– Президент говорит, чтобы вы отдали ему деньги!

Карданов замешкался. В таких условиях ему еще не приходилось производить передачу. Но другого выхода не было. Здесь настолько отчетливо ощущалась атмосфера пренебрежения к человеческой жизни, чья бы она ни была, что Макс прекрасно понимал: одна промашка – и его голова будет выставлена на придорожном шесте. И не поможет визитная карточка товарища Горемыкина, да и авторитет СССР не сыграет никакой роли. Он даже не сможет захватить никого с собой, потому что «стрелку» на этот раз ему не выдали. «Там не ожидается никаких опасностей», – объяснил Куракин.

– Отдавайте! – Тилай Джуба больно толкнул его в спину.

Макс подошел к столу и зацепился взглядом за недоеденную «сосиску».

Это была не сосиска. Это был наполовину обглоданный человеческий палец.

Перехватив его взгляд, Мулай Джуба зарычал и смахнул все на пол, освобождая место. Макс отпер чемодан. Его мутило. Одна из голых женщин незаметно оказалась между ним и каннибалом. Она и поставила кейс на стол, а Максу властным жестом приказала вернуться на место. Он ощутил будоражащий аромат благовоний и обратил внимание, что у женщины развита не только грудь, но и широчайшие мышцы спины – верный признак специальной силовой подготовки.

Тилай Джуба сел на пол и показал, чтобы Макс сделал то же самое. Не понимая зачем, спецкурьер опустился на прохладный мрамор. Дело сделано, пора в обратный путь. Самолет летает сюда раз в неделю, и опаздывать на рейс ему не хотелось. Хотя без него командир взлететь не должен...

Но он понял, что ждать придется долго. Потому что Мулай Джуба принялся разрывать контрольные ленточки и считать деньги, неловко перебирая купюру за купюрой. В чемодане находились восемьсот тысяч долларов, дикарю предстояло перебрать восемь тысяч банкнот.

В практике спецкурьера это был первый случай тотальной проверки. Причем такой, от которой многое зависело – по исходящему от Тилай Джубы отчужденному напряжению Макс понял: если пересчет не удовлетворит президента суверенной Борсханы, его жизнь повиснет на волоске. Припомнились обычаи восточных деспотий: раб, принесший дурную весть, подвергался казни. Сейчас специальный курьер второй экспедиции был таким рабом. Но в отличие от несчастного гонца совершенно не представлял, что именно может вызвать гнев тирана... Нехватка в пачке одной купюры? Теоретически возможность ошибки существовала, хотя и близкая к нулю. Помятая или сморщенная банкнота? Надорванная контрольная лента? Еще какая-нибудь ничего не стоящая ерунда, на которую в обычном мире не обращают внимания...

Томительно текли минуты, росла на столе куча стодолларовых бумажек, неподвижно застыли голые женщины – только упругие животы чуть шевелились в такт дыханию. Время от времени Мулай Джуба кривым кинжалом делал зарубки на ребре стола. Его лицо окаменело. Плоский и широкий нос покрывали капли пота, вывернутые, наружу толстые лиловые губы разошлись, открывая редкие, заточенные треугольником зубы.

Через полтора часа пересчет закончился. Некоторое время президент сосредоточенно рассматривал зарубки, потом в очередной раз издал нечленораздельное рычание.

– Почему мало денег? – перевел его брат. – Обещали гораздо больше!

– Я не определяю сумму. Мое дело – только доставить чемоданчик по назначению, – сказал Макс чистую правду и тут же понял, насколько неубедительно она звучит. Потому что здесь он отвечал за все, связанное с деньгами.

Мулай Джуба сделал знаки, черные статуэтки направились к спецкурьеру.

Макс оцепенело сидел в прежней позе, не зная, что делать. Сильные руки сорвали его с места и в мгновение ока подтащили к столу. Раз! Умелая подсечка сбила его на колени. Два! Обе руки оказались за спиной, подтянутые к лопаткам. Три! Черные ноги намертво зажали голову. Теперь он был беспомощен, как закованный колодник.

Толстые лиловые губы приняли форму буквы О, треугольные зубы зловеще блестели, кривой клинок привычно рыскал из стороны в сторону, словно прицеливаясь.

– Если обещали еще, значит, я привезу их в следующий раз! – приглушенно выкрикнул Макс. Тилай Джуба поспешно перевел. Воцарилась тишина.

Макс чувствовал, как колеблются чаши весов, на одной из которых лежала жизнь, на второй – смерть. Клинок замер. Президент внезапно потянулся к удержавшейся на краю стола сковороде, приподнял крышку и заглянул под нее. Шеей Макс ощущал раскрывшиеся складки и влажный жар женского тела, но это не производило на него никакого впечатления: все его существо следило за Мулай Джубой, фиксируя любое движение, жест, взгляд.

Сейчас он действительно был великим и всемогущим правителем, независимо от того, каким государством управлял и какую армию имел. В данный момент для Макса президент Мулай Джуба превосходил по могуществу и Горемыкина, и Евсеева, и Генерального секретаря, и всех других руководителей родного государства. Ответ на какой важный вопрос ищет он в этой закопченной сковороде?

Влажные складки стали тереться о шею, вначале едва заметно, потом ощутимее и наконец вполне откровенно. Мулай Джуба бросил крышку на место и воткнул в стол кинжал. На весах судьбы жизнь перевесила. Теперь треугольные зубы выглядывали не из людоедского оскала, а из жутковатой улыбки. Впервые вождь издал вместо рычания некое подобие визга. Зажимавшая голову колодка развернулась, и горячая промежность переместилась с шеи на лицо Макса. Сильные пальцы вцепились в волосы, не давая пригнуться.

Черные мускулистые ноги чуть согнулись и принялись энергично посылать таз взад-вперед, так что распластанное нутро скользило от подбородка до лба и обратно, ощутимо цепляясь за нос и оставляя за собой слой остро пахнущей слизи.

Вернувшийся с того света Макс не пытался освободиться. И не потому, что его крепко держали. Пережитый стресс требует разрядки: водки или женщины. И хотя происходящее вряд ли можно было отнести к известным формам разрядки, оно приносило странное облегчение. Поскольку глаза были закрыты, дворец и его обитатели исчезли, осталось только не испытываемое ранее возбуждение, всплывшее из первобытных глубин мужского организма, из тех времен, которые не требовали заворачивать конфету секса в обертку цивилизованной атрибутики.

И когда гладкие бедра сильнее сдавили голову, а темп скользящих движений приблизился к апогею, высокообразованный посланец самой развитой и могучей страны мира сделал то, что не могло прийти в голову ни ему самому, ни пославшим его ответственным руководителям, но естественно получилось у внезапно пробудившегося прапращура: высунул язык и вонзил его в раскаленную, соленую и совершенно чужеродную плоть, которая отозвалась сильной пульсацией и струей горячей жидкости, залившей и без того мокрое лицо. Резкий гортанный крик прорвался даже в зажатые уши, но в следующую секунду голова и лицо освободились, да и руки оказались свободными, он услышал визгливый хохот Мулай Джубы, тяжелое дыхание женщины за спиной и увидел обмякшую рядом с ним на полу экзотическую партнершу.

Она постепенно приходила в себя и целеустремленно шарила по его телу, причем он чувствовал, что вполне оправдывает ее ожидания, хотя вернувшаяся оболочка цивилизации сковывала и делала невозможным дальнейшее развитие событий. Низким, будто охрипшим голосом она обратилась к своему повелителю, тот сделал запрещающий жест и что-то сказал брату.

– Когда привезешь следующие деньги, она тебе сделает то, что ты сделал ей, – перевел тот.

Не отпуская приглянувшийся ей орган, женщина жалобно просила о чем-то, но запрещающий жест повторился. На этот раз перевода не последовало.

Президент перестал смеяться и вновь полез в сковородку.

– Аудиенция закончена, – сказал Тилай Джуба.

Пошатываясь на ослабевших нотах, Макс вслед за своим провожатым вышел на лестницу. Попытки вытереть мокрое скользкое лицо ни к чему не приводили: руки тоже были мокрыми и скользкими. Он достал платок. Тилай Джуба держался индифферентно, как будто ничего особенного в зале на втором этаже не произошло. Может, по здешним меркам так оно и было.