— Так тебя и повысили! Держи карман шире, — пробормотал он, с отвращением бросив конверт с зарплатой на потрескавшийся коричневый кофейный столик.

Во что бы ни уткнулся взгляд Робби в их гостиной, размерами примерно десять на тринадцать футов, все было потрескавшимся. Грязные плинтусы в трещинах. Потрескавшаяся искусственная облицовка мебельного гарнитура. Трещины были и в подоконнике, хотя длинные зелено-коричневые шторы закрывали большую его часть. Вообще все выглядело безобразно. Робби попытался выбросить мерзкие красные искусственные цветы в пестрой вазе, но Сьюзи спасла их, вынув из мусорной корзины.

Робби покачал головой. Он пытался наводить в доме порядок, но семеро родичей, постоянно грозившие убить друг друга, сводили на нет все его усилия.

Робби взял пульт от телевизора и вспомнил, как морщилась Сьюзи, когда он только что пытался затолкать ее ноги в туфли. Казалось, что она росла быстрее, чем все остальные. Похоже, для воров есть работенка, признался он себе. Если немного повезет, Сьюзи сможет вернуться домой в новой паре туфель. В красных, она любит красный цвет Ну-ка, что у нас в холодильнике? Небось все повеселеют, даже мадам Грязнуля Клер, если к чаю будет что-нибудь вкусненькое.

Наконец экран телевизора засветился. Килрой опять принялся за свою любимую тему, сегодня зрителей будут потчевать грабителями. Робби ненавидел их, особенно трусоватых, грабивших тех, кто не может дать сдачи. Вообще непонятно, как люди могут рассказывать в таких шоу всю подноготную. Хуже всех американцы. На прошлой неделе одна нахальная шлюха с наполовину обритой головой и лицом, усеянным золотыми шпильками, призналась всему миру, что переспала не с одним братом, а с тремя.

Сейчас Робби слушал, как молодой скинхед в новеньком «найковском» тренировочном костюме беззастенчиво рассказывал о том, что ограбил пожилую женщину. Робби с отвращением вспомнил, как несколько месяцев назад нарвался на неприятности, когда остановил Стиви и его шестерку Пердуна-Мартуна. Робби не дал им ограбить пожилую миссис Холланд, когда она возвращалась с почты, получив пенсию. Поняв, что Стиви и Мартин затеяли. Робби, не задумываясь, встал между ними и миссис Холланд. Пожилая женщина в толстенных очках медленно прошла мимо в счастливом неведении, что ее вот-вот собирались ограбить. Робби же оказался лицом к лицу с матерящейся парочкой. Будь на его месте Керри, она сначала бросилась бы на хулиганов, а потом стала бы разбираться, что они собирались натворить. Керри проделывала это с тех пор, как научилась ходить. Робби никогда так не умел.

Он в растерянности смотрел, как медленно надвигались Стиви и Мартин. И вдруг, словно кто-то тамуслышал его мольбы, откуда ни возьмись явился огромный негр со сверкающим золотым зубом и сбил пару придурков с ног.

Робби улыбнулся. Ему было приятно видеть, что все встало на свои места. Мужчина тряс хулиганов, как терьер крыс. Затем, стукнув их головами друг об дружку, спаситель отшвырнул незадачливых грабителей в сточную канаву, словно стряхнул грязь с ладоней.

— Ну, ступай, — сказал он Робби и улыбнулся, глядя, как Стиви и Мартин копошатся в канаве.

Тому не надо было говорить дважды. Он припустил в сторону дома с такой скоростью, что уж точно побил рекорд Керри. С тех пор ни Стиви, ни Мартин не беспокоили Робби, но ему казалось, что момент истины когда-нибудь настанет. От них исходила какая-то непонятная, молчаливая угроза.

— Да уж, — пробормотал Робби вслух, прежде чем вернуться к телевизору, — могу поспорить, что Килрой сможет прожить на тридцать девять фунтов в неделю. — Он усмехнулся. — Он-то сможет, черт его подери.

— С кем это ты разговариваешь?

Робби поднял глаза и увидел, что мать вползла в комнату.

— Сам с собой, о Килрое, — сказал он, окинув ее взглядом.

— Он что, ответил тебе или нет?

Робби наблюдал за тем, как мать прикурила сигарету и тут же зашлась грудным кашлем. Банный халат на ней, когда-то белый, был грязно-серого цвета и в нескольких местах заблеван остатками ужина. А ведь это его подарок, он купил его у магазинных воров на прошлое Рождество.

Робби любил мать до беспамятства, но Керри права — Ванесса Лэмсдон выглядела просто кошмарно.

Он вздохнул в глубине души, но мать явно почувствовала его презрение.

— В чем дело, бедняжка? — Ванесса завязала пояс на халате потуже, затем затянулась сигаретой. На этот раз ей удалось сдержать кашель. — Ну? — вопрошала она.

Не хотелось вступать с ней в объяснения, но он не смог отмолчаться.

— Что толку от разговоров, мам? Ты всё спрашиваешь, мы всё отвечаем, но ничего от этого не меняется. Что бы ни говорили тебе я или Керри, ты прекращаешь пить максимум на неделю, а потом опять за старое. Вот как сегодня.

Сказав это, Робби увидел обиженный взгляд матери и почувствовал себя отвратительно. Он стал рыться в куче грязного белья, лежавшей рядом с ним, ища пульт от телевизора. Найдя пульт, Робби наставил его как пистолет и выстрелил в Килроя, избавился наконец-то от него. Робби сам не знал, кто в данный момент беспокоил его больше: Килрой или мать.

Если она не перестанет пить, это в конце концов убьет ее. Когда-то она была красива, его Мама, но теперь… Какого черта, он больше не мог выносить ее взгляда. Робби вскочил, побежал наверх, наскоро вымылся, переоделся в слегка запачканные джинсы, немного потер пятно на синей рубашке, пока оно не стало практически незаметным, потом спохватившись, бегом спустился вниз. В последний раз, когда он оставил зарплату на кофейном столике, она непонятным образом исчезла, а в комнате тогда никого не было, кроме матери.

К его облегчению, конверт все еще лежал там, где он его оставил. Мама сидела в гостиной, лениво выдувая дымовые кольца.

— Э-э-э, сынок…

Робби нахмурился. Он знал, что следует за таким началом, это повторялось каждую неделю. И все же ждал продолжения, все еще чувствуя себя отвратительно из-за того, что сказал несколькими минутами ранее.

— Я… Мне надо немного наличных. До пятницы, пока не получу деньги. У меня мало осталось, и детям нужно… — Ее голос был таким льстивым.

Робби ненавидел мать за то, что она довела себя до такого состояния, за то, что ему приходилось присматривать за ней, словно она была ребенком, а он взрослым. Но онапроделывала это постоянно, словно это случилось в первый раз. И он каждый раз реагировал одинаково.

— Мам, ты же знаешь, что я куплю тебе чего-нибудь.

Робби подошел к ней и похлопал по плечу. Он коснулся ее длинных, засаленных, давно не чесанных волос. Он едва удерживался, чтобы не расплакаться. Выпивка и сигареты, которые, казалось, срослись с ее пальцами, сделали свое черное дело. Ванессе можно было дать лет на двадцать больше, чем ей было на самом деле. Самое обидное, что еще не поздно все исправить, будь у нее хоть капля воли.

— Послушай, мам, я принесу тебе сигарет и полбутылки от контрабандистов. Наверное, партия Дикси уже пришла. Но…

Мать взглянула на него, догадываясь, о чем он собирается сказать. Он понимал, что ей это явно не понравится.

Нужно быть решительным, иначе ее деградацию не остановить. Робби сделал глубокий вздох и попытался быть строгим.

— Мам, я… то есть мы хотим, чтобы ты привела себя в порядок. — Он посмотрел в ее темные глаза и на еще более темную кожу под ними. Казалось, будто у нее настоящие кровоподтеки. И вдруг, словно кто-то, например Керри, поселился у него голове и начал подсказывать ему, что говорить, Робби закричал: — Ради бога, мам, ты сама-то видела, в каком ты состоянии? Кто тебя не знает, может решить, что тебе уже сто десять лет. Ты выглядишь как бродяжка. Старая, грязная бродяжка, у которой никого нет. Но ты же не одна, мам, у тебя есть мы.

Отчаявшись образумить мать, Робби оставил ее, побежал наверх и вернулся через секунду с осколком зеркала из ванной.

— Посмотри! — Он сунул зеркало ей в руки.

Его руки тряслись, когда он взял Ванессу за подбородок и повернул ее лицо так, чтобы она смотрела на него.