– Ну давай я зайду и сдам тебя с рук на руки, если уж ты так боишься своих родителей, – ещё раз предложил Стасик, пожалуй, настойчивее, чем следовало бы. Что за девица?! Ничего не понимает! Мужика надо кормить!

– Не родителей, а маму! – мрачно буркнула Полина. – И боюсь я не родителей. И не за себя. А за тебя!

Она ни за что на свете не призналась бы, что ей попросту стыдно. Мама будет прожигать Стасика взглядом профессионального чекиста в поисках стигм всевозможных пороков. Полине вовсе не хотелось портить то хорошее впечатление, которое она, как ей показалось (что вполне соответствовало истине), произвела на ребят. Они все были очень милы. И смешной рыжий домашний мальчик Вася, который ежесекундно краснел. И разбитной Вадим, который ей, к слову, очень понравился. И длинноволосый Тарас в элегантных очках, говорящий загадочные слова многозначительным тоном. И Серёжа – грубый, но добрый. И даже этот несколько неуклюжий, мешковатый, уютный Стасик-Славик, проявивший себя истинным джентльменом, несмотря на смешной малороссийский селянский акцент. Особенно рассмешил её психованный умник, который, низко поклонившись, торжественно представился:

– Примус! Не потому, что вечная игла в жопе, а потому, что всегда первый!

– Анна Ярославна! – ответила Полина, приседая в книксене.

– Что, поди, хреново там, во Франции-то? – понимающе усмехнулся одногруппник, имени которого Полина сегодня так и не узнала.

– Да не сладко. Мыться – не моются. Писать-читать толком не умеют даже придворные. Чёрт знает что такое, а не европейское королевство!

Никто из компании здоровенных парней-переростков ничего, признаться, не понял. Примус – тот всегда с придурью-заумью. А девица, похоже, непроста, ох непроста! Ребёнок ребёнком с виду, но чтобы Примус даму заметил и был всерьёз, а не в клоунаду почтителен?.. А он был. О чём они там шептались и хихикали? Снобы! «Снобы» же шептались и хихикали о том, чем большое и светлое чувство под названием «дружба с первого взгляда» отличается от не менее большого и светлого, именуемого «любовью с первого взгляда». И что случается реже, а что чаще? И что в данном конкретном случае испытывал Примус? А Полина? Так и не разобрались. Но Примус на прощание приложился к ручке и сказал, что вынужден всех покинуть, дабы разобраться и начертать алгоритм.

– Слушай ты его больше! Он очередь в порт на разгрузку занимать полетел. Для себя и меня, – сдал товарища Вадим Коротков. – Мне-то много не надо, кино-вино-домино и пожрать, а Примус у нас – щёголь и интеллектуал. Ему ещё тряпки и книги нужны в безумных количествах.

Пока Полина путалась в воспоминаниях, придумывала весомые оправдательные аргументы для «отчёта по задержке», а новоявленный одногруппник недоумевал, в просвете арки появилась растрёпанная мама. В халате и тапках. Она походила на валькирию, если ваше воображение может нарисовать себе валькирию в байковом халате и матерчатых тапках. Полина в ужасе замерла. Чёрт! Она совсем забыла, что окна их квартиры выходят на улицу. И значит, maman уже некоторое время наблюдает… Нет-нет, у неё выдержки бы не хватило. Иначе она как минимум причесалась бы и надела платье. А ей, Полине, определённо нельзя пить даже в таких вот гомеопатических дозах. Потому что прощай, лисья хитрость и кошачья расчётливость. Так проколоться! Окна!.. Что сейчас будет?!! Позор сейчас будет! Боже, как стыдно!

Предчувствия Полю не обманули. Мама не поздоровалась и не познакомилась. Она начала бросать несчастному Стасику в лицо хлёсткие обвинения в том, что… Лучше вам этого не знать. От удивления тот открыл рот и не мог вымолвить ни слова, настолько тексты этой внезапно появившейся гарпии были далеки от действительности. Полина же, обычно весьма слезливая в таких ситуациях, вдруг расхохоталась. Мама повернулась к ней и, поведя носом, голосом верховного судьи вынесла обвинительный приговор:

– Да ты пьяная! И накурилась!!! – К слову сказать, курила Полина очень умеренно, и ей это совсем не нравилось. Но так было надо. Точнее – не надо. Для взрослого и умного человека. Но Полина была молоденькой и, несмотря на сумму знаний, всё ещё весьма глупой девицей.

– Ага! – охотно согласилась Поля с мамиными обвинениями в её адрес и заслонила собой неуклюже-обалдевшего Стасика. – Только они, мама, почему-то того самого «одного» не попросили. Просто так налили. Наверное, они не мужчины! – ляпнула Полина и неэлегантно – не до политесов – подпихнула незадачливого товарища и помахала ему ручкой, мол, уходи быстрее. Два раза повторять не пришлось.

– До свидания, Полина! До завтра! До свидания… э-э-э… было очень приятно познакомиться!

Полина прыснула. Стасик-Славик отчалил, смешно подкидывая слегка кривоватые ноги.

Хорошо, живым ушёл. Какой там ужин.

Уже дома, обнюхивая Полину одежду, мама подвывала: «Только через мой труп!» Поля параллельно уже грешным делом представила себя перешагивающей через труп матери. Картинка была скорее оптимистичной, нежели провокативной – для подростковой психики. Предложив, в качестве компромисса, освидетельствоваться у гинеколога на предмет «самого страшного», что могло с ней сегодня произойти, Поля имела в очередной раз неудовольствие лицезреть кратковременный обморок, а очнувшись, maman заявила тоном примы провинциального театра, что она родила чудовище. Поля согласно кивнула и сообщила, что отправляется в колхоз. Собирать помидоры, перцы, баклажаны и активно участвовать в студенческой жизни всеми предписанными деканатом способами.

Полночи мама читала монолог, живописуя геенну огненную для неблагодарных дочерей, заламывала руки и звонила подругам в поисках путей получения справки о неизлечимости Полиной головы. Безрезультатно. Поля была непреклонна:

– Или колхоз, или я забираю документы! Потому что больным, особенно на голову, обучение в мединституте и, тем более, путь врача – заказаны!

Шантаж снова сработал. Ещё бы! Ведь на самом деле в медин поступила мама. Это она с упоением сжимала в руках студенческий. Именно она переживала во всех подробностях первый учебный день и прочую ерунду. И даже этих парней, если уж на то пошло. Полина же собрала свою старую «плавательную» спортивную вместительную сумку и легла спать. Завтра в восемь надо быть у деканата, садиться в автобусы и ехать в таинственный колхоз куда-то к чёрту на кулички. Что там студенты делают, в этих колхозах?.. Жутко интересно! И никто и ничто не сможет помешать. Потому что пришла пора взрослеть. И научаться свободе воли. Это, конечно, не так просто, как курс нормальной анатомии, но когда-то же надо начинать! Да не только в своей собственной уютной черепной коробке, где уже не счесть фантазий. Не только напоминая старого еврея из древнего анекдота, бьющегося головой о Стену Плача с мольбами к боженьке о выигрыше в лотерею. И вроде боженька согласен, да только старый еврей из древнего анекдота никак лотерейный билет не купит. Для того чтобы идти своим путём, надо хотя бы дверь открыть. А что там за дверью?.. Весь мир или всего лишь…

Полина провернула ключ в замке, толкнула дверь и вошла. Из темноты на неё кто-то смотрел. Тигр угрожающе зашипел…

Тигр зашипел ещё раз, и глаза в темноте мигнули. Полина уже открыла рот, чтобы завизжать. Она панически боялась темноты. На крик обязательно явится кто-то живой, а нащупывать выключатель в незнакомом месте – совершенно бессмысленное занятие. Но завизжать не удавалось…

– Тонька, ты? – зло спросили глаза и потухли. Тигр захрипел и вцепился когтистой лапой в Полю, дрожа всем пушистым тельцем.