь.

— Но, насколько я помню, против нее было столько улик, что не оставалось ни малейшего сомнения в ее виновности.

— Родственница, воспитавшая меня, кое-что мне рассказала, умирая; из ее слов следует, что некто другой был куда более заинтересован в смерти отца, нежели приговоренная женщина.

— Некто другой? — переспросил Жак, изо всех сил стараясь не поддаваться охватившему его ужасу. — И кто же?

— Так, один проходимец, старший мастер завода… Отец, полностью доверяя этому человеку, открыл ему секрет своего последнего изобретения, и наверняка ради того, чтобы присвоить его, тот и пошел на преступление.

— А как звали старшего мастера?

— Жак Гаро… Да… Я хорошо запомнил это имя.

— Но ведь этот человек погиб в огне, пав жертвой своей преданности хозяину, — так, по крайней мере, говорили.

— Не верю я ни в его преданность, ни в его смерть; негодяй самым подлым образом разыграл комедию.

— И вы можете доказать это?… — в ужасе вскричал промышленник.

— К несчастью, нет, сударь; но ведь Жак Гаро написал письмо Жанне Фортье, в которую был влюблен, и в нем признался, а точнее — объявил о том, что готовит преступление.

— А почему же Жанна Фортье не предъявила письмо суду?

— Его уже не было… пожар уничтожил его.

Лже-Арман помотал головой.

— Все это весьма сомнительно, ибо основано лишь на предположениях.

— Может быть. Но существуют еще предчувствия, и вряд ли предчувствие такого рода может обмануть сына убитого. Рано или поздно на эту тайну прольется свет… И наступит день возмездия. Я должен отомстить за своего убитого отца!

Холодный пот выступил на висках убийцы. Тем не менее он решил взять дерзостью.

— Ну! — возразил он. — Что вы можете сделать? Со времен альфорвилльской трагедии двадцать два года минуло… Если даже предположить, что Жак Гаро жив и в самом деле является убийцей, он защищен теперь сроком давности.

— Какое мне дело до срока давности? Если Жак Гаро жив и если он попадется мне, я обойдусь и без помощи правосудия… Преступным путем получив состояние, этот подлец наверняка сменил фамилию, обзавелся семьей и процветает. Поднимется страшный скандал и неизбежно повлечет за собой презрение и ненависть со стороны всех родственников и знакомых — такого рода месть вполне удовлетворит меня.

Не в силах справиться с волнением, миллионер вскочил. Некоторое время он нервно ходил по комнате. Потом вдруг остановился и совсем уже другим тоном произнес:

— Вполне понимаю ваше намерение отомстить за отца, но не думаю, что оно осуществимо. Вернемся же к нашему разговору… Вы хотите получить на моем предприятии работу, которая надежно обеспечит вас не только в настоящем, но и в будущем? Ну что ж, вы получите ее.

— Ах! Сударь!

И в порыве благодарности Люсьен сжал руки Жака Гаро в своих. Руки были ледяными. Миллионер постарался поскорее их убрать — как бы ненароком — и продолжил:

— Вы — человек способный и образованный; к тому же работали на «Симоне и К°». Я беру вас. Вы станете моим вторым «я». Должность главного инженера даст вам полное право как угодно распоряжаться в цехах. Вы сами будете выбирать чертежников, старших мастеров и рабочих. Не стоит терять ни минуты. Я хочу, чтобы чертежная мастерская, которую я намерен временно оборудовать прямо здесь, начала работать не позже чем через три дня. Из своей поездки я привез заказы на работу, которую нужно выполнить в самые короткие сроки. И вы мне можете понадобиться в любой момент. Значит, вам нужно поселиться где-то рядом. Для начала я назначу вам жалованье в двенадцать тысяч франков в год. Этого достаточно?

— Конечно, о такой сумме я и мечтать не смел!…

— Короче, вы согласны?

— И очень вам признателен.

— Хорошо! Договорились… С завтрашнего дня явитесь руководить устройством мастерской в большой комнате рядом с этой, там вполне поместится с дюжину чертежников. Я сегодня еду на строительство в Курбвуа, и вы поедете со мной — хочу, чтобы вы собственными глазами увидели, какого масштаба завод.

— Я быстро позавтракаю и вернусь, — сказал Люсьен.

— Завтракать вы будете с нами…

— Сударь, вы слишком добры… Благодаря вам столь мрачно представлявшееся мне прежде будущее становится просто лучезарным. Как мне благодарить вас за то, что вы для меня делаете?

— Благодарить следует не меня, а мою дочь, вашего друга Жоржа Дарье и, наконец, самого себя и свои достоинства. Стало быть, друг мой, договорились… Дорога в гостиную вам уже знакома; идите туда и вместе с Мэри подождите меня немного… Скажите ей, что я буду минут через пять и что вы завтракаете с нами.

Люсьен вышел и направился в гостиную; он был опьянен радостью, едва мог поверить в свое счастье.

Жак Гаро, удрученный и совсем разбитый, рухнул в кресло.

— Люсьен Лабру! — сдавленным голосом произнес он. — Сын убитого мною человека! И рекомендует мне его моя родная дочь!… Он является ко мне, заручившись ее покровительством! Люсьен Лабру — в моем доме! И Люсьен Лабру верит в невиновность Жанны Фортье… И в то, что преступление совершил Жак Гаро… И двадцать один год спустя намеревается учинить страшный скандал, дабы отомстить за отца… А этот скандал обесчестит не только меня, но и мою дочь! Нет… Этого произойти не должно!… И не произойдет.

Сей молодой человек теперь всегда будет при мне. Нужно, чтобы он жил здесь, под боком, чтобы я всегда мог знать, чем он занят, какие у него в голове бродят мысли, и при необходимости — если он вдруг заподозрит, что богатый промышленник Поль Арман не кто иной, как поджигатель и убийца Жак Гаро, — мог устранить его, как убрал в свое время его отца.

Мэри с тревогой ждала результатов подготовленной ею встречи. Увидев, что молодой человек входит в гостиную с сияющим лицом, она шагнула ему навстречу.

— Говорите же скорее! Ну что?

— Все прекрасно.

— Папа вас берет?

— Да, сударыня. С сегодняшнего дня я работаю на его новом заводе в качестве главного инженера.

Мэри не смогла скрыть охватившее ее волнение и, едва держась на ногах, ухватилась за стул. Люсьен бросился, чтобы поддержать ее.

— Вам плохо, сударыня? — запинаясь, проговорил он.

— Нет… О! Это от радости… Мне так хотелось, чтобы отец согласился взять вас… Простите мне эту слабость… Она уже прошла… все в порядке.

Девушка и в самом деле успокоилась — по крайней мере внешне.

— Мне остается лишь выразить вам свою признательность за то, что вы столь великодушно оказали мне поддержку. Я никогда об этом не забуду и всю свою жизнь буду вам признателен.

Мэри протянула ему руки.

— Посмотрим, вспомните ли вы об этом завтра! — с улыбкой сказала она.

Люсьен взял хорошенькую ручку и почтительно коснулся ее губами. Больная девушка почувствовала, как сердце у нее в груди затрепетало.

«Ах! — подумала она. — Я ведь люблю его! Точно — люблю!»

Затем, овладев собой, спросила:

— Значит, в самое ближайшее время вы приступаете к работе?

— С завтрашнего дня… А сегодня еду с господином Арманом в Курбвуа.

— Значит, вы с нами завтракаете?