И все же доктор Кочетков надеялся на чудо. Если оно уже однажды произошло, то почему бы ему не произойти вновь?

– Что там? – спросил Кочетков, уже шагая к двери.

– Всплеск мозговой деятельности!

– Ясно.

По коридору Кочетков вышагивал так стремительно, что Олечка не поспевала за ним.

В седьмой палате он обнаружил у кровати пациента еще одну медсестру.

Доктор Кочетков взглянул на монитор и отдал распоряжение:

– Анарпидол внутривенно!

Медсестра кивнула.

Пока сестры кололи пациента, доктор вгляделся в его лицо и прошептал:

– Невероятно.

– Готово, – сказала медсестра Олечка. – Доктор, у него показатели, словно у здорового человека!

– Да, вижу.

Пациент, лежавший на кровати, дышал глубоко и размеренно, а на щеках у него играл румянец. Доктор снова взглянул на монитор.

– Удивительно, – пробормотал он. Затем повернул голову и обронил, обращаясь к медсестрам: – Вы можете идти.

Те кивнули и привычно двинулись к выходу. Дождавшись, пока они выйдут и прикроют за собой дверь, доктор Кочетков вновь склонился над пациентом, осмотрел небольшой шрам у того на левом виске, нахмурился и сказал:

– Кто же ты такой, дружище? И почему так быстро восстанавливаешься?

На мгновение доктору показалось, что веки пациента дрогнули. Он снова пристально вгляделся в худощавое лицо коматозника.

Нет, показалось. Лицо парня оставалось неподвижным, хоть и выглядел он намного здоровее и даже свежее, чем несколько часов назад.

Доктор Кочетков хотел выпрямиться, но тут произошло нечто невероятное: правая рука пациента, обвитая жгутиками капельниц, взметнулась и схватила врача за горло. Тот отшатнулся, захрипел, попробовал вырваться, но пальцы больного держали его за горло так крепко, словно были сделаны из железа.

Пациент открыл глаза, посмотрел на доктора Кочеткова мутным взглядом, облизнул сухие губы и тихо спросил:

– Где я?

– В боль… нице, – вытаращив глаза от ужаса, сдавленно проговорил Андрей Сергеевич.

Пациент, продолжая держать Кочеткова за горло, повернул голову и огляделся. Взгляд его слегка прояснился, он снова посмотрел на доктора, скользнул взглядом по его белому халату.

– Вы доктор?

– Да…

Пальцы разжались, Андрей Сергеевич резко отпрянул и рухнул на стул.

– Вы с ума сошли! – прохрипел он и закашлялся, скривился от боли.

Пациент посмотрел на него странными желтоватыми глазами и тихо спросил:

– Как я здесь очутился?

– Вас доставили сюда с двумя пулевыми ранениями.

– Пулевыми?.. Куда меня ранило?

Доктор, несмотря на боль, не удержался от усмешки:

– Вопрос по существу. Пули вошли вам сюда… – Андрей Сергеич показал пальцем на свое сердце. – …И сюда. – Он ткнул пальцем себе в висок.

– Но я жив, – пробормотал пациент так, словно не был в этом уверен.

– Как ни странно, да.

Пациент закрыл свои золотисто-карие, мерцающие глаза. На лице доктора отобразилась тревога, он даже привстал со стула от волнения, но пациент снова разомкнул веки, посмотрел на Кочеткова и спросил:

– Сколько я уже здесь?

– Дольше, чем вы можете себе представить.

– Сколько? – повторил свой вопрос пациент, и на этот раз голос его прозвучал так резко, твердо и холодно, что Кочетков вздрогнул.

Нахмурившись, Андрей Сергеич ответил:

– Чуть больше месяца.

– Месяц, – повторил пациент и вдруг выгнулся дугой, побагровел и зашипел от боли.

– Что с вами? – быстро спросил доктор.

– Голова… раскалывается…

Кочетков схватил со столика шприц и ампулу, но пациент вцепился пальцами ему в руку, сжал ее и проговорил:

– Не надо…

– Это поможет одолеть боль, – пояснил доктор. – Я хочу вам помочь.

Пациент покачал головой, сжал зубы и несколько секунд лежал неподвижно. Потом расслабился, вновь взглянул на доктора и хрипло проговорил:

– Как это случилось?.. Кто в меня стрелял?

– Вас подстрелили на улице, – ответил Андрей Сергеевич, откладывая шприц. – Больше я ничего не знаю.

Несколько секунд парень лежал молча, затем вновь разлепил сухие губы и пробормотал:

– Я хочу отдохнуть.

– Да. Конечно. Разумеется. – Кочетков покосился на дверь, затем наморщил лоб и, чуть понизив голос, доверительно сообщил: – Полицейские просили известить их, когда вы придете в себя. Думаю, они сегодня же попытаются вас допросить.

Пациент молчал.

– Ну, ладно. – Доктор Кочетков поднялся со стула. – Отдыхайте, а я вас скоро навещу.

Уже у двери доктор вдруг остановился.

– Ах да, – сказал он, оборачиваясь. – Если захотите…

Он осекся. Пациент стоял на ногах, держась за спинку кровати. Доктор Кочетков вскинул брови:

– Что вы делаете?

– Собираюсь уйти, – ответил тот глухим, но твердым голосом.

– Но как же…

Парень оттолкнулся рукой от спинки кровати, подошел к Кочеткову и, глядя ему в глаза, холодно произнес:

– Снимайте халат, доктор.

– Что?

– Мне нужна ваша одежда.

– Но…

Глаза парня замерцали лютым, будто у зверя, огоньком, и Кочеткова от этого взгляда взяла оторопь.

– Сделайте это, док, – хрипло проговорил пациент. – Иначе мне придется раздеть вас самому, а это вам вряд ли понравится.

Неизвестно, что больше подействовало на Андрея Сергеевича – странный ли тон, каким были произнесены эти слова, или не менее странный взгляд, а может – и то и другое, – но доктор неожиданно смирился и сказал:

– Хорошо. Я сделаю, как вы просите. Но как только вы уйдете, я позвоню в полицию.

– Это ваше право, – холодно произнес пациент.

Редкие тусклые фонари не могли разогнать тьму, и парк был погружен в холодный, промозглый полумрак. Егор медленно прошел мимо стоек с рекламными щитами, на которых красовались одухотворенные лица артистов.

БОРИС ГРЕБЕНЩИКОВ – «БУДДА ХОДИТ ПО АРБАТУ».

ГАРИК СУКАЧЕВ – «СВОБОДУ АНЖЕЛЕ ДЭВИС!»

ГРУППА «ОКЕАН ЭЛЬЗЫ» – «Я НА НЭБi БУВ!»

Лица и имена артистов были Волчку знакомы, но он никак не мог восстановить в памяти связанные с этими лицами и именами воспоминания. Перед глазами мелькали какие-то смутные образы, строчки из песен, но едва он пытался сконцентрироваться на них, как слова тут же ускользали.

Заметив скамейку, он проковылял к ней. Его слегка мутило, а в голове стучал колокол. Сев на скамейку, он перевел дух и хотел уже подняться, чтобы идти дальше, но новый приступ боли пронзил его мозг, перед глазами заполыхали огненные протуберанцы, и Егор, понимая, что вот-вот рухнет на асфальт аллеи, вынужден был прилечь на скамейку.

Неизвестно, сколько времени он так пролежал. В голове дьявольской каруселью кружились строчки из песен:

Его снова замутило. Он зажал уши ладонями. Песни смолкли, и боль стала тупее. Наконец боль слегка отступила, и Егор, расслабившись, погрузился в некое подобие мучительной дремы.

Из забытья его вывели человеческие голоса, и голоса эти приближались. Егор разлепил веки и увидел три приближающиеся фигуры. Впереди шел парень в белой куртке. За ним – светловолосая девушка и еще один парень в черном толстом шерстяном свитере.

– Маза фака! – воскликнул парень в белой куртке, остановившись перед скамейкой. – Тут кто-то дрыхнет!

Парни заслонили собой девушку и вгляделись в фигуру Волчка.

– Эй, мужик! – окликнул его парень в белой куртке. – Ты кто?

Егор разжал сведенные судорогой зубы и хрипло проговорил: