— А кто-то может извлечь из них для себя пользу?
— Никто; только я и мой клиент.
— Ну, в таком случае тебе их наверняка вернут.
Слуга объявил, что обед подан. Трое друзей направились в столовую. За обедом они оживленно беседовали, а когда встали из-за стола, было уже два часа дня.
— Может быть, пойдем в мастерскую? — предложил Этьен. — Мы ведь сейчас так надымим своими сигарами, что в этой тесной комнатке дышать будет нечем…
В центре мастерской на мольберте стоял еще не оконченный портрет Мэри Арман. Картина с изображением ареста Жанны Фортье в доме священника была, как обычно, накрыта зеленой тканью. Жорж и Люсьен с восхищением рассматривали портрет девушки; сходство было поразительным.
В этот момент вошел слуга и доложил, что пришла госпожа Арман. Художник вернулся в гостиную, где его ждала Мэри.
— Дорогой маэстро, — сказала девушка, — прошу простить меня за столь бесцеремонное вторжение, тем более что сегодня выходной день. Но я была вынуждена так поступить… Это очень срочно…
— Я всегда рад видеть вас, сударыня, — поклонившись, ответил Этьен. — Так вы говорите, что у вас ко мне нечто срочное?
— С минуты на минуту сюда придет папа. Он собирался попросить вас о чем-то, а я не хочу, чтобы он увидел мой портрет. Я ведь намеревалась устроить ему сюрприз!
— Вы очень хорошо сделали, что предупредили меня, — сказал художник; услышав о предстоящем визите миллионера, он невольно вздрогнул. — Так вы говорите, что ваш отец будет здесь с минуты на минуту?
— Да, он задержался по дороге, и я этим воспользовалась, чтобы поскорее предупредить вас. Я подожду его здесь. Вас это не стеснит?
— Нисколько, более того, я надеюсь, что вам будет приятно встретиться с моими друзьями, мы с ними только что о вас говорили…
С этими словами он взял Мэри под руку, и они направились в мастерскую. Увидев Жоржа Дарье и Люсьена Лабру, девушка удивленно ахнула. И так разволновалась, что в одну секунду успела сильно покраснеть и тут же побледнеть. Молодые люди встали, приветствуя ее. Жорж Дарье шагнул ей навстречу.
— Какой приятный сюрприз, сударыня, — произнес он.
— Для меня ваше присутствие здесь тоже большой сюрприз, и не менее приятный, — ответила Мэри. — Ведь вы оба, похоже, совсем забыли дорогу на улицу Мурильо…
С этими словами она быстро взглянула на Люсьена: в ее взгляде читался упрек. Сын Жюля Лабру молчал, опустив голову. Жорж заметил:
— Зато мы много думаем о вас, сударыня; доказательством тому служит тот факт, что мы только что о вас говорили…
Этьен Кастель тем временем накрыл куском ткани неоконченный портрет и задвинул мольберт в угол мастерской. Услышав слова Жоржа, он быстро повернулся к гостям.
— Мы от всей души поздравляли господина Люсьена Лабру, — сказал он, — ибо он только что сообщил нам нечто весьма приятное… Ваш отец оказал ему большую честь, сделав ему блестящее предложение; ведь желание вашего батюшки видеть его своим компаньоном свидетельствует о том, что он в высшей степени уважает и ценит нашего друга, а ваш союз станет надежным залогом его будущего…
Мэри затрепетала от радости. Глаза ее заблестели, лицо порозовело; она подошла к Люсьену.
— Вы и в самом деле говорили об этом, господин Лабру? — прошептала она, протягивая ему руку.
Этьен многозначительно посмотрел на молодого человека. И Люсьен, хотя и питал глубочайшее отвращение ко всякого рода лжи, все-таки ответил:
— Да, сударыня. Я поделился с моим другом Жоржем Дарье новостью о том, что господин Арман предложил мне стать его компаньоном, что обеспечит мне состояние, и что он считает меня вполне достойной кандидатурой на заключение с вами брачного союза…
— И что вы еще сказали? — с трудом проговорила Мэри.
— Сказал, что поначалу я колебался, не в силах поверить в осуществление того, о чем и мечтать не смел: ведь надо быть слишком честолюбивым человеком, чтобы мечтать о подобных вещах…
— А потом он сказал, — поспешил ему на помощь художник, — что, поразмыслив, понял — это не сон, и с радостью согласился.
Мэри была слишком взволнована, чтобы отдавать себе отчет в том, что говорит с ней об этом больше Этьен Кастель, нежели Люсьен.
— Наш друг немного застенчив, — продолжал художник. — Думать он умеет гораздо лучше, чем говорить, однако теперь уже мы с Жоржем Дарье уверены: в самое ближайшее время нам предстоит стать свидетелями заключения некоего весьма счастливого брачного союза.
На глазах у Мэри выступили слезы.
— О! Простите меня, сударь, — сказала она, подняв на художника влажные, но счастливые глаза, — простите мне мои слезы, ведь это хорошие слезы, я плачу от радости. Этими слезами я обязана вам, и очень благодарна за это!
Жорж Дарье совсем — или почти совсем — не понимал, что же тут происходит; однако, глядя на то, как решительно его бывший опекун вмешался в разговор, подумал, что до его прихода художник с Люсьеном все обсудили и пришли к какому-то решению.
Зазвонил колокольчик; мгновение спустя появился лакей и доложил о приходе господина Поля Армана. Этьен приказал пригласить его в мастерскую и шепнул Люсьену на ухо:
— Друг мой, постарайтесь же, черт возьми, дальше сами исполнять отведенную вам роль! Не могу же я все время говорить вместо вас!
Вошел миллионер. Увидев в мастерской Люсьена Лабру и Жоржа Дарье, он удивился ничуть не меньше, чем Мэри. Поприветствовав хозяина и гостей, он подошел к адвокату и сказал:
— Как хорошо, что я застал вас здесь, мой дорогой адвокат, мне нужно обсудить с вами одно весьма важное дело. Вы завтра будете во Дворце правосудия?
— Нет, завтра я весь день проведу дома.
— Тогда я утром зайду к вам домой. А теперь, дорогой мой маэстро, — продолжил Поль Арман, обращаясь уже к хозяину дома, — позвольте объяснить цель моего визита. Я уже говорил вам, что совершенно не разбираюсь в живописи… Тем не менее, хоть я и полный профан, та или иная картина мне либо нравится, либо нет. То бишь я полагаюсь на весьма неосознанные впечатления, а стало быть, запросто могу соблазниться на какую-нибудь чепуховину. Мне тут недавно предложили полотно Рубенса и утверждают, что оно подлинное; но откуда же мне знать, так ли на самом деле? Как вы, конечно же, догадываетесь, цену за него запросили немалую. Я готов заплатить, но мне совсем не хотелось бы оказаться в дураках. Поэтому я пришел просить вас помочь мне справиться с этой проблемой: посмотреть картину и высказать свое мнение.
— К вашим услугам, сударь; я обязательно посмотрю ее. А теперь, дорогой господин Арман, позвольте и мне попросить вас кое о чем.
— Готов выполнить любую вашу просьбу. Так о чем речь?
— Скажите, когда и в котором часу я мог бы иметь честь быть принятым вами? Я намерен побеседовать с вами от имени моего друга Люсьена Лабру, — ответил Этьен, предостерегающе глянув при этом в сторону молодого человека.
Люсьен понял, и дрожь пробежала у него по телу.
— Вам ведь, сударь, известно, что Люсьен Лабру — сирота?
— Да, конечно… — пробормотал бывший Жак Гаро, внезапно нахмурившись.
— Так вот: господин Лабру просил меня выступить в роли его отца.
Миллионер поднялся с места, и лицо его преобразилось. Нахмуренный лоб разгладился в мгновение ока.
— Тогда я догадываюсь, о чем пойдет речь, — с улыбкой произнес он. — Мы здесь все свои люди, сударь. Вы близкий друг Люсьена, господин Дарье — тоже. Стало быть, мы можем говорить запросто. Ведь целью вашего визита, дорогой маэстро, будет просить у меня от имени Люсьена руки моей дочери?
Этьен бросил отчаянный взгляд в сторону молодого человека. И тот, поневоле поддавшись мощному давлению со стороны художника, буркнул:
— Да, сударь.
— Э, друзья дорогие! Вы прекрасно знаете, что я согласен, ибо я изначально был согласен. Так что нам с вами остается лишь обговорить кое-какие детали. И я рассчитываю на то, что господин Жорж Дарье поможет мне правильно оформить контракт.
— К вашим услугам, — сказал адвокат.
