– Потей сам, если тебе так хочется, – отрезал Глеб. – А у меня есть метод понадежнее.

Он допил коктейль и снова взялся за бутылку. Петя посмотрел на это, нахмурился и сказал:

– Кажется, я здесь т-третий лишний.

Глеб улыбнулся, погладил бутылку по покатому боку и нежно проговорил, обращаясь к ней:

– Не слушай его, детка, он нам просто завидует. О черт, совсем забыл! – встрепенулся вдруг Корсак и посмотрел на часы. – С минуты на минуту ко мне приедут гостьи. Если ты останешься, тебя ждет неплохое развлечение! Совсем как в студенческие времена.

– Какие еще г-гостьи?

– Веселые и симпатичные. По крайней мере я на это надеюсь. Оставайся, Пьеро. – Глеб достал из кармана халата толстую пачку долларов и тряхнул ею перед лицом Давыдова: – Покутим!

Петя помрачнел еще больше.

– Значит, это п-правда, – констатировал он, глядя на деньги. – Ты снова стал играть?

– Угу. И не просто играть, а выигрывать.

Корсак сунул деньги в карман.

– Глеб, это п-плохо, – с упреком проговорил Петя.

– Что плохо? – не понял Глеб. – Выигрывать?

– Играть. Маша бы этого не одобрила. Вспомни, ты ведь ей обещал.

На скулах Глеба дернулись желваки.

– Мы с Машей разошлись, – сухо проговорил он. – А значит, все мои обещания аннулируются.

В прихожей запиликал звонок домофона.

– О, а вот и гостьи пожаловали! Пойду открою! – Глеб поднялся с кресла, но Петя вскочил с дивана и преградил ему путь.

– Я тебя не п-пущу, – заявил он.

Глеб посмотрел на друга снисходительным взглядом:

– Петь, не валяй дурака. Отойди.

– Нет, – твердо сказал Давыдов.

Глеб нахмурился.

– Ты мне надоел, – сказал он.

Петя слегка побледнел.

– Напрасно стараешься, – сказал он все тем же твердым голосом. – Я все равно тебя не п-пущу.

– Или ты уйдешь с дороги, – сказал Глеб, – или я спущу тебя с лестницы вперед головой.

– Ты хочешь д-драться? Ладно!

Давыдов снял очки, сложил их и сунул в карман замшевого пиджака. Затем вскинул кулаки к лицу, приняв боксерскую стойку, и пафосно продекламировал:

– «Сбит с ног – сражайся на коленях, идти не можешь – лежа наступай!»

Глеб сдвинул брови и спокойно произнес:

– Петь, не дури.

– «Гектора мы поразим, ненасытного боем героя!» – снова продекламировал Давыдов.

Карие глаза Корсака сузились.

– Петь, я тебя по-хорошему прошу – уйди с дороги.

– А я т-тебе по-хорошему говорю: завязывай с игрой. Добром это не кончится.

– Уйди с дороги!

– Нет!

Глеб двинулся на Давыдова, но тот слегка отвел назад правое плечо, а затем двинул Корсака кулаком в грудь. Глеб остановился, изумленно глядя на друга.

– Ты меня ударил?

– И ударю еще, если не п-послушаешься, – объявил Давыдов.

Глеб чуть прищурил темные, недобрые глаза.

– Ну, давай, – холодно проговорил он. – Рискни здоровьем.

И снова пошел на Давыдова. Тот, резко выбросив вперед правый кулак, двинул Глеба в челюсть. Будучи завсегдатаем московских баров, Петя Давыдов был неплохим бойцом и однажды не побоялся выступить против целой банды отморозков[1], однако с Глебом ему было не совладать. Корсак перехватил руку Пети и въехал ему кулаком под дых.

Петя согнулся пополам, покачнулся и рухнул на пол.

– Ах ты… гад, – прохрипел он с пола.

– Сам напросился.

– Сволочь…

– Знаю, – сказал Глеб и протянул Давыдову руку. – Хватайся за руку, Тайсон хренов.

Петя проигнорировал его руку и встал сам. Отдышался, морщась от боли в животе и мрачно поглядывая на Глеба, а потом сказал:

– Черт с тобой. Хочешь пропадать – п-пропадай.

У Глеба в кармане халата зазвонил телефон. Он достал трубку, взглянул на дисплей и сказал с усмешкой:

– О, девочки волнуются. Петрусь, мое предложение в силе. Оставайся – развлечемся.

– Пошел ты.

Не глядя на Корсака, Петя обулся, накинул пуховик и натянул на голову вязаную шапку.

– Совсем забыл. – Петя достал из внутреннего кармана пиджака сложенную в несколько раз газету и швырнул ее на консольный столик. – Это т-тебе.

Корсак взглянул на газету и спросил:

– Что там?

– То, что в-вернет тебя к жизни. Хотя… надо ли тебе это?

Петя повернулся и, не прощаясь, вышел из квартиры.

Глеб задумчиво посмотрел на закрывшуюся дверь и тихо проговорил:

– Н-да…

Потом взглянул на газету и протянул к ней руку, но в эту секунду мобильник снова зазвонил.

– Да, золотце. Да, уже открываю.

Шатенка отпила из своего бокала, облизнула ярко накрашенные губы и провела ладонью по волосам Глеба:

– Глебчик, ты такой милый!

– Я пьяный, а не милый, – отозвался он и тоже приложился к своему стакану.

Вторая девушка, блондинка с большой грудью и осиной талией, гуляла по комнате, разглядывая диковинные вещи, которых в квартире Глеба было в избытке. Остановившись перед плакеткой с репродукцией картины «Медуза», она заинтересованно спросила:

– А это что за картинка?

– «Медуза горгона», – отозвался с дивана Глеб, наслаждаясь коктейлем и обществом нежной шатенки. – Караваджо.

– Чего?

– Микеланджело да Караваджо. Итальянский художник.

– А я знаю про Медуза горгону, – ластясь к Глебу, заговорила шатенка. – Это было в какой-то сказке… – Шатенка наморщила лобик, припоминая. – Кажется, она убивала людей взглядом. Правильно?

– Правильно, – ответил Глеб. – Был только один способ уберечься от горгоны – не смотреть ей в глаза. Иначе – верная смерть.

Блондинка вновь посмотрела на картину.

– А здорово нарисовал, – похвалила она. – Страшненько так.

– Еще бы, – отозвался Глеб и чуть заметно усмехнулся. – Этот парень хорошо знал, что такое зло. Как-то вечером он подкараулил одного своего недруга на рыночной площади, а когда тот проходил мимо, выскочил из засады и ткнул его шпагой в голову.

– Фу, как подло, – поморщилась блондинка.

А шатенка уточнила:

– Убил?

– Да, – сказал Глеб. – Но есть мнение, что таким людям, как Караваджо, на том свете многое простится. Даже убийство.

– Почему?

– Потому что своей работой они оправдывают наше никчемное существование.

Девушки переглянулись. Шатенка потерлась о плечо Глеба нежной щечкой и проворковала – ласково и иронично:

– Глебчик, хватит давить на нас интеллектом.

– Да, прости. – Корсак улыбнулся. – Больше не буду. Давай-ка я тебе еще налью!

Он подлил девушке шампанского. Она отпила, фыркнула от газа, ударившего в нос, и весело спросила:

– Глеб, а ты знаешь какие-нибудь стихи?

– Угу, – отозвался тот.

– Прочитай, а? Только чтобы про любовь.

– Про любовь? – Корсак усмехнулся. – Нет проблем. Слушай!

Шатенка рассмеялась:

– Класс!

Блондинка тоже фыркнула от смеха, но тут ее внимание привлекла перевернутая рамка, лежащая на полке.

– А это что за фотка? – спросила она. Не дожидаясь ответа, она подняла фоторамку и взглянула на снимок. – Это твоя жена?

– Нет, – сказал Глеб и отхлебнул из стакана.

– А кто?

– Женщина, которой я подарил свое сердце и которая вернула мне его в разбитом, но аккуратно склеенном виде.

Девушка фыркнула, покосилась на Глеба и проговорила: