В таком вот мрачном расположении духа я отправился на ужин, который тоже не добавил мне душевного равновесия. Если двумя словами, то дорого и невкусно. Да еще и наблюдать при этом кривую рожу официанта, которому я принципиально не стал давать чаевых… А за что давать, спрашивается? За то, что минут сорок его ждал? А вот хрен вам, сволочи. Но окончательно меня добило то, что когда в своей комнате я прочитал, так, на всякий случай, тот клопогонный экзорцизм, что однажды напугал уже целую деревню, изо всех щелей полезло дряни столько, что самому захотелось бежать и спрятаться.
Хорошо хоть, что силу заклинания я дозировал очень тщательно, и можно было надеяться в этот раз не переполошить весь город. Ну, сбегут насекомые в соседние дома – так ведь наверняка в них пакости всякой не меньше, никто и не заметит появления пары тройки сотен или, к примеру, тысяч новых постояльцев. Глядишь, еще и лучше выйдет
- подерутся со старожилами да поубивают друг друга.
На этом фоне какая-то пьяная компания, расположившаяся среди ночи прямо под окнами и начавшая горланить песни, смотрелась уже вполне органичным и ожидаемым продолжением веселья. Поворочавшись в постели и убедившись, что, несмотря на усталость, под такой кошачий концерт без многолетней привычки точно не уснуть, я решился на крайние меры.
Не вступая в переговоры, встал, извлек из под койки ночной горшок, справил малую нужду, а потом вылил содержимое за окно, прямо в гущу певцов. Как ни удивительно, терапия подействовала – снизу раздалась громкая ругань, но песни больше не возобновлялись.
Утром, надев нечищеные сапоги и невкусно позавтракав, я отправился бродить по городу, быстро убедившись, что в слове
"столица", как обычно и бывает, намного больше гонору, чем практического смысла. Те же узенькие, кривые улочки, жмущиеся друг к другу дома… Средневековье, что с него возьмешь. Разве что анализы, и те плохие. Населения – да, побольше малость, чем в других городах, но и только. Хотя на провинциала, пусть и дворянина, даже последний дворник смотрит, как на пустое место. Пожалуй, уровень снобизма у местных зашкаливал, а в презрении, которое они изливали на мою скромную персону, можно было при желании утопиться. Такое отношение я чувствовал как-то, побывав в Москве, там на "замкадчиков" так же смотрели, только в нашей первопрестольной подобное отношение к приезжим было, в основном, у москвичей во втором-третьем поколении, а коренные жители столицы – народ как раз весьма доброжелательный и, как минимум, вменяемый. Здесь же понты, казалось, перли изо всех подряд, что наводило на грустные размышления. Не то чтобы это сильно меня волновало, меня вообще сложно оскорбить тем, кого я априори считаю ниже себя, но все равно атмосфера была нездоровая. Понимаю еще, когда сам морду наглую делаю. Другим мое хамство бывает неприятно, но оно, честно говоря, хотя бы обосновано, я ведь что любому жителю этого мира, случись нужда, башку оторвать могу. А когда мозгляк, которого плевком перешибить можно, цедит тебе слова через губу… В общем, пару раз я не сдержался, и это явно добавило мне уважения в глазах окружающих, хотя и, к сожалению, ненадолго – как только те, кто видели печальную участь наглецов, исчезали в толпе, градус общественного пренебрежения возвращался на прежний уровень.
А еще меня чуточку наивно, прямо с какой-то детской непосредственностью попытались ограбить. Причем обставлен процесс был настолько примитивно, что я даже чуточку обиделся. Понимаю, конечно, что изображаю провинциального дворянина, а вовсе не светоча мысли, но хоть толику уважения-то проявить надо! Неужели, по мнению местных столичных жителей все, кроме них самих, стопроцентные лохи?
Да посмотрев на них, приходишь к выводу, что лохи, скорее, они сами, если даже банальный гоп-стоп оформить не сумели.
В общем, иду я, никого не трогаю, выясняю, где, что и как, и откуда мне будет удобнее этот городишко вдребезги и пополам разносить. Белый день на дворе, камни мостовой и стены домов на центральной улице жаром так и пышут, народ, соответственно, рассосался, в тень жмется. Ну, я тоже, чтобы внимания не привлекать, свернул на узенькую боковую улочку, сюда солнце практически не попадало, так что царила здесь приятная, хотя и чуть влажная прохлада. И, что интересно, ни души не было, точнее, вначале кто-то мелькнул в дальнем конце, а потом и они пропали.
И вот стоило мне по этой улочке несчастные полсотни метров пройти, как из какого-то закоулка выскакивает девица, верещит, что ее ограбили, просит благородного дворянина помочь и тащит в этот самый закоулок. Бездарнейший спектакль, что меня развести пытаются, я сразу понял. Как понял? Да просто. На этой, с позволения сказать, даме пробы ставить негде. У нее же на физиономии размалеванной высшее панельное образование даже не написано – зубилом вырублено.
Зубилом – это потому, что слой штукатурки, по недоразумению называемый косметикой, ничем иным не возьмешь.
Ну, секунду подумав, я за ней все же пошел – так, размяться.
Правда, по пути успел засечь нишу, темную такую и глубокую.
Прятаться в ней идеально, но я-то в темноте вижу, поэтому того, кто там сидел, засек сразу. Наверное, он, выскочив, должен был мне по затылку врезать. Учитывая, что затылок – место уязвимое, я не стал зря рисковать, а, проходя, ткнул в нишу рукой. Девочка-подставочка ничего даже не заметила, да и парнишка, который в засаде сидел, подозреваю, тоже. Просто соприкоснулся затылком со стеной и тихонько по ней сполз. Хвастаться ему теперь сотрясеньем мозга и сломанной челюстью. Ну а я спокойно пошел дальше, предвкушая внеплановую тренировку.
Дальше было примерно так, как я и предполагал, исходя из здешних реалий и прогнозируемого уровня мозгового вещества в головах местных любителей легких денег. Дворик, трое лбов откровенно бандитской наружности, лица которых, не отмеченные печатью интеллекта, позволяли однозначно отнести всех троих к пролетариям. Не к тем, которые гегемоны революции, а к тем, что всюду пролетают из-за отсутствия смазки в тыкве. Дальше ожидаемый визг моей провожатой, что я – насильник и к ней пристаю, и сакраментальное: "Этот хмырь напал на вас, девушка? Вам помочь?". Ню-ню. Я, демонстративно не извлекая из ножен меча, встал в стойку – ножей, которые словно по волшебству появились в руках моих противников, не боялся совершенно, потому что был в кольчуге. Не слишком-то доверяя охране гостиницы, столь ценную вещь оставлять не стал, натянув на себя и предпочитая видеть усмехающиеся взгляды местных. Поддоспешника, правда, не надел, ну да и плевать – нож кольчуга остановит в любом случае.
Несколько секунд сохранялась пауза, закончившаяся разочарованным выражением на лице моих противников. Ну да, они-то ждали, что их приятель, сидящий в нише, тихонько подойдет сзади и оглушит меня чем-нибудь тяжелым, например, дубинкой или камнем. Убивать вряд ли будет, потому что мертвый дворянин может стать проблемой, тогда как побитый – только поводом посмеяться. Ну вот, ждали-ждали, а он взял и не пришел. Все правильно, ему не то что кого-то бить – самому бы к врачу на прием попасть. Так что напрасно, мальчики, ждете, сегодня явно не ваш день.
Очевидно, до "мальчиков" тоже дошло, что что-то пошло не так, но все же их было трое, а я – один, и такие расклады закономерно вызывали реакцию атаки. Только вот атака – это, конечно, неплохо, но вот только для того, чтобы она была успешной, надо ее, как минимум, скоординировать. Когда же тот, что был у этой троицы за главного, ощерился и, продемонстрировав неполный комплект кариозных зубов, размахивая ножом, попер в атаку, его приятели чуть отстали.
Непринципиально, конечно, но все же в схватке с противником, которому для того, чтобы вырубить любого из них достаточно один раз попасть, и секундное промедление может оказаться слишком долгим.
Первому я просто и безыскусно врезал в челюсть. Мой тренер по боксу за такой удар отправил бы меня дрова колоть, но, учитывая мою силу, хватило и его. Нападающий на меня бандит моментально стал безразличен к происходящему, улетев к ближайшей стене да так и оставшись лежать у ее подножия неэстетичным памятником собственной глупости. Сместившись влево, чтобы не драться сразу с двоими, я заблокировал окольчуженной рукой удар того, который оказался ближе, и пробил ему в грудину. Ну все, вот и еще один безучастный силуэт.
