Стюарт от неловкости поерзал на стуле и бросил взгляд на окно.

Старик продолжал:

— Так что, сын, мы не присвоили себе ни гроша. Ты должен понять, что мы предали тебя не ради твоих денег.

Стюарт снова взглянул на старика: «Не иначе как он не в своем уме».

— Во-первых, мы и в самом деле не хотели тебя губить. Но ты сам знаешь, что было, когда ты вернулся к нам. Ты изменился. А когда начались убийства, нам пришлось укрывать тебя, разве не так? Мы никогда не выдали бы тебя, верно, мать? Мы очень долго терпели, Мэтью. Старая цыганка объяснила нам, что происходит, и подсказала, что мы должны сделать. Когда был убит маленький мальчик, у нас уже не оставалось выбора…

Старуха подалась вперед:

— Мы никогда не были жестокими родителями, верно, отец?

— Конечно, не были. — Старик медленно и убежденно покачал головой. — Но как бы то ни было… теперь ты здесь, точь-в-точь как обещал. И больше не сердишься на нас за то, что мы сделали.

Стюарт обратился к молодому мужчине:

— Послушай, дружище. Там какое-то животное. Оно похоже на… ну, оно… Ты должен сообщить в полицию или еще куда-то. У тебя есть машина?

Мужчина был все так же невозмутим и продолжал держать Стюарта на прицеле.

— Надо бы отпраздновать день рождения, а, Виолетта? — встрепенулся старик.

Улыбнувшись, словно малое дитя, которое только что вспомнило, что можно поиграть в новую игру, старуха заковыляла мимо вооруженного Арнольда в темноту.

— Я не ваш сын, — запротестовал Стюарт. — Вы же это знаете! Меня зовут…

— Конечно же, Мэтью, — снисходительно подсказал старик.

— Послушайте, я даже… У вас есть фото? Фото вашего сына?

Арнольд слегка отодвинулся в сторону и указал ружьем на висевшую над прялкой фотокарточку.

— Мне плохо видно.

Арнольд протянул руку, снял фотографию и осторожно положил ее перед Стюартом, продолжая держать дуло в неприятной близости от его лица. Смахнув со стекла пыль, Стюарт увидел самое заурядное лицо молодого человека лет двадцати пяти. Стеклянные глаза. Темные волосы. Сходство с вооруженным молодым мужчиной было несомненным.

— Брат? — спросил Стюарт.

Впервые за все время Арнольд заговорил — дрожащим от страха голосом:

— Да.

— Послушай, старик, — сказал Стюарт, — эта фотография даже отдаленно не напоминает меня.

Старик укоризненно погрозил Стюарту пальцем:

— Цыганка сказала, что ты будешь другим, когда вернешься. Ты же знаешь, что способность меняться всегда была одним из твоих трюков.

Старуха вернулась в комнату, неся в руках деревянный поднос. На нем красовался торт. Огромный торт, утыканный свечками, многие из которых треснули и обломились. Рядом лежал остро заточенный нож. Стюарт заметил, что торт старый. Очень старый. На поверхности его трепетала паутина. Сквозь плесень Стюарту удалось разобрать украшавшую его надпись: «С днем рождения, Мэтью».

Старик жестом велел Арнольду сесть вместе со всеми за стол. Когда он сел, женщина вручила ему праздничный бумажный колпачок, потом протянула через стол такие же колпачки Стюарту и старику. Старик приладил на лысеющую макушку зеленый колпачок с длинными шипами, который шуршал в тишине, подобный странноватой короне.

— Ну же, Мэтью. Присоединяйся к веселью.

Стюарт снова встал и отпихнул назад стул:

— Если вы думаете…

Арнольд вскочил на ноги и вскинул ружье.

— Сидеть, Мэтью!

Старик схватил Стюарта за рукав пальто.

— Сядись и присоединяйся к веселью! — угрожающе прошипел он сквозь зубы, доброжелательности в его голосе как не бывало.

Стюарт медленно, неохотно сел и нацепил на голову оранжевый бумажный колпачок. Старуха принялась зажигать на торте свечи.

— Все должно быть сделано по правилам! — продолжал шипеть старик. — Так сказала старая женщина. Когда ты пообещал вернуться к нам, Мэтт… когда ты умирал… ты был очень зол. Ты был готов убить нас. Старая женщина сказала, что ты вернешься в свой день рождения. Сегодня. И что если мы не организуем все как следует, тогда ничто… ничто уже не остановит тебя. Ты ведь все понимаешь, верно, сын? — Тон старика снова изменился. Теперь он умолял Стюарта, втолковывал ему что-то, старался в чем-то убедить. — «К его возвращению у вас должен быть наготове особый торт» — вот что сказала старая женщина. «Особый торт. Вы должны радушно его встретить. Это важно. Вы должны держать на улице зажженный фонарь — на расчищенном месте, где все совершилось». И вот ты все это видишь, сын, разве не так? Мы все сделали, чтобы радушно тебя принять. Ты всегда был нашим сыном. И всегда им останешься.

Взбешенный Стюарт с такой силой ударил по столу кулаком, что пламя оплывавших на торт свечей качнулось и по углам комнаты угрожающе запрыгали новые тени. Старуха вскрикнула от страха, а старик ухватил Стюарта за руку:

— Мэтью! Мы сделали все, что велела цыганка. Но я должен тебя предупредить: Арнольд начинил патрон своего ружья серебряной дробью. Виолетта! Режь торт!

«Черт побери, безумие какое-то», — подумал Стюарт. И тут его внезапно осенило, что весь этот кошмар имеет свое логическое объяснение. Вся безумная последовательность событий начинала обретать смысл.

Стюарт перегнулся через стол и спокойно, глядя в глаза старику, сказал:

— Я не Мэтью. Онтам — где-то в темноте. Я знаю, он оборотень. Он напал на меня там, на дороге, и преследовал до самой фермы. Он вернулся вовремя и бродит сейчас вокруг дома. Я не знаю, должен ли этот… этот ритуал успокоить его или что там еще. Но поверьтемне… Я не тот человек, которого вы ждали!

Старуха швырнула Стюарту тарелку с клинышком торта. Продребезжав, она остановилась прямо напротив него. Пламя двух искривленных свечей бешено взметнулось из закаменелой сахарной глазури.

— Ешь!

— Что? — со скептической улыбкой выдохнул Стюарт. — Вы, должно быть, шутите…

На тарелке, выбираясь из крошева торта, корчился и извивался серый, перерезанный пополам червяк.

— Ешь!

Нить паутины запуталась за одну из свечек и шипела, оплавляясь в ней.

С подступавшей ко рту тошнотой Стюарт взял кусочек торта и окинул взглядом сидевшую вокруг стола троицу. Нелепые бумажные колпачки на головах, на лицах трепещут и извиваются тени от свечей. Ни дать ни взять участники некоего таинственного соревнования на лучшую гримасу.

— Ешь!

Комната задрожала от жуткого воя рассвирепевшего волка.

Стюарт уронил торт и в ужасе отпрыгнул вместе со стулом назад, — вероятно, это и спасло ему жизнь. Когда он упал на пол, из ружья полыхнуло ярко-желтое пламя; блеснув над столом, оно выворотило из стены, у которой сидел Стюарт, огромную щепку. Раздался оглушительный рев. Отдачей Арнольда отбросило назад.

Дом внезапно превратился в ад.

Засиженное мухами окно рядом с дубовой дверью вдруг разорвало на тысячу сверкающих осколков, и Стюарт покатился по полу. Ему показалось, что в окно просунулась длинная когтистая рука.

Старуха снова вскрикнула, когда в широкое отверстие с завыванием ворвался ветер и задул свечи на торте. Фонарь упал на пол и погас. Сквозь вой ветра и раскатистое эхо ружейного выстрела Стюарт разобрал рыдающий голос старика:

— Мэтью! Мэтью! Мы же любим тебя.

Массивная дубовая дверь содрогнулась под тяжестью чего-то огромного, навалившегося на нее снаружи. Удары молотка. Скрип. Вопли. Дребезжание и грохот дверного засова. Протестующе скрипнули петли, и дверь с треском поваленного дерева рухнула внутрь. Лежавшему рядом Стюарту удалось увернуться от увесистой дубовой плиты. Но все же, когда он попытался подняться, обломок дерева угодил ему в плечо и сбил с ног. На секунду что-то заслонило дверной проем, а когда эта фигура протиснулась вперед, Стюарт увидел в небе яркую луну.

Что-то вторглось в комнату. Совсем рядом Стюарт услышал голос. Но не человеческий голос. Он больше напоминал рычание — словно из-под маски. Из-под намордника. Издаваемое ртом, который не был создан для человеческой речи.

Стюарт отпихнул ногой дубовую панель и прыгнул в выбитый дверной проем. Деревья с сумасшедшей скоростью летели навстречу, когда он, спотыкаясь, мчался сквозь заросли, с ужасом ожидая услышать топот когтистых лап и нечеловеческое сипение, которые означали бы, что это существо преследует его. Оказавшись на главной дороге, он ни разу не оглянулся — из страха увидеть позади отвратительную фигуру, ломившуюся через кусты.