– Да, у голубей завидная судьба, не считая, конечно, этой истории с лапами.

Он улыбнулся:

– Согласен. В детстве мне казалось, что, когда я вырасту и встречу свою будущую жену, все именно так и случится – я почувствую особое магнитное поле. И сразу пойму, что это она.

Она смахнула несколько невидимых крошек со скатерти, ей не терпелось задать вопрос, но она не хотела проявлять чрезмерный интерес.

– Все именно так и случилось?

– Что именно?

Она сомневалась, нужен ли ей ответ. Немного передвинула салфетку.

– В тот момент, когда вы встретили вашу жену?

Он отпил вина.

– Не знаю.

Она физически ощутила разочарование. У нее внутри все сжалось, он все-таки женат. Трус без обручального кольца. С женатыми она не связывалась никогда.

– Магнитное поле я почувствовал, да. Но насчет жены пока говорить рано.

Подошел другой официант, спросил, довольны ли они. Оба кивнули, не сводя глаз друг с друга, и официант быстро удалился.

– Так что теперь вам, наверное, понятнее мое поведение на перроне. Я ведь впервые ощутил то самое магнитное поле и должен был что-нибудь предпринять.

Поразительный человек. Собираясь на встречу, она была готова провести с ним ночь. Но теперь ее все больше одолевали сомнения. Не потому, что желание исчезло, а потому, что оно стало слишком сильным. Но когда об этом зашла речь, решение принял он сам:

– Сегодня я не буду звать тебя к себе домой.

Она молчала. Прячась от дождя, они стояли под навесом у выхода из ресторана.

– Это настолько чудесно, что было бы жалко все испортить.

Она никогда не встречала таких людей, как он. Расставаясь, они договорились созвониться на следующий день, но он прислал СМС уже через восемь минут. За ночь кнопки на телефонах раскалились, а искусство формулировок достигло неслыханных высот. Моника лежала в постели и, улыбаясь, читала его изощренное сообщение. Принимала вызов и сосредоточено обдумывала ответ. В пять утра ей пришлось признать его победу.

“Жизнь и ночь мчатся навстречу друг другу. Никогда еще мечты и явь не были так близки”.

Он сумел заставить ее замолчать.

Но подняться еще на несколько ступеней.

Они выжидали. Изучали друг друга. Медленно, но верно, снаружи и изнутри. Два одиноких человека осторожно приближались к самой сокровенной мечте: то, чего им так не хватало, о чем можно было только грезить, кажется, внезапно появилось в их жизни на самом деле. Каждый разговор превращался в приключение, за каждым словом открывалась возможность увидеть все более глубокий смысл. Моника сознавала, что никогда не заходила на поводу у собственных чувств так далеко. Завуалированных, впрочем, благожелательностью. День за днем она узнавала его все лучше, и никакие его откровенные признания не могли погасить ее интереса к нему. Наоборот.

Шаг за шагом они приближались к заветной черте, и у обоих хватило мужества признаться, что, несмотря на возраст, они волнуются, как подростки.

Но как все, связанное с Томасом, это произошло естественно. Однажды воскресным вечером они просто поняли, что больше не могут ждать.

А она поняла, что невинна.

Она много раз спала с мужчинами. Но никогда не любила.
Ее привычное рассудочное самообладание разрушилось, перевернулось. Забыть, отдать себя без остатка – не просто испытать физическую близость, а раствориться в единстве. На миг почувствовать благословенное просветление, поразиться простоте, скрытой за бесконечным разнообразием смыслов. Отринуть всякую защиту, признать собственную ранимость, отдать себя безоговорочно и просто позволить всему идти своим чередом. Она никого и никогда не подпускала так близко к своей душе. В которой теперь не было ни одиночества, ни страха.

Но в понедельник ее вновь охватила тревога.

Целый день Моника не давала знать о себе. После того как ушел последний пациент, она включила автоответчик и обнаружила три сообщения и четыре СМС. По идее она должна была почувствовать раздражение. Если все пойдет, как обычно, то активный интерес с его стороны станет приговором для их отношений. Но она не чувствовала ничего, кроме страха. Она говорила себе “ты просто трусиха” – но это не помогало. И призывы “не поддаваться на провокации” не помогали.

Все опробованные приемы, позволявшие ей овладеть собой, больше не действовали. Риск уже нешуточный. Монике было страшно.

Она не переживет, если он бросит ее, предаст после того, как она позволила ему подойти так близко. Зависимость, которую нельзя контролировать, опасна. Его нежность уже заставила ее открыться, сделала до крайности уязвимой.

В половине первого ночи, когда она по-прежнему не отвечала на звонки, он появился на пороге ее дома.

– Если ты не хочешь видеть меня, скажи мне это в лицо, а прятаться и отключать телефон не надо.

Она впервые видела его сердитым. Он был явно расстроен и пытался справиться с собственным страхом.

Она не ответила – просто оказалась в его объятиях и расплакалась.

Лежа на его плече, она смотрела, как за окном начинается рассвет. Они были очень близки, и все равно этого казалось недостаточно.

– Знаешь, что означает имя Моника?

Она кивнула.

– Наставница.

– Да, на латыни. А по-гречески “одинокая”.

Он повернул голову и провел по ее лбу указательным пальцем.

– Никогда не встречал человека, который бы так упорно стремился подтвердить собственное имя.

Она прикрыла глаза. Одинокая. Всегда. Но не теперь. У нее больше нет сил для страха.

Он сел, повернувшись к ней спиной.

– Разве ты не понимаешь, что я тоже боюсь?

Он видел ее насквозь. Всю. Это одновременно восхищало и вызывало страх. Он встал и подошел к окну. Она рассматривала его обнаженное тело. Как же он красив.

– Я всегда тщательно взвешивал все за и против, продумывал каждый свой шаг, играл во все эти дурацкие игры, которые помогают скрывать излишнее расположение. Но с тобой так не получается. Я очень долго ждал чего-то похожего, я так хотел испытать это, так что у меня теперь нет выбора.

Она не знала, что ответить. Казалось, все подходящие слова заблокированы, потому что раньше она никогда ими не пользовалась.

– Я знаю только то, что никогда раньше не испытывал ничего подобного.

Это признание как будто сделало его еще более обнаженным.

Она подошла к нему, обняла, прижавшись к спине.

– Никогда больше не выключай телефон и не оставляй меня одного. Я этого просто не переживу.

– Прости меня.

На какой-то миг ее охватило головокружительное, безоговорочное доверие, она безраздельно любима. Слезы текли по щекам, как будто в душе растворялось что-то тяжелое и мрачное.

Повернувшись, он взял ее лицо в ладони.

– Я прошу тебя только об одном, о честности, ты говори мне все как есть, и я все пойму. Если мы не будем лгать, нам не надо будет бояться. Ты согласна?

Она не ответила.

– Ты согласна?

И только теперь она кивнула:

– Да.

В этот момент она действительно в это верила.

Вечером они вместе поужинают. А завтра утром она уедет на семинар. Она уже начала скучать. Четыре дня. Четыре дня и четыре ночи вдали от него.

Мама возмутилась. Не по поводу семинара, а потому что на могиле несколько дней не будет огня. Моника пообещала не задерживаться. Сказала, что заедет в воскресенье в три, как только вернется.

Она долго перебирала одежду. На самом деле выбор уже был сделан, она знала, что из ее вещей ему нравится, но хотелось лишний раз убедиться, что она не ошиблась. Проходя мимо окна, остановилась и оборвала увядший цветок орхидеи. Остальные цветы по-прежнему были роскошны, и она залюбовалась их совершенством. Безупречная красота и симметрия, полное отсутствие недостатков. Увидев эти цветы, он сравнил ее с орхидеей. И все-таки он прав не всегда. Орхидея идеальна. А она нет. Он позволяет ей чувствовать себя единственной, и внешне, и внутренне. Но он должен быть рядом, она должна видеть уверенность в его глазах. А когда его не было, побеждало иное – то, что порабощало ее душу и не заслуживало любви. Стремительно и беспощадно оно возвращало себе утраченную власть.