— Мы позже подойдём.

— Ладно.

После ухода росомахи глава зубров заметил:

— Он изменился.

— Все мы меняемся, — пожал плечами Марк.

— Он изменился, — повторил глава зубров. — Раньше я с трудом сдерживал желание его растоптать, теперь такого желания не возникает.

— Может быть, это изменился не росомаха, а глава зубров? — улыбнулся Марк.

Птека оглаживал свою шубу. У него были мысли по поводу изменения во внешности и поведении росомахи, но он предпочёл оставить их при себе.

Вот и луна заняла свой обычный пост на небе.

— Мы пойдём, — поднялся Марк.

— А ужин? — прищурился хитро глава зубров, поглядывая на Птеку.

— Завтра, — твердо сказал Марк.

Марк с Птекой обошли костры по краю и пошли вниз по течению ЗвеРры-реки, по колено в тумане.

На том берегу в крайней лачуге под огромной, как стог, соломенной крышей, загорелся огонёк. Сквозь речной туман он казался мерцающим глазком лежащей в засаде твари.

— Что-то там варится, — сказал Марк. — Что-то замышляется. Раньше и подумать не могли, чтобы ночью окно светилось.

— Они, наверное, гадают, почему столько костров у мельницы, — предположил Птека. — Вооружаются…

— Запросто! — подтвердил Марк. — Так что не только звеРрики с этой стороны, и мыши с той вполне могут начать боевые действия. Прошлую ночь все ещё были оглушены новостями, сейчас же у многих чешутся руки отмстить и разобраться. Хорошо, что мост под охраной.

— А я понимаю главу зубров, — признался Птека. — Неужели вот так и оставить… Они же весь город загубили? Почему им это сойдёт с рук?

— Давайте всё бросим и кинемся палить лачуги кислых мышей! — обозлился Марк. — Рассказать тебе, как оно всё будет на самом деле? Совсем не так, как думают те, кто призывает поквитаться. Помнишь, как мельницу поджигали — или так же все будут мяться, ожидая смельчака или, скорее всего, скопом кинуться, потому что здесь цель высокая, убийц и святотатцев покарать. Запалят крыши, начнут бить окна. Будут мыши сопротивляться, не будут, неизвестно, но в любом случае толпа обязательно распалится от собственных дел, войдёт в раж. Кто-нибудь решит, что раз всё кончено, нечего и ждать полной луны, вцепится соседу в горло, решив поквитаться не только с кислыми мышами, но и со всеми своими обидчиками. Таких умных будет много — зуб даю. И ЗвеРра окончательно съедет с катушек, сбесится навсегда. И слова пророка про мёртвый город блистательно воплотятся в жизнь. Одно счастье, что я этого уже не увижу.

— Но они гадкие! — убежденно сказал Птека. — Гадкие!

— Да хоть какие, — буркнул Марк. — Полной луне на это плевать.

Они прошли мимо моста, разглядели перекрывших вход на мост могучих копейщиков. Белесые языки тумана поднимались из-за парапета и обвивали зачернённые наконечники копий. Двое зубров смотрели за реку, один — на город.

Марк громко поздоровался, чтобы не схлопотать копьём в бок от бдительных дозорных. Спросил, нет ли какого шевеления на том берегу. Зубры ответили, что всё тихо, только окно вот в лачугах светится. Марк посоветовал не расслабляться этой ночью ни на мгновение. Зубры покивали с уважением — они были уверены, что Последняя Надежда и глава зубров обсуждали у костра какой-то План. После которого мышам-убийцам не поздоровится.

Дальше к Могильникам шли уже по пояс в тумане.

Можно было подняться на высокий берег, не спотыкаться на стылой, влажной гальке, но проходить мимо разрушенного Оленьего Двора Марку не хотелось.

Про себя он думал, что повторяет путь мышей от моста к подземному ходу. Но с Птекой делиться думами не стал: лишнее для звеРрика расстройство, тот и так шёл в страшный волчий некрополь только ради него, Марка.

Они дошли до места, где окончилась жизнь безумного лиса. Там на огромном валуне, возвышающемся над туманным маревом, сидел задумчивый Лунный волк. Весь молочно-белый, жемчужный. Легкий, как призрак. Только пасть в крови.

Марк шагнул к волку и запнулся обо что-то, неразличимое в тумане. Пошарил — рука наткнулась на шнурок с клыком на ещё не окоченевшей груди.

— Осторожно, — предупредил он Птеку. — Тут труп. Разногласия в стане волков успешно преодолены.

Лунный волк наклонил голову. Облизнулся чёрным языком.

— Странное место, — сказал он задумчиво.

— Ты об этом пустынном бреге или о ЗвеРре вообще? — полюбопытствовал Марк, обходя убитого. — Мы, вообще-то к тебе с новостями. На тот случай, если ты не знаешь, кто украл Артефакт. Но вижу, что попали не вовремя.

— Вы вовремя, — глаза у волка замерцали. — В тёмные поля я поведу одного из своих детей, возомнившего себя взрослым, чуть позже, луна ещё не пришла в нужное место.

— Боюсь даже спрашивать, не было ли иного способа уладить отношения, — буркнул Марк, подыскивая местечко, чтобы можно было сесть.

Лунный волк легко прыгнул с валуна в клубящийся туман. Утонул в нём, как белая лошадь. Нашёл в туманных разливах реку и принялся лакать воду.

Птека замер возле Марка, ему было страшно.

Из тумана прозвучало.

— Он сам предложил уйти сюда. Не хотел говорить ни в Могильниках, ни у Пасти, чтобы не смущать ни живых волчат, ни мёртвых. Мне говорить с ним было не о чем, но я согласился ради стаи. Думал, он знает, что делает. Знает, что в тумане он передо мной беззащитен. Волчья добродетель — осторожность и беспощадность. Гордость и пренебрежение к опасности — людские пороки. Как напоминание о них я держу под лапой череп пророка. Это нельзя забывать.

— Вы не смогли договориться?

Марк нашёл корягу, влажную от тумана, но, всё ж таки, не такую стылую, как камни, снял рюкзак и сел на него. Ныла нога, по которой проехались клыки кабана. Птека сел рядом, прижался тёплым боком.

— Я не собирался договариваться, — повторил неразличимый Лунный волк. — Он же не вёл переговоры с рекой, с туманом, с луной. Он решил, что раз волчата его слушаются, его будут слушаться и камни, и деревья, и восходы солнца.

Из тумана резко вынырнула белоснежная голова с острыми ушами.

Птека вздрогнул.

— Как айсберг в океане! — выругался Марк. — Не пугай нас так, пожалуйста. Мы мирные обыватели, недостойные инфернальных тайн.

— Я нападал на него из тумана вот так, — сообщил Лунный волк, пропустив слова Марка мимо ушей. — Он меня не видел. Как слепой щенок.

Голова исчезла. Вокруг Марка и Птеки остался один туман. Где-то в нём текла ЗвеРра-река, на её берегу лежало тело главаря волков, в котором было, по мнению Лунного зверя слишком много человеческого.

— Остальные волки тебе подчиняются? — спросил Марк у тумана.

— Да. Я не оставил им выбора.

Лунный волк легко заскочил на валун.

— Будут ли светиться по ночам Волчьи Башни?

— Всё зависит от твоих новостей, шестой человек.

— А-а-а… Ну тогда слушай: новости плохие. Артефакт утоплен. Его хранителей убили кислые мыши. Собственно говоря, вот и всё.

Волк молчал. Смотрел на луну.

— Всё к тому и шло, — сказал он, наконец. — Может быть, я зря убил сегодня одного из своих детей.

— А может и не зря! — обозлился Марк. — Он закрыл мне вход в Волчьи Башни, отказал в защите и помощи, и выставил под клыки кабана на верную смерть. Ему, видите ли, нескольких дней до полной луны ждать не хотелось.

— Я сам приду к тебе. Завтра, — сказал Лунный волк. — Сейчас же уходи. Настало время отправляться мне в тёмные поля.

Марк с Птекой слезли с коряги. Туман теперь доходил до груди. Луна стояла высоко, светила ярко.

Они побрели обратно к мосту, не оборачиваясь, оставив Лунного волка на гранитном валуне.

Лунный волк встал над клубящимся белым морем, запрокинул голову к луне и низко, глухо завыл.

Вой потек над рекой, над городом, надо всем миром, заключённым в Круг Безумия.

Услышав этот вой, волки зажгли костры на верхушке Волчьей Пасти. Скоро засветились в ночи и все остальные башни, оба круга замерцали красными огнями. Сверху мертвенно-бледно светила луна.