– Ах, ах, ты убил меня, о человеческое отродье, о негодный, сын греха и порождение распутства!

Он поднял свою отсеченную руку и положил ее под мышку, а потом прижал ее к тому месту, откуда она была отрублена, боясь, как бы его душа не вылетела из него в виде дыма: ведь в жилах джиннов течет не кровь, а огонь и сотворены они из огня, по воле милостивого и милосердного. После этого Мухтатиф расправил крылья и тотчас улетел. Вот что было с ними.

А жители города все это время стояли на городской стене и видели все, что происходило. Сначала они были ошеломлены и поражены, а потом несказанно обрадовались и начали шуметь, кричать и ликовать, радуясь тому, что горе и беда их миновали, а веселье и счастье вернулись. Женщины и девушки успокоились и перестали оплакивать Шаму. Городские ворота открылись, и из них бежали женщины и дети, девушки и юноши, всадники и пешие воины. А с ними вышел царь Афрах, горе и страх покинули его душу, и шел он со своими приближенными, радуясь и ликуя, а за ним следовали воины, стража и слуги. Впереди шествия курили благовония, и сзади поспешали музыканты и певцы, которые пели веселые песни.

Так они вышли из городских ворот, приблизились к шатру, где оставили царевну Шаму, и осыпали цветами голову Вахша, радуясь и веселясь, и этот день запомнился всем и каждому. Царь Афрах в великой радости обнял свою дочь и поцеловал ее в лоб, а потом обратился к Вахшу, расцеловал его и стал благодарить и хвалить, говоря:

– Да не ослабеют твои руки, да не одолеют тебя враги!

Ибо радость царя Афраха не имела пределов. А потом, взяв Шаму и Вахша, царь вернулся с ними в город. Придя во дворец, он приказал украсить город дорогими тканями и коврами, и все жители, от мала до велика, радовались и веселились. Вот что было с ними.

А Сакрадион возвратился от жреца и увидел, что весь город разукрашен, и услышал, как шумят и кричат жители, рассказывая друг другу о том, что сделал Вахш аль-Фала с маридом в этой степи, среди песков и холмов. Сакрадион пришел в бешенство, и гневу его не было пределов. Он стал бить себя по лицу, рвать бороду, то впадал в уныние, то бесновался, то задумывался над тем, как юноша сумел посрамить его, и от всего этого у него едва не разлилась желчь. И Сакрадион отправился домой, проливая слезы, униженный и растерянный, потому что все его надежды рухнули. Так было с проклятым и злосчастным мудрецом Сакрадионом.

Царь Афрах отвел Вахшу отдельные покои, одарил его богатыми одеждами, каких никто еще не носил, а стоили эти одежды тысячу и еще сто монет. А царевна Шама радовалась своему избавлению от этого ужасного джинна: ведь спас ее доблестный рыцарь, бесстрашный герой, и она готова была стать рабой его. Царь Афрах приказал заколоть верблюдов и овец и приготовить оду и устроил богатый пир, празднуя освобождение своей дочери от Мухтатифа. Он велел глашатаю созвать всех горожан, от мала до велика, женщин и мужчин, рыцарей и героев, чтобы все они поутру явились на царский пир – и знать, и простонародье – и пировали бы за столом царя Афраха три дня. И гости угощались целых три дня, возглашая вечную славу и благоденствие царю Афраху и желая ему избавления от всех несчастий и бед. Все веселились и радовались и к кубкам прикладывались, играли, плясали, развлекались и смеялись на весь мир, пока не кончился пир.

Так было с царем Афрахом. А его дочь Шама, которая сияла красой, подобно светильнику, томилась сердцем от любви к юноше, который спас ее среди степей и холмов, а видом был подобен ясному месяцу. В эту ночь она встала, потому что ей не спалось из-за любви и страсти, и когда все уснули, и ночь окутала своим мраком землю, она отправилась в покои Вахша. А Вахш аль-Фала тоже полюбил ее, увидев, как она прекрасна и хороша, молода и стройна. Любовь к Шаме проникла к нему в сердце и так заполонила его душу и разум, что он не мог терпеть и страдал от своей великой страсти. Он совсем потерял голову и был в смущении, не зная, что делать и как заговорить об этом с отцом Шамы. И когда его страсть достигла предела, он стал слагать стихи, читая их нараспев.

А Шама стояла и слушала стихи, которые произносил Вахш. Когда же он кончил, Шама вошла, приветствовала юношу и села рядом с ним, а Вахш при виде ее обрадовался несказанной радостью. Они провели некоторое время, беседуя друг с другом, и любовь их возрастала с каждым мгновением. Потом Шама, обратившись к Вахшу, сказала:

– О Вахш аль-Фала, клянусь звездой Зухаль в небе, если ты любишь меня так, как говорится об этом в твоих стихах, и если любовь ко мне действительно овладела твоим сердцем, то пойди в диван, и посватай меня у моего отца, украшения рыцарей, в присутствии всех сановников царства, потому что ты мне ближе и дороже, чем какой-нибудь чужак, ты мой спаситель и благодетель, ведь это ты избавил меня от джинна, когда я томилась в отчаянии и страхе, и спас меня от смерти и гибели. Ты освободил меня своим мечом и защитил меня своим бесстрашием.

И Вахш аль-Фала ответил ей:

– О возлюбленная моего сердца, о надежда влюбленного, я слушаю тебя и повинуюсь тебе и сделаю все, как ты сказала.

После этого Шама простилась с ним и возвратилась в свои покои, сгорая от страсти еще сильнее, чем прежде.

Так они провели ночь, а когда Аллах ниспослал утро и мир засиял в лучах зари, Вахш пробудился и, горя любовью и страстью, отправился в диван и приветствовал всех, кто там был. Увидев Вахша, царь Афрах сказал: «Добро пожаловать» – и усадил его рядом с собой: ведь Вахш стал ему дороже всех близких и родных. Так Вахш и просидел рядом с царем, пока диван не кончился, однако стыдливость помешала ему заговорить в присутствии всех воинов и храбрецов о сватовстве и женитьбе, как они порешили с Шамой. Диван кончился, и все разошлись по домам к своим женам и детям. А на следующую ночь Вахш аль-Фала сидел у себя, погруженный в грустные думы. Он и не заметил, как царевна Шама вошла к нему. Она приветствовала его и сказала:

– Почему ты сегодня не посватал меня у моего отца перед моими родичами? Если бы ты это сделал, ты избежал бы упреков и нареканий.

Вахш ответил ей:

– О возлюбленная сердца и души, мне было стыдно!

И Шама спросила его:

– Неужели ты так стыдлив, о господин мой?

– Да, – ответил Вахш, – но завтра утром я отважусь, чего бы это мне ни стоило.

И они провели время, беседуя друг с другом, а потом Шама простилась с ним и ушла к себе. А Вахш аль-Фала дождался утра и отправился к царю Афраху и, придя в диван, увидел, что там уже собрались все сановники государства. Когда царь Афрах увидел Вахша, он приветствовал его с почетом и усадил рядом с собой. И они беседовали до тех пор, пока диван не кончился, и все не разошлись. Тогда Вахш аль-Фала встал и отправился в свои покои, размышляя о своем деле и о том, что он скажет Шаме.

И когда он сидел в своей комнате, погруженный в думы, к нему вошла Шама. Она приветствовала его, села рядом с ним и спросила:

– До каких пор ты будешь стыдиться, о господин мой Вахш аль-Фала? Наберись смелости, сделай усилие и посватай меня или поручи это кому-нибудь, на такое дело согласится каждый.

И они провели некоторое время в беседе, а потом Шама ушла к себе. Утром Вахш аль-Фала вошел к царю Афраху и увидел, что диван уже собрался, – пришли и храбрые военачальники, и мудрые сановники. Был там и мудрец Сакрадион. Тут Вахш аль-Фала собрал все свои силу и всю решимость и встал с места. Тогда царь Афрах окликнул его и приказал ему сесть возле себя. Но Вахш аль-Фала ответил:

– Я слышу тебя, о великий царь нашего времени, которому нет равных во все века!

Потом он пробормотал несколько слов, не зная, как начать, но вскоре взял себя в руки, собрался с духом и произнес красноречивую речь, желая царю вечной славы и благоденствия, избавления от всех бед и несчастий. И царь спросил его: