Ирка приникла к стеклянной двери приемного отделения и стала смотреть, как Танька пересекает заснеженный больничный двор. Вряд ли напавший на Марину убийца караулит поблизости, но когда подруга на глазах – спокойнее.

С воем ворвавшись во двор, тяжелая туша «Скорой» закрыла подругу. Машина подрулила к дверям «приемного» – от мигалки на крыше по снегу развернулся веер синих огней. Двери «Скорой» с грохотом распахнулись – и в мерцающий бело-синий снег вывалился совершенно голый парень.

– Да что ж ты… совсем на ногах-то не держишься! – испуганно-раздраженно гаркнул санитар в белом халате, выпрыгивая следом и хватая парня за плечи. У того вырвался хриплый крик боли, и он скорчился в снегу, прижимая колени к груди.

– Ах ты ж!.. – расстроенно чертыхнулся санитар, торопливо разжимая руки и пытаясь подхватить парня под локоть. – Вставай, сынок, еще пара шагов… Там тебе помогут!

Выскочивший из кабины врач подпер несчастного с другой стороны, и они поволокли его к «приемному». Стеклянная дверь едва не съездила Ирке по носу. Голый парень с трудом перебирал ногами, обвиснув на провожатых. Голова бессильно упала на грудь, длинные, почти до плеч, и насквозь мокрые волосы болтались сосульками, закрывая лицо.

– Это что за безобразие такое? – глядя на голого, завопила тетка. Халат затрещал на ее вздымающейся груди, норовя вот-вот начать обстрел пуговицами.

Врач «Скорой помощи» лишь скользнул по ней беглым взглядом – они с санитаром аккуратно сгрузили парня на кушетку рядом с Иркой.

– У нас еще два вызова, так что зовите дежурного, – отрывисто бросил врач. – Вероятно, обморожение – его выловили в воде, в сточном коллекторе, – и они с санитаром торопливо зашагали на выход.

– В барах понапиваются, наколются, нанюхаются, – а мы их лечи! Вот вам современная молодежь! – со злобным удовлетворением в голосе отчеканила тетка и, яростно шурша, принялась заполнять казенного вида бумаги.

С кушетки донесся тихий стон. Ирка испуганно обернулась. И поняла, что парень всего на два, ну на три года старше ее! Просто высокий и худой очень, отчего кажется еще длиннее. Но накачанный – длинные, как и он весь, немножко нескладные руки-ноги веревками обвивали тугие гибкие мышцы. На плоском животе четко проступали квадратики пресса. Таких даже у Богдана не было, подобные она видела только на физкультуре у одного старшеклассника, который с пяти лет восточными единоборствами занимался. Взгляд Ирки скользнул ниже живота – и испуганно метнулся обратно.

На бледной незагорелой коже парня проступали болезненно-красные, бугрящиеся, воспаленные язвы. Точно ему в грудь раскаленным железом тыкали. Он застонал снова – запрокинутое лицо исказилось, черные брови сошлись в гримасе страдания.

Ирка невольно шагнула ближе… Горячие пальцы с невероятной силой стиснули ей запястье. Ирка чуть не закричала от ужаса – кисти у него были сожжены начисто, черная кожа отслаивалась мертвыми лохмотьями. Закрытые глаза резко распахнулись, оказавшись темно-, даже мрачно-серыми, как речная вода зимой. Хриплый, задыхающийся, едва слышный голос простонал:

– Помоги!

– Да! Да, сейчас! – торопливо охнула Ирка, гадая, как же освободиться от хватки, не причинив ему боли. Но пальцы на запястье уже разжались, рука со стуком, как у мертвеца, упала, глаза закрылись. На рукаве у Ирки остались кровавые полоски. Ирка метнулась к толстухе:

– Скорее зовите доктора, он потерял сознание!

– Доктор оперирует твою подружку-потаскушку, – продолжая сосредоточенно шуршать бумагами, бросила бабища. – С малых лет таскаются по притонам, трахаются с бандитами, а мы потом на них дефицитные лекарства тратим!

– У вас что, один доктор? – изо всех сил стараясь сдержаться, спросила Ирка.

– А Пал Семеныч на обходе, – объявила тетка – похоже, это ее искренне радовало.

– Так вызовите его! – сквозь зубы процедила Ирка. – Парню совсем плохо!

– Всякая писюха будет мне указывать, что делать, – фыркнула тетка. – Подождет твой дружок-наркоман! В следующий раз думать будет! – и она с вызывающим торжеством уставилась на Ирку – дескать, и что ты сделаешь?

Ирке стало невыносимо, до дрожи в коленях жутко. Подведенные густыми, как сажа, тенями глаза тетки невероятно напоминали глаза огнедышащего змея, когда-то гонявшего Ирку по острову Хортица. В них было точно такое же наслаждение чужой болью и бессилием. Тетке нравилось, что парень на кушетке мучается, нравилось наблюдать за Иркиной растерянностью, нравилось ощущать свою власть. Она была даже чем-то страшнее змея – уверенностью, что поступает правильно и что именно она тут единственный хороший и порядочный человек!

Точно как в бою со змеем, на смену страху пришла ярость. Жалко, Танька ушла, она б гадину толстую папиным адвокатом застращала! – мимолетно подумала Ирка. А сама она тонко, без насилия не умеет – то ли опыта не хватает, то ли от природы не дано. Поэтому она просто перегнулась через стол и тихим, спокойным, правда, иногда срывающимся на рычание голосом отчеканила:

– Если через полминуты тут не будет врача, я позову других моих дружков – наркоманов, алкоголиков, убийц… – она чуть не бухнула «и оборотней», но вовремя остановилась, – и мы вас тут… на бинты размотаем!

Толстуха запрокинула голову и зачарованно замерла, глядя на нависшую над ней Ирку. Из-под приподнявшейся губы у той сверкали зубы – как у готовой кинуться собаки, кожа натянулась, сделав девчоночье лицо жутковато похожим на песью морду, а плечи хищно горбились. Не сводя с девчонки глаз, толстуха дотянулась до валяющегося на столе мобильного, нажала кнопку:

– Пал Семеныч… – дрожащим голосом пролепетала она. – Тут в приемном… Наркоманы… Голые… Напали! – вдруг истошно завизжала она. – Скорее, Пал Семеныч! – она вскочила – стул с грохотом полетел на пол – и шарахнулась к стене, чтоб Ирка не могла до нее дотянуться. – Помогите!

Ирка даже сделать ничего не успела – послышался громкий топот ботинок по линолеуму, стеклянная дверь за спиной толстухи резко распахнулась, и в «приемное» ворвался молодой врач – с обломанной ножкой стула в руках:

– Где? Где голые наркоманы на вас напали? – вскричал он. – И что они с вами сделали? – уже спокойнее добавил он. Ирке даже показалось: в этом вопросе звучит тень надежды – что сделали нехорошее.

– Тут мальчик – врач «Скорой» сказал, он в воду упал и обморозился, – с пулеметной скоростью выпалила Ирка.

– Хамка! Ты у нас не работаешь – не тебе врачу докладывать! – взвизгнула толстуха, но никто не обратил на нее внимания. Врач с размаху кинул ножку стула толстухе на стол, поверх бумаг, и склонился над парнем. Изумленно присвистнул, огляделся и выкатил из соседней комнаты медицинскую каталку:

– Медсестры нет…

– Она на операции, – торопливо вставила Ирка.

– Сказано тебе – ты у нас не работаешь! – снова разоралась толстуха.

– Так и вы у нас, Наталья Петровна, не работаете, а только шум создаете, – раздраженно рявкнул врач.

– Я буду жаловаться! – мгновенно перестав орать, с достоинством сообщила толстуха.

– Вот-вот, займитесь любимым делом, – буркнул доктор, отворачиваясь к Ирке. – Придется тебе помочь – его надо переложить. – Он ловко подхватил парня за плечи. – А ты бери за ноги, и на счет три… Справишься?

Прикусив губу, Ирка кивнула и неловко ухватила парня за щиколотки.

– Ну, раз, два… три!

Повинуясь рывку, тяжелое горячее тело легко взлетело и перепорхнуло на каталку.

– Ого, а ты сильная девчонка! – хмыкнул доктор, удивленно глядя на Ирку. – Ну, покатили! В смотровую. – Ирке ничего не оставалось, как ухватиться за другой край каталки и, суетливо перебирая ногами на скользком полу, толкать к смотровой.

Голова парня перекатилась от толчка, длинные волосы, как черные карандашные штрихи, перечеркнули бледное лицо. Врач наклонился над пострадавшим, бережными движениями придавливая кожу вокруг красных язв.

– Ты знаешь, это не обморожение! – подняв на Ирку глаза, вдруг озадаченно пробормотал он. – Это – химические ожоги! Как будто его в кислоте топили. А обморожения – никаких следов! Говоришь, из воды вытащили?