Хотя куда податься потом, Барбара не знала. Из усадьбы так просто не выберешься, а голосовать на горном шоссе морозной ночью — дело безнадежное.

Придется просить помощи. Барбара решительно направилась в кухню.

Прислуга уже знала: произошло что-то ужасное. Ее встретили сочувственные взгляды, однако никто не произнес ни слова. Эти люди были безоговорочно преданы хозяину.

Под бдительным взором Уилкинсона шеф-повар отгружал закуски на бесконечные ряды серебряных подносов. Едва заметив вошедшую, дворецкий оставил подносы на произвол судьбы и поспешил к ней.

— Мисс Барбара!

В голосе его прозвучало искреннее удивление, и молодой женщине захотелось заплакать. Она понизила голос.

— Не хочу причинять вам неудобств, но мне нужно добраться до Ашвила. Вы можете мне помочь?

Уилкинсон остановил на ней долгий внимательный взгляд. Секунды казались часами. У Барбары упало сердце.

— Могу, — тихо произнес наконец дворецкий. Барбара облегченно прикрыла глаза.

— Может быть, если вы скажете мистеру Адамсу, что помогли мне уехать, потому что я угрожала закатить еще больший скандал… может быть, он не станет вас винить. Он решит, что вы отстаивали его интересы.

— Я скажу ему правду, мисс, — твердо объявил Уилкинсон.

Она изумилась такому ответу, но в следующее мгновение ей пришло в голову, что Реймонд, скорее всего, решил избавить себя от необходимости объясняться с ней лишний раз.

— Вам нельзя ехать в таком виде, — коротко сказал дворецкий. — Я принесу вам теплую куртку. Вам нужны деньги, мисс Барбара?

Она покачала головой.

— Если я доберусь до Ашвила, на билет я наскребу. На моей кредитной карточке кое-что есть.

Сущие крохи, мысленно добавила журналистка, но об этом она подумает, выбравшись из усадьбы.

Дворецкий вышел из кухни, и в течение пяти минут его отсутствия никто не произнес ни слова, словно Барбара перестала существовать.

Уилкинсон возвратился с огромной теплой курткой под мышкой.

— Машина подъедет к черному входу, мисс Барбара.

Она покорно набросила куртку на плечи. Простая, добротная парка явно принадлежала дворецкому, и Барбара поняла, что все происходящее подсказано вовсе не намерением Реймонда избавиться от нее. Нет, Уилкинсон искренне желает ей помочь, даже рискуя при этом нажить неприятности на свою голову. Барбара засунула руки в карманы и нащупала какую-то твердую пачку. Вытащив находку на свет, она обнаружила, что держит в руках несколько сложенных двадцатидолларовых банкнот.

— Ох, Уилли, я буду скучать по тебе. — В глазах ее блеснули слезы, грозя перелиться через край. Она привстала на цыпочки и чмокнула дворецкого в щеку. — Я верну долг, как только смогу.

Дворецкий грустно улыбнулся в ответ.

Со стенда в супермаркете на Барбару смотрела ее собственная фотография. «Таинственный брак Реймонда Адамса в горах», — гласил заголовок. Под ним красовалось изображение Барбары: через плечо Каролины Стайн она глядела прямо в камеру, не обращая внимание на пропитанное шампанским платье. «Жена заливает за воротник», — сообщал второй заголовок.

Подумав, Барбара купила газету. Когда-нибудь она еще посмеется над этим.

Две недели прошло с тех пор, как журналистка бежала из усадьбы в стареньком «фольксвагене». Молодой человек за рулем оказался племянником Уилкинсона. Он искренне радовался возможности оказать Адамсу услугу, пусть даже ничтожную, — ведь не кто иной, как Адамс обеспечил ему стипендию в колледже!

Поймав удивленный взгляд Барбары, восторженный юноша принялся упоенно перечислять благородные поступки своего кумира. Рассказов хватило на всю дорогу, водитель не умолкал ни на минуту до тех пор, пока машина не подъехала к аэропорту в Ашвиле.

Денег вполне хватило на билет до Далласа и даже на то, чтобы добраться от аэропорта до города. Наконец-то Барбара снова оказалась дома. Но понадобилось еще больше двух недель, чтобы жизнь вернулась в привычное русло.

На протяжении всей первой недели особняк осаждали репортеры бульварных газет — и днем и ночью. Джек лез вон из кожи, стараясь защитить ее, однако и ему эта история порядком осточертела. Барбара его не винила — она и сама бесконечно устала. Но вот наконец газетчики сдались и убрались восвояси.

Разумеется, когда Барбара наотрез отказалась с ними сотрудничать, тон статей, посвященных ей, резко изменился. Ее уже не величали «восхитительной избранницей Реймонда Адамса», а объявили интриганкой, распутницей и тайной алкоголичкой.

Впрочем, журналистка знала, что и это долго не продлится. Очень скоро интерес к ней угаснет, а она постарается вернуться к нормальной жизни. Барбара наскребла денег, отослала чек Уилкинсону и снова принялась за работу. Но сосредоточиться не удавалось: то и дело она ловила себя на том, что думает о Реймонде, а не о приютах для бедных.

Фрэнк, разумеется, строил наполеоновские планы.

— Не трать талант на такие пустяки, — объявил он не далее как минувшим утром, когда Барбара зашла в редакцию «Светской хроники» отдать план статьи. — Сядь-ка вон туда и расскажи читателям, что произошло на самом деле. Если ты выложишь всю подоплеку, в следующем месяце мы продадим на сто тысяч экземпляров больше. Ты ведь хочешь, чтобы тебя услышали?

Барбара вежливо поблагодарила за предложение и вышла, кипя от негодования.

Как отрадно было вернуться домой, в свою тихую гавань! Входя в дом и выходя из него, она все еще опасливо озиралась, убеждаясь, что никто не ждет ее в засаде, но сегодня в подъезде наконец-то царила тишина. Барбара открыла дверь. Сейчас она заварит чай и проглядит газеты: нет ли чего нового о мистере Адамсе?

Только из газет она и могла узнать о нем: Адамс не писал, не звонил… Не то, чтобы Барбара ожидала звонков и писем, но все же…

На фоне единственного кухонного окна отчетливо выделялся мужской силуэт. Сумка с продуктами выскользнула из рук и с грохотом рухнула на пол. Барбара сразу поняла, кто это, раньше, чем разглядела — узнала по тому, как напряглись нервы и дрогнуло сердце.

— Реймонд? Как… как ты сюда попал?

Адамс вышел на свет. В джинсах и темно-коричневом свитере он казался еще выше и внушительнее, чем раньше. Реймонд наклонился и принялся собирать рассыпавшиеся пакеты.

— Я поболтал с твоим домовладельцем и предложил заплатить за тебя квартирную плату, все, что ты ему задолжала.

Барбара захлопала ресницами.

— Откуда ты узнал про дом?

— Джек — его ведь так зовут? — все равно не захотел меня впустить, хотя предложение явно не оставило его равнодушным. Тогда я купил у него весь особняк — от той суммы, что я ему предложил, бедняга отказаться не мог. Теперь, когда дом принадлежит мне, Джек не имеет права выставить меня за дверь.

Барбара подобрала с пола коробку яиц. Штук шесть, разумеется, побились, ну да ладно. Она затолкала картонку в холодильник.

— Если послать тебя за газетой, ты вернешься владельцем «Нью-Йорк Таймс», — фыркнула она, кладя пакет с печеньем на предательский бульварный листок. Глупо получилось: Адамс наверняка заметил. — Ты действительно хочешь поговорить со мной? — начала она. — Ну, давай, выкладывай.

— Ты ушла от меня, так и не объяснив, что произошло.

— Я ушла? Разве не было очевидно, что я персона нон грата? Ты даже смотреть в мою сторону стыдился. Но самое главное я тебе сказала. Смышленый парень мог вычислить остальное, если бы захотел. — Барбара обошла его кругом, чтобы убрать буханку хлеба, дрожа, словно осиновый лист на осеннем ветерке.

— Новую статью написала не ты, — мягко проговорил Реймонд.

— С чего ты взял?

Он слегка улыбнулся.

— Если бы эта дрянь и впрямь вышла из-под твоего пера, я не прочел бы о тебе столько гадостей. А почему ты отказалась изложить свою версию?

— Говорю тебе, что статью написала я! Видишь ли, мы, писатели, именно так справляемся со своими проблемами — изливаем свои чувства на бумагу. Отличный терапевтический эффект!