— Я не пью.

Хейл печально покачал головой:

— Лиз, разве матушка вам не говорила, что у девушки должен быть хотя бы какой-нибудь маленький недостаток, чтобы мужчина не чувствовал себя рядом с ней ущербным?

— Я прошу, Хейл, давай вернемся в номер. Пожалуйста!

Хитрая улыбка скользнула по его губам.

— На что ты намекаешь, Лиз?

— На то, что тебе грозит опасность! — в отчаянии воскликнула она. А какая опасность угрожает ей самой — от его глаз, от его улыбки, от его голоса!

— Эй, со мной все в порядке! Мы просто веселимся. Правда, Лео? — Он толкнул в бок своего товарища, но не нашел у него поддержки.

Стараясь не смотреть в глаза музыканту, Лео поднялся из-за стола.

— Знаешь, Хейл, уже очень поздно. Наверное, я лучше пойду спать. — Лео быстро пожал Элизабет руку и сочувственно улыбнулся на прощание.

Патти бросил короткое:

— Лео, подожди, я с тобой.

Элизабет поняла, что они с Хейлом остались в баре одни. Одинокий ковбой и полуночницы, видимо, ушли раньше.

— Теперь мы вернемся в номер? — спросила она Хейла.

Он поднялся из-за стола.

— Вы знаете, как испортить вечеринку, леди.

— Боюсь, это часть моей работы.

— Ты хотя бы не против короткой прогулки перед сном? Ну, проветриться и все такое…

— Не думаю, что…

— Черт возьми, Лиз, между прочим, сейчас на улице ни души. Меня может подкараулить какая-нибудь особенно восторженная поклонница и… кто знает, буду ли я в безопасности.

— Не обязательно так кричать.

— Да ты просто ледышка!

— Это все, что вы хотели сказать? — Ее голос дрогнул от обиды и возмущения.

— Что, думаешь, я для тебя недостаточно хорош? Какой-то там деревенский увалень, которому сильно повезло в жизни? Безмозглый тупица? Так ты обо мне думаешь, да?

— Хватит!

Хейл сделал над собой нечеловеческое усилие, чтобы успокоиться. Ладно, он ей действительно не подходит. И она ему не подходит. Поэтому не важно, что о нем думает эта высокомерная леди.

— Хорошо, оставим этот разговор, моя дорогая. Пожалуй, пойду поищу не такую привередливую девушку, — сказал он, надевая шляпу. — Можешь сопровождать меня в этом нелегком походе, только, пожалуйста, не надо таких осуждающих взглядов!

В полном молчании они вышли к набережной, на которой пестрыми кусочками мозаики были разбросаны маленькие кафе и сувенирные лавки. Набережная сверкала огнями. Хейл остановился возле моста, украшенного яркой электрической гирляндой.

Порыв холодного ветра с реки заставил Элизабет слегка вздрогнуть. Хейл заметил, как она поежилась, и спросил:

— Не замерзла?

— Нет, — мужественно ответила девушка.

Хейл устремил взгляд на темную воду:

— Посмотри, что цивилизация сделала с рекой. А она ведь была настоящей дикаркой…

Элизабет не поняла, восхищается он творением рук человеческих или осуждает, поэтому просто сказала:

— Здесь очень красиво.

— Здесь все ненастоящее, — буркнул Хейл. — Заточили ее свободные воды в путы набережных, мостов, смотровых площадок и привели толпы равнодушных туристов.

— А мне кажется, что здесь… романтично. — Последнее слово с трудом слетело с ее уст, но она действительно так думала.

Хейл взглянул на нее с любопытством, потом вновь повернулся к реке.

— Думаешь, это романтично? А что бы ты сказала о бескрайней прерии, непокоренных горных вершинах? Представь: осенняя луна печально взирает на бесконечную даль равнин… Вот что я бы назвал романтичным, а не этот стандартный «сувенирный набор», который люди почему-то называют достопримечательностями.

Элизабет подняла глаза на широкоплечего красавца, который стоял сейчас рядом с ней и говорил такие странные вещи. Она не могла видеть его глаз, скрытых полями надвинутой на лоб ковбойской шляпы, но заметила, как ходят желваки. Девушку охватило безотчетное желание утешить этого уставшего от бурной городской жизни ковбоя. Да, у него есть вce то что только может пожелать любой мужчина на этой земле, но, кажется, он несчастлив.

— Лиз, я думаю, пришло время кое-что прояснить.

— Что именно?

— Ты работаешь моим телохранителем только потому, что, с одной стороны, тебе нужны деньги на школу самообороны, а с другой — мне приходится подчиниться требованиям моего излишне заботливого продюсера. Мне, конечно, хотелось бы послать его ко всем чертям, но от него сейчас зависит мое финансовое благополучие. Впрочем, как и твое. Но ты должна понять, что телохранитель мне не нужен. И уж тем более женщина-телохранитель.

— И что из этого следует? — осторожно поинтересовалась она.

— Предлагаю сделку. Ты делаешь вид, что охраняешь меня, но на самом деле просто сопровождаешь во время концертов. Никакого вмешательства в мою личную жизнь! Давай попробуем стать друзьями и просто весело провести время, а уж в отчете для продюсера я распишу тебя как самого бдительного телохранителя на земле. Идет?

— Спешишь на тот свет?

— Я не тот мужчина, который станет прятаться от опасности за женской юбкой.

— А я не та женщина, которая станет брать деньги за работу, которую не делала.

— Черт возьми, Лиз! — возмущенно воскликнул Хейл. — Да ты просто собака на сене: сама не хочешь согреть мою постель и другим не даешь!

— Техасский тур продлится всего шесть недель — это не такой длительный срок, чтобы не суметь себя ограничить в… развлечениях. — Элизабет старалась говорить спокойно, делая вид, что пропустила его фразу насчет постели мимо ушей. В конце концов, этот мужчина, наверное, просто не может представить себе, что хотя бы одна женщина на земле может отказать ему. Но она всё же не удержалась от едкого замечания: — Может, ты найдешь себе другие развлечения помимо выпивки и волокитства.

Внезапно Хейл схватил девушку за плечи, приблизив к ней свое лицо почти вплотную.

— Значит, ты думаешь, что я тащу в постель первую попавшуюся красотку? Да будет тебе известно, я уже много месяцев не был с женщиной, несмотря на то что каждый день таблоиды рассказывают о новом «головокружительном романе». Но как бы то ни было, я имею право на личную жизнь! Если мне захочется погулять с какой-нибудь девушкой во время этих гастролей, я не хочу, чтобы у нас на хвосте сидела бдительная леди-телохранитель, понятно?

— Я постараюсь не мешать вам, — примирительно сказала она.

— Да что плохого было в паре стаканов пива в компании приятелей?

— Понимаешь, я потеряла очень дорогого человека… Его задавил пьяный водитель. Потом водитель говорил, что выпил всего пару стаканов пива.

Казалось, на минуту Хейл потерял дар речи. Его голос слегка дрогнул, когда он произнес:

— Прости, Лиз. Мне очень жаль. — Какое-то время он молча смотрел на нее, потом вновь заговорил: — С того момента как я увидел тебя с этим твоим тугим пучком, я все время ждал, когда ты распустишь волосы.

От его взгляда по спине девушки побежали мурашки.

— Когда я поняла, что тебя нет в номере, у меня не было времени делать прическу.

Он коснулся ее светлых волос.

— Они как будто шелковые, — тихо сказал Хейл, медленно перебирая прядку за прядкой. — Золотой шелк. Всегда носи их так. Они мягкие, как будто сглаживают острые углы…

— Острые углы?..

— Да, острые углы твоего характера. Твои бастионы, за которыми томится чувственность и нежность. Почему ты боишься показать свои чувства?

— Я здесь для того, чтобы работать, а не для того, чтобы рассказывать историю своей жизни.

С едва заметной улыбкой Хейл выпустил из пальцев золотистую прядь.

— У нас с тобой уйма времени впереди, Лиз! Мне хочется узнать тебя ближе.

— Нам пора возвращаться.

— Я бы предпочел пойти дальше.

— Ты играешь словами!

— Почему бы и нет?

Элизабет весело рассмеялась. Она взяла Хейла за руку, и они повернули к отелю. Элизабет то ли сама вела Хейла, то ли опиралась на его руку. Ее охватили странные ощущения от соприкосновения с этим сильным, волевым мужчиной.

Как только они подошли к двери номера, настроение Элизабет сразу испортилось. Под дверь был подсунут белый конверт.