— Эй, мистер Франклин, какого дьявола!..

Джон даже ухом не повел, будто и не слышал.

Неспешно он закрепил флаг и стал поднимать его вверх. В ту же секунду раздался залп, и вражеское ядро плюхнулось у самого носа «Испытателя». Французы нацелили на них все свои пушки, что выглядело довольно устрашающе. Сквозь шум и гам Шерард услышал, как второй лейтенант с каменным лицом сказал что-то Джону Франклину. Тут же подскочил Тэйлор и стал спускать белый флаг. Дело оказалось не таким уж простым. Если Джон Франклин берется вязать узлы, то никакому Тэйлору их враз не развязать. С марса раздался громовой окрик Мэтью:

— Оставьте в покое эту тряпку, мистер Тэйлор. Для кого я отдаю приказы?

Тут кто-то закричал с носа:

— Вы только поглядите!

На мачте французского корабля взвился английский флаг, который присоединился теперь к триколору.

На какое-то мгновение повисла тишина. Кое-что во всей этой истории не давало Шерарду покоя. С чего это вдруг Джон, а не Тэйлор… И почему тогда все - таки Тэйлор начал… Но ему не дали додумать до конца. Началось всеобщее ликование.

«Географ» оказался таким же исследовательским судном, следовавшим по английскому паспорту. Теперь оба судна легли в дрейф и ни у кого не могло возникнуть сомнений относительно их мирных намерений.

— Fraternite! — кричали французы.

— Приятно познакомиться, — отвечал зычным басом Мокридж.

Кто-то затянул песню, отчаянно фальшивя, и дружный хор подхватил ее, удивительно ловко выправив нескладную мелодию. Песен у французов оказалось тоже в избытке. Офицеры пытались кое-как объясниться друг с другом, чтобы наладить общение хотя бы с равными по чину. На кормовой палубе появился Трим, быстро охватил взглядом всю сцену, потом уселся, выпростал заднюю лапу, подняв ее, как свечку, и принялся намываться. Мэтью отдал приказ спустить на воду шлюпку.

— Капитан покидает корабль, джентльмены!

Мичманы выстроились в ряд и сняли шляпы. Боцман отсвистал выход капитана. Все шло по заведенному ритуалу, как будто они были у себя дома, в Спитхеде, и это, пожалуй, было неплохо в ситуации, когда никто не мог предсказать, как долго продлится это перемирие. «Испытатель» по-прежнему был в полной боевой готовности, демонстрируя недавнему противнику все бортовые орудия. Хотя, может быть, в этом и не было никакого умысла, а просто решили все так оставить для успокоения комендора.

— Слушай, я все же и не понял, как это вышло?, - спросил Шерард своего друга, но тот и сам не знал.

— У мистера Франклина хорошее зрение, — высказался по этому поводу Мокридж. — Он умеет видеть приказы, даже не слыша их. Он видит сквозь стены.

Корабли простояли на рейде ночь и еще полдня, капитаны вдоволь наговорились, после чего экипажи помахали друг другу руками. В Европе — война, а тут, у южных берегов Австралии, — мир и согласие! Впервые за всю историю в этих водах повстречались два европейских судна из разных стран — и разошлись, не причинив друг другу никакого вреда.

— Это делает всем честь и войдет в анналы, — сказал мистер Уестолл.

Джон промолчал, но Шерарду показалось, что его друг держится как никогда уверенно и бодро. Теперь он даже будто бы быстрее понимал, что говорят другие. Видно, чувствует поддержку добрых сил, особенно со стороны Мэтью. «Вот какой у меня друг», — подумал Шерард.

Кот Трим тем временем устроился на свернутой парусине и крепко спал.

— Сначала корячься тут, потом держи сто лет фитиль на изготовку, и все коту под хвост! — проворчал мистер Колпитс, глядя на мирно почивающего Трима.

В каюте капитана ост-индского судна «Граф Кемден» стояли лейтенант Королевского флота Фаулер и капитан Дане, представитель Ост-Индской компании.

— Вам много чего еще предстоит мне поведать, мистер Фаулер, — сказал Дане. — А пока вам придется вернуться в Англию. Кто еще остался с вами из экипажа «Испытателя»?

— Художник Уильям Уестолл…

— Я знаю его старшего брата. Он делает хорошие работы на библейские темы, одну вот помню — «Исав просит благословения Исаака». Ну ладно, и кто еще?

— Джон Франклин, мичман, восемнадцати лет от роду, на море более трех лет.

— И как он?

— Нареканий не имеет, сэр. Правда, сначала он производит впечатление…

— Не тяните, выкладывайте, какое он там производит впечатление!

— Он, как бы это сказать, не самого шустрого десятка…

— Тугодум, что ли? Или ползает как черепаха?

— Вроде того. Хотя нареканий не имеет. Потому что он такой… Особенный. Без него мы бы не выжили.

— В каком смысле?

— Когда было решено, что «Испытатель» пустят на лом, мы вышли из Сиднея вместе с «Дельфином» и «Катоном», но две недели спустя наскочили на риф. Кое-как нам удалось спастись на одной шлюпке. Потом мы высадились на узкой отмели, со скудными запасами воды и продовольствия, до берега — миль двести, не меньше.

— Не позавидуешь!

— Когда капитан отправился на шлюпке в Сидней за подмогой, некоторые довольно быстро скисли. Отмель — ненадежная, того и гляди, водой накроет, запасов кот наплакал. Никто не верил в то, что капитан доберется до берега. Мы просидели там пятьдесят три дня!

— Ну а что ваш Франклин?

— Он не оставлял надежды и продолжал верить. Иначе он, наверное, и не умеет. Казалось, он готов был там ждать годы. Мы выбрали его в большой совет.

— Что это за совет такой?

— Понимаете, люди дошли до состояния полного озверения, и в любую минуту мог начаться кровавый бунт. Франклин же сумел убедить отчаявшихся, что времени у нас достаточно и что медленное сопротивление во всех отношениях лучше быстрой расправы. Большой совет — это вроде островного правительства, которому должны были все подчиняться.

— Чисто французское решение вопроса. Хотя, может быть, для обустройства жизни на отмели вполне сгодится. Ну а ваш Франклин, чем же он таким особенным отличился?

— Он чуть ли не в первые минуты после высадки начал строить настил для хранения запасов, чтобы повыше было. Три дня мы с ним провозились, пока построили, а тут как раз и буря случилась. Так что вы думаете, весь остров залило водой, а продукты — нет! Франклин — очень медлительный, поэтому он никогда не теряет время.

— Хорошо, посмотрим на вашего Франклина. Ну а вы, мистер Фаулер? Не займетесь ли на досуге нашими бомбардирами да стрелками? Мир кончился. Столкновений с французами не миновать.

— Вы намереваетесь вступить с ними в бой, сэр?

— Такой возможности я не исключаю. В моей эскадре шестнадцать кораблей, и без оружия я их в морене выпущу, уж не сомневайтесь! Итак, что скажете?

Формально Фаулер числился всего-навсего пассажиром. Но он не мог не воспользоваться представившимся случаем досадить Наполеону Бонапарту. Он согласился.

Поскольку «Граф Кемден» должен был выйти в море лишь через несколько дней, Джону Франклину ничего не оставалось, как присоединиться к мистеру Уестоллу, который устроился на стене. Джон сидел и от нечего делать наблюдал за погрузочными работами. Большие суда не могли подняться по реке до Кантона и поэтому стояли здесь, в Вампоа, на приколе в ожидании своих грузов. Медь, чай, мускат, корица, хлопок — чего тут только не было. Вот появился портовый офицер и потребовал открыть один из мешков с травами, чтобы проверить его содержимое. Джон слышал, что сюда свозится опий, по тысяче ящиков в год. Тот, кто курит опий, видит яркие пестрые картинки и ни о чем больше не думает. В этом мешке оказался агар-агар — палочки из прессованных морских водорослей, которые используют для английского студня из свиных голов, чтобы он лучше застывал.

Теперь Джон узнал, что такое тоска по родине.

Стена, нагретая весенним солнцем, пахла точно так же, как пахли надгробья на кладбище в Спилсби.

— Я все нарисовал неправильно! Так рисовать нельзя! Нужно совсем по-другому! — пробормотал вдруг Уестолл, наморщив лоб. — Я всего лишь описал с максимальной точностью формы земли, растительность, типы людей, я дал точный слепок с природы, сделал все узнаваемым.