«Поспать, что ли», – подумал Андрей, чувствуя усталость от пережитого за сегодня. Несмотря на явно обеденное время, голода он не ощущал, да и врач запретил, так что кормить его все равно не будут. Тем не менее Андрею мешало какое-то похожее на голод ощущение, но чего именно ему не хватает, он понять не мог.

Из соседней комнаты послышался скрип открывающейся двери. Раздались голоса:

– А, Катя, хорошо, что зашла, – Андрей узнал голос младшего санитара. – Побудешь здесь, пока я в столовую сбегаю?

– Да, конечно, – ответил женский голос. – Где он?

– Там.

В палату быстрым шагом вбежала симпатичная шатенка с короткой стрижкой в белом халате, накинутом на гимнастерку.

– Андрюшка! – Она бросилась к койке и с ходу чмокнула его в щеку.

– Ты в порядке? Все цело? – весело защебетала она и непринужденно положила руку на то самое место, которое он только что осматривал. Андрей непроизвольно оттолкнул ее. «Ну и нравы здесь!» – ошалело подумал он. Не то чтобы он был против, но все произошло как-то неожиданно. Девушка, кажется, обиделась:

– Андрюшка, ты что, головой ударился? Доктор сказал, что у тебя обычное отравление.

Она отошла к окну и закурила.

– Извини, нервы. Еле посадил сегодня машину, – попытался сгладить ситуацию Андрей.

– Да я понимаю, это ты извини. Ты, наверное, плохо себя чувствуешь? – извиняющимся тоном произнесла она.

– Ну, сейчас уже ничего.

Ветер задул в открытое окно и донес до Андрея табачный дым. Он вдохнул его и вдруг понял, чего ему хотелось. Ему хотелось курить! «Я же никогда не курил, зачем это мне?» – обалдело подумал Андрей. Но, видимо, у доставшегося ему организма было собственное мнение на этот счет. Курить хотелось все сильнее.

«В конце концов, я же не свое здоровье угроблю», – решил Андрей, втайне надеясь, что весь этот кошмар скоро кончится.

– Катя, дай, пожалуйста, сигарету, – попросил он.

– Чего? – удивленно захлопала ресницами Катя. – Чего тебе дать?

«Вот я дурак, – отругал себя Андрей. – Так и прокалываются шпионы. Если я на такой ерунде попался, то что же будет дальше?»

– Ну, я имел в виду папиросу, – исправился он.

– Тебе нельзя, наверное, – неуверенно сказала Катя, но папиросу дала.

– В штабе там переполох из-за тебя, говорят, – сообщила она. – Но подробностей я не знаю.

Неловкость между ними прошла, и девушка стала рассказывать про запутанные отношения между какой-то Машей и командиром 2-й эскадрильи. Вряд ли бы это заинтересовало Андрея, даже если бы он знал, кто такая эта Маша. Поэтому он не слушал, автоматически кивая в нужных местах, и размышлял о своем. «Как мне себя с ней вести? Какие у нас отношения? Может быть, я на ней жениться обещал?» – думал Воронов, приходя в отчаяние от полной неизвестности своей «предыдущей» биографии. «Это все равно, что решать систему, в которой неизвестных больше, чем уравнений».

В соседних помещениях послышались голоса вернувшихся с обеда людей. Катя, закруглив бесконечную историю про Машу, еще раз чмокнула его в щеку и побежала к месту несения своей, так и оставшейся неизвестной Андрею, службы.

Продолжая лежать в кровати, он задумался о своих действиях на ближнюю и дальнюю перспективу:

– Надо исходить из того, что я здесь оказался надолго, может быть, навсегда. Очевидно, что продолжать карьеру моего «предшественника» я не смогу, даже если бы и захотел. Ну какой из меня летчик? Я же даже не знаю, как завести движок у «И-16». Завтра скажут лететь, и что я буду делать? Значит, надо «косить». Например, заявить завтра доктору, что у меня амнезия после случившегося. «Тут помню, а тут не помню». Он, может, сразу и не поверит, но если твердо стоять на своем, то в конце концов выкинут из авиации. Не родился еще тот врач, который отправит в полет летчика, жалующегося на недомогание. С него же спросят, если что.

В своей «реальной» жизни Андрей армию не «косил», честно отслужив положенный год после института, но почти все его друзья «закосили», и по их рассказам он представлял, как это делается.

– Конечно, здесь несколько другая армия, но, думаю, «закосить» здесь даже легче, потому что уклонения от службы еще не приняли массовый характер. Да и, насколько я помню, всеобщий призыв ввели меньше года назад, в сентябре 39-го. Ну, допустим, из авиации меня выкинут легко. А дальше как? Оставят в армии на какой-нибудь «левой» должности или комиссуют? Думаю, надо вести дело к комиссованию. Учитывая, что меньше чем через год начнется война и каждому, кто окажется в действующей армии, неважно, здоров ты или нет, мало не покажется. А так выйду на «свободу», уеду куда-нибудь подальше от будущей зоны оккупации, например, в один из крупных промышленных центров на Урале. Устроюсь на завод. Инженером меня, конечно, никто не возьмет без диплома, ну так я могу и слесарем или фрезеровщиком поработать поначалу. Пойду в вечерний институт, уж по второму разу-то учиться будет легко. Так через несколько лет и налажу жизнь. Еще предсказаниями могу заняться. Хотя нет, это кратчайший путь попасть в подвалы НКВД. Как известно, пророков при жизни не ценят. Так что лучше держать язык за зубами.

Немного успокоившись от таких мыслей, Андрей задремал. Проснувшись, он обнаружил, что дело близится к вечеру. В отдохнувшую после сна голову немедленно пришла новая идея: «Должны же быть у меня какие-нибудь документы? Можно почерпнуть из них дополнительные подробности о моем «предшественнике». Надо поискать в комбинезоне».

Комбинезон лежал сложенным тут же, на тумбочке. Андрей развернул его и стал рыться по карманам. И сразу же наткнулся на какую-то «корочку». Достал ее и уже на первой странице обнаружил:

– Какой еще Николаевич? – удивился Андрей. – Я же Викторович. Значит, совпадение имен является чистой случайностью? Не верю я в такие случайности. Впрочем, во что я сейчас вообще верю?

Он перелистнул страницу. Звание – «младший лейтенант». Еще страница. Тут содержались следующие данные: дата рождения – 4 июня 1919 года, уроженец местности – г. Белгород, холост. «Ну, хоть последний пункт порадовал. И возраст тоже».

Андрей встал с кровати, подошел к окну. Взял папиросу из пачки, оставленной Катей, закурил и взглянул в окно. Особого вида из окна не открывалось, оно выходило куда-то на задворки. Виднелся кусочек аэродрома с несколькими стоящими на нем двухмоторными самолетами. Приглядевшись, Андрей опознал в них бомбардировщики СБ. Неплохие были машины для своего времени, но к данному моменту уже устарели.

«А, собственно, почему бы не пойти прогуляться? Доктор вроде бы не запрещал». Он вышел в соседнюю комнату и направился к входной двери. Находившийся в комнате санитар как-то странно посмотрел на него, но ничего не сказал. Андрей открыл следующую дверь и сразу же услышал:

– Не положено.

Он увидел двух красноармейцев с винтовками Мосина за плечами, перегораживающих выход из лазарета. Андрей точно помнил, что когда приехал сюда, никакой охраны у входа не было. Это его насторожило.

– Что не положено? – спросил он.

– Выходить вам не положено. Приказ командира полка.

Андрей молча закрыл дверь и вернулся в свою палату. Происходящее перестало ему нравиться совсем.

Он стоял у окна и курил уже неизвестно какую по счету папиросу, когда дверь открылась и в палату заглянул санитар, тот, которого Андрей обозвал про себя мрачным.

– Ты это, – произнес он. – Лег бы в койку, а то там командир полка пришел, тебя видеть хочет. С дохтуром щас говорит, злой какой-то.

Воронов быстро потушил папиросу и нырнул в койку. «Что еще за новости? Как, кстати, здесь обращались к вышестоящему командиру? Не помню точно. Лучше побольше молчать, а то еще опять выдам какой-нибудь перл».

В палату вошел высокий, на удивление, молодой майор.

– Лежи, лежи, – махнул он рукой Андрею. – Как самочувствие?