В тот вечер, когда мы впервые встретились в «Таверне Бена Крауча», я отметил, что в манерах и наружности Эммы есть нечто такое, из-за чего люди склонны недооценивать ее. Похоже, это наблюдение не уберегло от той же ошибки меня самого. И наверное, я был не первый.

— Хорошо, я расскажу вам все, что знаю. Расскажу, откуда это знаю. Но будьте готовы — вам многое не понравится.

Она невесело рассмеялась.

— Вы же сами признались, что убивали людей за деньги. Так что не волнуйтесь — я готова ко всему.

И тогда я рассказал ей все. О Ричарде Блэклипе. О Билле Уэсте. Обо всем. Умолчал только о том, где убил этих двоих и где провел последние три года. Впрочем, зная, где нашли труп Блэклипа, вычислить остальное было нетрудно.

Когда я закончил, Эмма заговорила не сразу. С минуту она сидела молча и просто смотрела на меня, ничем не выдавая свои мысли и чувства. Я закурил, решив, что оправдываться, приводить какие-то доводы в свою пользу нет смысла. Эмма и без того знала, что один из убитых — насильник, надругавшийся даже над собственной дочерью, а второй — наемник, застреливший Азифа Малика и Джейсона Хана. Это уже говорило само за себя.

— Почему вы ничего не сказали мне раньше? — спросила она наконец.

— Знать это вам было не обязательно. А расположить вас к себе такими признаниями я не надеялся.

Эмма начала говорить что-то, но я остановил ее жестом. Снаружи донеслись какие-то звуки.

Мы оба прислушались.

Ничего. Только приглушенные голоса из телевизора.

Мы посмотрели друг на друга и тут же вздрогнули от громкого стука в дверь.

— Эмма, вы дома? — Стук повторился. Голос, властный и громкий от природы, принадлежал мужчине. — Это старший инспектор Баррон. Со мной сержант Бойд. Мы бы хотели поговорить, если вы не против.

Эмма растерянно повернулась ко мне, взглядом спрашивая, что делать. Я кивнул, поднялся, захватил пепельницу и бутылку с пивом и направился к лестнице.

— Сейчас. Минутку. — Голос Эммы догнал меня на третьей ступеньке.

К тому моменту, когда она открыла дверь, я был уже на площадке, где и остановился. Интересно, что скажут старший инспектор Баррон и его коллега? Впрочем, еще больше меня волновало, не воспользуется ли Эмма случаем, чтобы сделаться на несколько дней общенациональной знаменитостью. Для этого ей нужно было всего лишь сказать, что в ее доме скрывается находящийся в розыске преступник. Еще утром я доверял ей на все сто процентов, но после очередных признаний в том, что к моему и без того немалому списку жертв прибавились еще две, такой уверенности уже не было. Вдобавок ей и самой грозили серьезные неприятности, если бы полицейские обнаружили меня под ее крышей.

— Чем могу помочь? — спросила Эмма, закрыв за гостями дверь и предложив им сесть.

— Прошлым вечером вы наводили справки о некоем джентльмене по имени Джеми Делли, — сказал Баррон. — Вы позвонили одному из моих коллег, Джону Галлану, и спросили адрес Делли. Было такое?

Должно быть, Эмма ответила утвердительно, потому что Баррон спросил, зачем ей понадобилась эта информация.

— Хотела поговорить с ним о его брате, Джейсоне. Наша газета ведет собственное расследование.

Напарницей Баррона оказалась женщина, но говорила она так тихо, что до меня долетели только отдельные слова. Похоже, Бойд спросила о статьях и сделала это, судя по тону, в довольно резкой форме.

Баррон тут же вмешался и сообщил Эмме, что около полудня полицейские побывали на квартире Делли.

— После убийства Хана и Малика мы стараемся держать его под наблюдением, а сегодня утром в полицию позвонил один из соседей Джеми и сообщил, что из его квартиры доносится шум. Мы с детективом Бойд прибыли первыми и успели заметить высокого, подтянутого, лет сорока мужчину с бородкой, спешно покидавшего дом, в котором живет Делли. К сожалению, он исчез раньше, чем мы успели его задержать. Самого мистера Делли мы нашли в ванной комнате, полуголого и со следами пыток. Позже его доставили в больницу.

Бойд спросила, знает ли Эмма кого-нибудь, кто подходил бы под приведенное выше описание и мог бы иметь отношение к делу.

Она ответила, что никого не знает, и удостоилась моей молчаливой благодарности. «Интересно, — подумал я, — сколько им потребуется времени, чтобы связать описание с человеком, устроившим перестрелку в Сохо. Может быть, еще день-два. Им предстояло просмотреть множество записей с камер уличного наблюдения, и к тому же я носил разную одежду». И все же причины для беспокойства были.

— Что, по-вашему, мог бы рассказать вам Джеми Делли о своем брате? — спросила Бойд. Теперь ее голос прозвучал громче и отчетливее.

Эмма ответила, что это ее дело, на что Бойд возразила, что с учетом всех обстоятельств это также и дело полиции.

— Меня интересует мотив убийств, — объяснила Эмма. — Случай особенный, но расследование, на мой взгляд, продвигается недостаточно быстро. Я думала, что Джеми, может быть, прольет свет на смерть брата. Собиралась зайти к нему завтра.

— Что ж, с нами он разговаривать не желает, — заметил Баррон, — поэтому если вдруг вы получите какую-то информацию, пожалуйста, дайте нам знать.

Эмма пообещала.

Разговор продолжался. Баррон и Бойд пытались расколоть Эмму, потом Баррон предупредил, что ей нужно быть настороже, что ее статьи могут вызвать нежелательную реакцию, что она может стать мишенью для преступников, и вот тогда-то Эмма рассказала о подброшенной кукле и разбитом стекле. Баррон пожурил ее за то, что не сообщила об инциденте в полицию, и попросил показать куклу. Тон его был серьезен и строг, но говорил он искренне, и я решил, что инспектор беспокоится прежде всего о ее безопасности. А вот о Бойд я сказать того же не мог. Ее поведение было откровенно враждебным, что меня, впрочем, не удивило. Скорее всего она просто завидовала красивой и успешной молодой женщине, к тому же полицейские вообще не отличаются симпатиями к журналистам, сующим, по их мнению, нос не в свои дела и позволяющим критические замечания.

— Если хотите, мы можем предложить вам полицейскую защиту, — сказал Баррон, пообещав отнести куклу в лабораторию для дальнейшего изучения.

От защиты Эмма отказалась.

Потом Бойд спросила, может ли она воспользоваться ванной. Эмма объяснила, что ванная на втором этаже, и я услышал, как детектив идет к лестнице.

Пока она поднималась, я отступил в спальню Эммы и, зайдя за кровать, опустился на четвереньки, чувствуя себя напроказившим мальчишкой.

Бойд поднялась наверх, но не пошла в ванную, а остановилась, постояла секунду-другую, и я услышал, как повернулась ручка и дверь спальни открылась. Приглушенные ковром шаги пересекли комнату, и мне стало не по себе: что делать, если она обнаружит меня, человека, которого видела утром у дома Делли, распластавшимся на полу за кроватью? Я моментально вспотел.

Еще несколько шагов… Теперь Бойд была почти рядом. Я стиснул зубы и затаил дыхание, с трудом подавляя желание вытащить револьвер.

Она остановилась в трех футах от изголовья кровати, оглядела письменный стол и выдвинула ящик. Я не видел ее рук, но не сомневался, что Бойд надела перчатки. Стоило ей повернуться и опустить глаза, и жизнь четырех человек в этом доме изменилась бы раз и навсегда. Всего лишь поворот головы, и такие трагические последствия.

Пронесло. Так ни к чему и не прикоснувшись, Бойд задвинула ящик, повернулась и быстро вышла из комнаты. Через несколько секунд в туалете спустили воду, а потом ее каблучки простучали по ступенькам. Я наконец-то вздохнул полной грудью.

Задерживаться гости не стали и вскоре ушли. Что еще они говорили, слышно не было, но потом дверь открылась и закрылась. Я выждал еще немного, поднялся и выбрался из укрытия.

Эмма внизу нервно курила.

— Надо было выгнать вас к чертям! — зло бросила она. — Что, если они поговорят с соседями? Что, если кто-то видел, как вы сюда входили?

— Думаю, меня никто не видел, и в следующий раз буду осторожнее, — пообещал я и переменил тему. — А вы знаете, что детектив Бойд, прежде чем зайти в ванную, побывала в вашей спальне и заглянула в ящик стола?