У Бутко было вытянутое костлявое лицо с выдающимися скулами и болезненно запавшими глазами, на правой щеке торчала довольно большая бородавка, о которую постоянно цеплялся взгляд Карданова. Ходили упорные слухи, что начальник «на вылете» и замполит с замом по учебной работе ведут подковерную борьбу за еще не освободившееся кресло.

– Вы слышали что-нибудь о подразделении "Л"? – спросил Бутко.

– Никак нет! – рявкнул Гена Прудков. В последнее время его постоянно ставили в пару к Карданову и даже поселили в одной комнате.

– Нет, – качнул головой Макс.

– И слышать не могли, – сказал генерал, а замполит подтверждающе кивнул. Он походил на упитанного хомяка и, хотя любил рассказывать курсантам про свои ценные вербовки, никогда не выезжал за рубеж, сделав карьеру в парткомах центрального аппарата. – Эта служба занималась ликвидацией предателей и изменников Родины, врагов советской власти и Коммунистической партии, которые скрылись за границей, надеясь избежать возмездия...

– Справедливого возмездия, – добавил замполит, и генерал недовольно повел бровью, после чего хомяк замолчал. Длинный и тощий, похожий на жердь зам по учебе сидел как истукан, пристально рассматривая курсантов водянистыми глазами, словно проверяя в очередной раз их благонадежность.

Про него вообще ничего не было известно, как про длинный стол под красным сукном, за которым восседали все трое.

– В последнее время случаи предательства и перехода на сторону противника участились, поэтому целесообразность воссоздания подразделения "Л" вполне назрела.

Начальник сделал паузу, давая курсантам возможность осознать услышанное. Макс уже понял, о чем пойдет речь. И знал, что он ответит.

– Вам предлагается пройти подготовку для работы в новой службе, – произнес начальник школы. – Какие есть возражения?

На несколько минут в помещении воцарилась тишина.

– Возражений нет, – произнес Макс.

– И у меня тоже...

Обычно Прудков говорил быстро и уверенно, а сейчас проблеял, словно баран перед закланием. Он хотел стать резидентом под дипломатической «крышей» в какой-нибудь богатой европейской стране – Австрии или Швейцарии... Но понимал: отказ от ответственного задания навсегда закроет такую возможность.

– Хорошо, что вы оправдываете доверие, – чуть улыбнулся Бутко. – В таком случае мы направим вас на шесть месяцев в Особый учебный центр для прохождения углубленной специализации. Но есть еще одна деталь...

Курсанты насторожились. Обычно такие добавления не сулят ничего хорошего.

– Вы будете работать в паре...

Карданову это не понравилось. Генка не вызывал каких-либо конкретных претензий, но что-то в нем настораживало. То ли бессмысленный взгляд, то ли стремление винить во всех своих бедах и неудачах окружающих, то ли вспышки немотивированной агрессивности.

– В оперативных целях вам необходимо внешнее сходство. Когда пары подбирались, то учитывалась конституция, рост, тип лица. Для окончательной доводки товарищу Прудкову придется подвергнуться несложной пластической операции для изменения внешности... – Генерал выдержал еще одну паузу. – Вопросы есть?

– Почему мне операцию? – запальчиво спросил Генка, хотя всегда был исключительно почтителен с начальством и никогда ему не возражал. – Тогда давайте жребий бросим!

– Отвечаю, – доброжелательно произнес генерал. – Жребием такие дела не решаются. Один из вас должен быть первым номером, а второй его прикрывать. Первому номеру необходима совершенно естественная внешность, поэтому изменению подвергается номер второй. В вашей паре учебные, боевые и психофизиологические показатели выше у Карданова, поэтому роль первого номера отведена ему. Я ответил на ваш вопрос?

– Ответили... – после некоторой заминки нехотя произнес Прудков.

– В таком случае можете быть свободны. Желаем успехов в дальнейшей учебе и последующей работе.

Когда они вышли, Генка повернул к Карданову возбужденное, исполненное обиды лицо.

– Видишь, как получается! Я из-за тебя должен рожу резать! А ты в стороне! Подумаешь, показатели у него выше! Ну и что, что показатели?

Так мне из-за этого под нож ложиться?!

Чего-то подобного и следовало ожидать. Карданов почувствовал себя виноватым, хотя прекрасно понимал, что никакой его вины тут нет.

– При чем здесь я? Не хочешь – возьми и откажись.

– Да, откажись! Умный какой! Я откажусь, меня выгонят, а ты поедешь резидентом в Вену! Молодец, хорошо придумал!

В этом был весь Генка Прудков, отныне его напарник.

Место, координаты которого неизвестны, 28 апреля 1987 года, Особый учебный центр КГБ СССР.

– Борсхана, независимое развивающееся государство социалистической ориентации на юге Африки, расположена между ЮАР и Намибией, площадь пятьсот шестьдесят тысяч квадратных километров, население шесть с половиной миллионов человек...

– Шесть миллионов пятьсот шестьдесят тысяч, – брюзгливо поправил Крымский. – Или для вас шестьдесят тысяч человек значения не имеют?

– Имеют, товарищ полковник! – покаялся Макс и получил знак продолжать ответ. – Президент – прогрессивный общественный и политический деятель Мулай Джуба, видный борец за освобождение Африки от колониального господства и большой друг Советского Союза. Полезные ископаемые: золото, алмазы. Исключительно важное стратегическое расположение, позволяющее осуществлять радиотехнический контроль Западного полушария. Наличие советской базы атомных подводных лодок...

– Не базы, а пункта ориентации и ремонта, – теперь вмешался Желудев, и Макс согласно кивнул:

– Так точно, товарищ подполковник! Высокая активность ЦРУ, попытки политической переориентации, в 1984 году с нашей помощью предотвращен государственный переворот. Зона жизненно важных интересов СССР в этом районе мира. Условия оперативной работы четвертой категории сложности...

– А почему? – прервал Карданова третий член комиссии полковник Журавский. – В Штатах уровень сложности пять, на то они и главный противник. А в дружественном социалистическом государстве – четыре! Как так может быть?

Макс обескураженно замолчал. А ведь действительно...

– Не знаю... В учебниках написано про государственный и политический строй, а в лекциях – про четвертый уровень сложности...

– Ладно, – добродушно сказал Крымский. – Это вопрос не курсанту...

Тем более что Владимир Михайлович и сам вряд ли сможет дать однозначный ответ. – Все трое понимающе переглянулись.

– Вы свободны!

Через несколько минут объявили итоги экзамена по оперативно-политической обстановке в странах мира. В строю стояли два курсанта, похожие как братья-близнецы. Карданов получил «отлично», Генка – «хорошо». Начальник ОУЦ полковник Крымский поздравил обоих с окончанием учебы и пожелал успехов в предстоящей работе. Никакие дипломы и свидетельства здесь не выдавались: совсекретные справки переправят специальной связью и вошьют в личные дела. Нагрудный знак тоже не полагался, его заменило крепкое рукопожатие Крымского.

– От души желаю тебе в Борсхану не попадать, – шепнул полковник, наклонившись к уху Карданова, и дружески подмигнул.

– Что он тебе сказал? – ревниво допытывался потом Генка. Его шрамы зажили и практически не различались. Но он был обижен. И за более низкие оценки, и за посредственные результаты тренажерных тренировок. Причем обижался не на себя, а на Крымского, Журавского, Желудева, Спеца, на тренажер и, конечно же, на Карданова. "Если бы ты из кожи не лез, учился нормальненько, средне, вот и были бы мы на равных, – болтанул как-то он.

– Им тут особенно выбирать не из кого, ставили бы четверки как миленькие и тебе и мне, и обоим хорошо было бы! Они же нас нарочно стравливают, неужели не понятно? Тебе надо быть отличником, а я остаюсь виноватым, как всегда!"

– Да ничего особенного он не сказал, – отмахнулся Макс. – Пойдем пока с Савченко попрощаемся.

Напарник поджал губы.