Отец остановился, жадно припал к жбану с квасом. Напившись, обтер усы.

– Вот почти вся история, Василий. Могу только сказать, что с тех пор дела у Афанасия в гору пошли. Около десятка кораблей снарядил он в разные концы света, а лавок было раскидано по всем городам столько, что и не счесть. Со временем привел он в дом хозяйку, а затем и детишки пошли. Богатство, отнятое у купца Махмуда, упрятал Афанасий в глубоком колодце, куда только сам тайный ход знал. И зажил он счастливой жизнью, но на закате дней случилось с ним несчастье. Упал он с коня и сильно расшибся. Вот как я ноне. И пошло-поехало. Ведь, как известно, беда одна не ходит. Приключился о ту пору на Рязани страшный мор. Жена померла, да и детишки те, кто поменьше был. Враз, будто сглазил кто, и дела торговые в упадок пришли. Вот тут и вспомнил Афанасий про последние слова Махмуда. Про ханское проклятье, значит. Перед тем, как умереть, успел он поведать об этом сыну своему, Любомиру, и предостерег его. А умер он страшно и непонятно. Об этом еще долго на Рязани разные пересуды ходили. Однажды на подворье к Афанасию явился убогий человек и как заверещит на всю округу, тыча скрюченным пальцем в хозяина, как раз в тот момент вышедшего на крыльцо: «Отдай золото!!! Отдай!!! Всевидящее око великого хана все видит и все знает!!! Отдай!!!» Афанасий как это услыхал, так умом и тронулся. Слег и больше не вставал, а вскорости и помер… С тех давних пор минуло много времени, и история сия передается от отца к сыну. Со временем перебрался род наш сюда, в Борисов-град, и живем мы тихо, не гневя богов. Но все наши предки, начиная с Афанасия, умирали не своей смертью. Кто погиб на охоте, кто оставил свои кости на чужбине, а кто и вовсе сгорел от неизвестной хвори. Вот, как отец мой, дед твой, значит… Просто лег и умер после застольного стола, где только все свои были… Чудеса… – Отец замолчал, покачал седой головой, поднял глаза на сына. – Значит, существует ханское проклятье? Чего молчишь, Васька?

Василия эта легенда потрясла. И не всякими там небылицами, а несметными сокровищами, которыми, оказывается, владел их род на протяжении веков. Удалец был пращур! Прирезал нехристя и золотишко прихватил. Вернулся из неволи, стало быть, с немалым прибытком. Не каждому так везет.

– Так что же, отец, – спросил тогда Василий вмиг севшим голосом. – Выходит, здесь золото? У нас? И ты все эти годы молчал?

– Цыц! – прикрикнул Твердислав. – Потому и молчал, что характер твой своенравный знаю. А сейчас, чуть не отдав Богу душу, испугался я, что судьба предка нашего меня ждет. Потому и поведал тебе тайну эту.

Твердислав помолчал, потом непринужденно изрек:

– А золото здесь, под нами… Ты, поди, и не знал никогда!

И засмеялся ехидно так, за что Василий его вмиг возненавидел.

– Бери факел, Васька!

Они прошли по темным коридорам огромной усадьбы и очутились в том крыле, где Василий не бывал прежде. Вход сюда был строго заказан всем. Единожды, когда Васька был еще совсем мальцом, попытался он сюда по глупости малолетней сунуться, но получил такую отповедь от отца, что любопытство вмиг пропало и не возвращалось более. И вот теперь отец сам его сюда привел. Отец позвенел ключами, отпер тяжелую дверь. Открылся темный провал и ступени, ведущие вниз, под землю. Спускались недолго, пока не уперлись в стену. Василий посветил факелом. Ни запоров, ни замков, ничего, что бы хоть отдаленно напоминало дверь.

– А дальше что? – спросил нетерпеливо.

– Не егози! – Отец хитро прищурился, пояснил: – От воров это препятствие еще наш предок соорудил. Строили его ганзейские мастера, и денег оно немалых стоило. Но охальников пришлых, кои вдруг прознают о кладе схороненном – остановит. Погодь.

Отец поднял руку, провел по стене. Послышался негромкий стук, как будто соприкоснулись два булыжника, и стена стала куда-то проваливаться. Василий аж вздрогнул и невольно сделал шаг назад. Присмотревшись, заметил, что стена, проворачиваясь на невидимом механизме, уходит в сторону.

– Этот лаз Онкудин соорудил прадед мой, – негромко проговорил отец, следя за реакцией сына. – Аккурат вскоре после того, как род наш сюда перебрался из-под Рязани. И все тут обустроил. Штольни провел, оттого и дышится легко. Ну, пошли что ль? – И первым переступил порог.

Они оказались в небольшом помещении.

– Затепли факелы на стене. – Отец пропустил Василия вперед. Сам не пошел, а присел на перевернутый ящик возле самой двери. – Смотри, чем будешь обладать, когда Бог призовет меня.

В свете факела Василий увидел около десятка ящиков, стоящих вдоль стен. Откинул крышку одного, второго, третьего и замер, пораженный увиденным. Чего тут только не было! Лазуриты, кораллы, аметисты, яшма, изумруды. В серебряном двуручном сосуде вперемешку лежали жемчуга, рубины и сапфиры. От такого богатства вмиг вскружило голову. Василий зачарованно переходил от одного ящика к другому. Взял в руки серьги, сделанные в форме корзиночки, к которой крепилась фигурка богини. Полюбовался, осторожно положил обратно. В следующих ящиках были золотые чаши, браслеты, наплечья, ожерелья.

До сих пор у Василия стоит перед глазами блеск от золота заморского. Отец насилу его и оторвал от созерцания такого богатства. Напоследок, когда они опять сидели в горнице, предупредил:

– Помни, Васька! Мнится мне, не одни мы о золоте ведаем. О том меня еще отец мой предупреждал и велел беречься. И тебе о том же говорю. Хотя и храним мы тайну эту свято и доверяем лишь сыновьям нашим старшим, но не един раз на него уже покушались. Завладеть хотели. Оттого и смерти предков наших не случайны, а произошли по злому умыслу… И еще знай. В золоте том вся сила нашего рода заключена. Утеряем его – и конец нам придет. Иссохнем, как гнилое дерево, жизненных соков лишенное. Помни об этом!

.. Василий очнулся от дум. Далеко на горизонте, за окном, небо посерело, предвещая начало нового дня. Очнувшись от ночного сна и боясь опоздать, запел петух. Ему торопливо вторил другой, с соседней улицы. Внизу по мостовой проскрипела телега, послышался негромкий окрик возничего. Город просыпался.

Василий встал, прошелся по горнице, потянулся, разминая затекшие чресла. Он и не заметил, что свеча совсем догорела, оставив в плошке лишь расплавленный воск, а он сидит в полной темноте. Хотел крикнуть холопа, чтоб зажег еще свечей, но передумал. Скоро рассвет.

С того давнего с отцом разговора минуло уж более двух лет. Отец после болезни поправляться стал, поднялся на ноги, превратившись в того, кем и был прежде. Всевластного Твердислава. О разговоре том не вспоминал более и Василия к золоту не подпускал. Один раз пристал Василий к отцу с просьбой еще раз показать родовое золото, но Твердислав как зыркнет глазищами – Василий и отстал.

По всему выходило, жалел Твердислав о том, что поведал сыну древнюю тайну. Василий с тех пор потерял сон и покой. Уверовал он, что колдовская сила была заложена в том кладе, раз манил он Василия и звал за собой. И решил тогда Василий извести отца, чтоб одному владеть золотом и распоряжаться им так, как душа пожелает. Твердислав еще крепок и неизвестно сколь долго времени пройдет, прежде чем он окажется на погосте. А ждать Василий не желал.

Мысль эта явилась враз, как будто ниспосланная свыше. Василий проснулся тогда весь в поту и долго молился, стоя на коленях и отбивая поклоны. К утру, когда вся спина болела, а тело ныло и стонало – утвердился он в своем намерении.

В дальней деревеньке нашел старую бабку, известную своими тайными знаниями. Жила она в глухой чащобе, и путь к ней был не близок. Но Василий все равно отправился, прихватив с собой лишь верного холопа Михалко. Был он предан хозяину, словно пес, да к тому же и нем от рождения, так что лишнего болтать не будет. Старуху нашли быстро, благо знающие люди путь верный указали. Передала она в руки Василию небольшой горшочек с бесцветной жидкостью, а в ответ получила пять золотых монет. Зачем старухе золото – было не понятно. Боится, наверное, старая чертей в аду с кипящими котлами, потому и копит золотишко, чтоб откупиться на страшном суде за грехи свои тяжкие. Спрашивать не решился, боясь разозлить зловредную старуху. Ну, а как даст не то, что нужно? Тогда и сам помереть можешь ненароком.