– Таков наш бизнес, – вздохнул Фаб. – Если все в окружающем мире выглядит прекрасно, надо использовать любую возможность, чтобы сохранять эту видимость. Если фасад рушится, даже слегка, начнется необратимое движение вниз. Что, если «Поллинджер» вдруг окажется перед фактом, что он уже не может осуществлять свои гигантские операции? Практика показывает, что даже наиболее эффективно работающая организация своей паникой не оказывает такого влияния на Сити, как массовые увольнения.

– Ты рассуждаешь слишком цинично, – подозрительно заметил Уилл. – Что-нибудь случилось?

В ответ Фаб улыбнулся.

– Я ухожу. Нашел новую работу.

– И какую же? – спросил Уилл, испугавшись, что последний его близкий друг покидает компанию.

– Финансовый консультант в «Феррари». Быстрые авто, прелестные девушки, кругосветные пухешествия и, самое главное, билет первого класса из этой адской дыры. Прощай, дружище! – Фаб встал и, повернувшись лицом к одной из камер, добавил: – И к черту этот «Поллинджер».

Появился улыбающийся Бертранд.

– Уилл, – сказал он со злорадным видом.

– Берт, – вежливо ответил Уилл.

Вдруг он понял, кого ему напоминал Бертранд: акулу из лондонского Аквариума, плавающую в своем бассейне – лоснящуюся, опасную и в высшей степени безнравственную. Когда Берт направился к нему, Уилл почти воочию увидел острый плавник над поверхностью воды. Но поздно бежать прочь от ужасного чудовища, уже выскользнувшего на отмель. Уиллу показалось, что челюсти сомкнулись на его ноге, что покраснела от крови вода вокруг и морская пена на песчаном берегу. Он пытается вырваться, но ему не по силам тягаться с сильным и страшным чудищем. Его искромсанное тело бьется в конвульсиях, а очевидцы в ужасе наблюдают с берега, не в состоянии ничем помочь, и вот…

– Уилл, – повторил Бертранд, – ты в порядке? У тебя какой-то измотанный вид.

– Я в норме, – свысока ответил Уилл. – Это моя новая диета из сырых овощей. Из-за нее я немного странно выгляжу. – То была полная чушь. Он не помнил, когда вообще специально ел овощи, просто однажды сделав открытие, что очевидные последствия похмелья можно списать на злоупотребление диетой, он часто использовал такое объяснение.

– Уилл, – продолжал Бертранд, которого когда-то учили, что надо как можно чаще обращаться к другим по имени, чтобы выглядеть напористее. – Перси хочет, чтобы я вместе с тобой занялся делом «Теллката». – Его невинный вид не ввел Уилла в заблуждение. Он был уверен, что Берт пытается спровоцировать его, а потом неадекватную реакцию Уилла, зафиксированную камерами, будет разбирать психолог во время своего аналитического сеанса. Поэтому в ответ Уилл лишь безразлично пожал плечами.

– «Теллкат» мой, Берт, я потратил на него уйму сил. Ты не можешь прицепиться в самом конце и таким способом набить себе цену.

– Прости, Уилл, – теперь Берт пожал плечами. – Я только подчиняюсь приказу.

«Подумать только, сколько вреда принесла человечеству эта отговорка!» – с горечью размышлял Уильям. Он мог и уже собирался пойти к Перси спросить, правду ли говорит Берт. Как бы то ни было, Уилл неудачно начал общение с новым боссом в первый же день работы с «Теллкатом», и со временем это неблагоприятное впечатление только укрепилось, так что ему вовсе не хотелось идти к своему начальнику. С таким настроением самым подходящим выходом было просто на время смыться. И Уилл сбежал в тихий маленький бар, чтобы пропустить пару рюмок. Когда он вернулся в офис, как раз подошла его очередь анализировать «видеодневник».

Гаджет вошел в кабинет для констатации, который устроили в углу офиса, сдвинув в ряд несколько дисплеев.

– Здравствуйте, Уильям, – произнес бестелесный голос. – Как ваши дела сегодня?

– Ну, – протянул он, – очевидно, мы встретились с рядом обычных затруднений, но это вполне естественно, раз уж мы занимаемся столь серьезным бизнесом в области, где не приходится рассчитывать на какие-либо послабления. Нам так важно сознавать, что у нас прекрасное руководство, профессиональное, преданное делу и в высшей степени мудрое и осведомленное. – «Что за чепуху я несу?» – подумал Уилл.

– Да, – отвечал голос. – Но каковы ваши личные ощущения?

– За годы работы я привык выполнять свои обязанности, так что…

– Нет ли каких-то напряженных моментов?

– Конечно, есть, но это оттого, что я работаю на совесть.

– Что можете сказать о взаимоотношениях в команде?

– Они отличные, правда, великолепные. Фабрицио – настоящая звезда, и я считаю, он обладает всеми необходимыми качествами, – разглагольствовал Уилл.

– А как складываются ваши отношения с Бертрандом?

– Сложно. Мне кажется, он тоскует по дому. Ему, вероятно, лучше было бы работать где-нибудь в «Делавэре».

«Делавэр» был секретным подразделением банка. В действительности Уилл имел в виду, что Бертранд годился разве на то, чтобы всю жизнь пересчитывать скрепки. Это было хорошо продуманное оскорбление, тонкое, но обидное, и Уилл был рад наконец использовать этот шанс.

Он покинул уголок консультаций и направился в отдел внешних связей и рекламы. Там заправлял Гэв, он обещал выполнить одно маленькое поручение Уилла. Однако фонтанирующий идеями Гэв, чье неизбывное желание снимать музыкальные клипы оставляло отпечаток на производимой отделом рекламной продукции, изображавшей жизнь инвестиционного банка в духе гастрольных вольностей какой-нибудь рок-группы, отсутствовал. На его месте обнаружилась команда продюсеров корпоративного реалити-шоу, из которой в этот момент на посту остался последний представитель – какой-то тупой техник в футболке с изображением группы «Death's Head».

– Я зашел за пленкой, – сказал Уилл. – Ребята сказали мне, что я могу забрать ее после выходных.

Оказалось нетрудно убедить Гэва использовать техническую базу его отдела для того, чтобы состряпать Далласу, актеру и другу Уильяма, кассету с профессионально смонтированной записью его шоу, которую потом было бы не стыдно послать агентам, занимающимся кастингом. Гэв даже был весьма польщен и обещал, что таланты Далласа будут представлены столь заманчивым образом, что любой толковый агент, увидев запись, тут же сломя голову бросится на его поиски, так что отбоя не будет от предложений. Уильяму было очень любопытно посмотреть, каким образом Гэв создает подобное чудо из кадров, где Даллас ковырялся в носу для какой-то рекламы в Нидерландах, изображал клиента строительного кооператива или расхаживал по сцене в костюме с перьями в пантомиме на прошлое Рождество. Тем не менее, не желая сбивать демонстрируемый Гэвом энтузиазм, Уилл выслушал его заверения с невозмутимым видом.

Парень в майке с «Death's Head» был не в восторге от общения с кем-либо, но тут Уилл заметил наклеенную на видном месте записку с надписью «Передать Уильяму Гаджету кассета GD34/7». Парень послушно порылся кругом, как хомяк, и наконец нашел кассету и протянул ее Уиллу. Полный радостного ликования, что еще один рабочий вторник позади, Уилл взял кассету со словами:

– Если мир увидит это, будет настоящая революция!

В ответ парень подозрительно посмотрел на него, и Уилл подумал, что, пожалуй, опять немного перебрал спиртного. Чтобы избежать нового столкновения с Бертом, он обошел его стол стороной и покинул офис через заднюю дверь, направляясь в Ноттинг-Хилл.

В тот же вечер вторника, в восемь часов четыре минуты в квартире номер три сорок второго дома по Корнуолл-Кресент зазвенел звонок. Как и следовало ожидать, то был Даллас, актер, последней ролью которого был труп в «Несчастном случае». Хотя его воплощение Матушки Гусыни произвело настоящий фурор, однако он все еще мечтал о красной дорожке, был неравнодушен к папарацци и золотой маске с рукояткой, подаренной ему самой Кейт Уинслет. Он уже столько раз репетировал свою будущую речь по случаю присуждения «Оскара», что сам начинал верить в то, что его работа приобрела шекспировский размах.