Каждый из них набрал по горсти клубники. Они пошли к озеру, где плавала пара уток, крякв с перьями, как бы выкрашенными в переливчатый зеленый. Вверх, раскинув крылья и болтая ногами, поднялась цапля. Эдам оглянулся на дом, на жимолость, завесившую его заднюю часть желто-розовым ковром, на острокрылых ласточек, сновавших то под стреху, то наружу. Он пребывал в состоянии трепетного восторга. Юноша даже боялся дышать полной грудью. Это ощущение было на удивление чувственным, таким же, что Эдам испытывал раз или два с девушкой, по которой сходил с ума, которой мечтал овладеть, которая, как он предполагал, готова была отдаться ему, но он в этом слегка сомневался, не имел полной уверенности. Тогда малейшая оплошность могла разрушить его удачу, а его самого погнать домой разочарованного, огорченного, охваченного слепой яростью. Точно так он чувствовал себя и сейчас. Если бы только он мог нормально дышать! А вокруг замечательный деревенский воздух, прозрачное сияющее солнце, пологие холмы в отдалении и прогретые лужайки с мягкой травой, полускрытые послеполуденной голубоватой дымкой.

– Ты действительно собираешься продать этот дом? – Руфус закурил сигарету, предложил ему.

Эдам помотал головой.

– А что еще мне с этим делать?

Какой у него был выбор? Он не мог жить там, он не мог содержать поместье. Эдам лежал рядом с Энн, и в голове у него звучал ответ, который он дал Руфусу в тот изумительный июньский день.

– А что еще мне с этим делать?

Естественно, ему следовало бы сказать: у меня нет выбора. Пошли, я голоден, давай раздобудем что-нибудь поесть, а потом поищем риелтора. Но еду они купили по дороге, когда проезжали Холстед, готовые блюда в версии 1976 года – два мясных пирога, яблоки, кока, – и пообедали лежа на траве у озера. Магия поместья будто зачаровала их; тепло, солнце, ароматы из сада, умиротворенная тишина – все это околдовывало. В этом был какой-то не поддающийся четкому определению ингредиент, нечто вроде возбуждения. Оно было как-то связано с историей и прошлым, а еще способствовало пробуждению скрытых возможностей и в некотором смысле перекликалось с тем, что сказал Оруэлл или кто-то другой, что каждый человек в глубине души знает: лучше места, чем деревня в летний день, не найти. Я был счастлив, подумал Эдам, вот что творилось со мной.

«Райский сад». Так его назвал Шива, но из его уст эта банальность прозвучала совсем не так, как если бы ее произнес англичанин. Он рисовал интересный образ из мифологии другой культуры, и этот образ казался ему свежим и новым. Эдам лишь пожал плечами. «Райский сад» – так некоторые описали бы любой красивый пейзаж. Но фраза запала в душу, особенно ее более мрачный аспект, то, как все это видится большинству тех, кто связан пуританской этикой, – не как рай, в котором можно жить и радоваться, а как царство небесное, из которого изгоняют. И получалось примерно следующее: необходимым условием для существования в этом царстве небесном был какой-нибудь страшный грех или преступление, которое обязательно приводило к изгнанию. В тот день, когда они уезжали, когда лето закончилось, небо стало серым и задул сильный ветер, Эдам размышлял над этим образом. В их облике было много от понурых и грустных Адама и Евы, какими их изображают на картинах про «изгнание», да и сам Сад выглядел погубленным, разоренным царством небесным.

Эдам встал с кровати и пописал. К их с Энн спальне примыкал туалет, но Эдам, когда вставал по ночам, обычно ходил в другой, который был на противоположной стороне от лестничной площадки. Таким образом у него появлялся повод проведать Эбигаль. На этот раз он сходил в туалет при спальне и сразу лег, и только потом сообразил, что забыл заглянуть к дочери. Его беспокойство за нее вытеснила более крупная тревога – неужели такое возможно?

С самого ее рождения он проявлял о ней сверхзаботу, не объясняя, даже самому себе, причин такого поведения. Естественно, он знал, каковы причины, но никогда не осмеливался анализировать их. А сейчас осмелился, и они не выглядели абсурдными, они выглядели вполне обоснованными. Эдам снова встал и босиком пошел к комнате Эбигаль. Предположим, что он не сходил бы ее проведать и утром они обнаружили бы в кроватке холодное, бездыханное тельце со стеклянными, невидящими глазками и синими губками? Он содрогнулся, его руки покрылись гусиной кожей.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.