– Ковбой, адвокат и автомеханик смотрят «Королеву проклятых»,[1] – сказала я.

Уоррен, который когда-то очень давно действительно был ковбоем, засмеялся и пошевелил пальцами босых ног.

– Это может быть началом дурацкого анекдота или фильма ужасов.

– Нет, – ответил Кайл, адвокат. Его голова упиралась в мое бедро. – Если хочешь фильм ужасов, начинать нужно с вервольфа, великолепного любовника, и ходячей…

Уоррен, вервольф, рассмеялся и покачал головой.

– Слишком сложно. Сегодня мало кто помнит, кто такие ходячие.

Обычно нас путают с ходящими в шкурах. Так как и ходячие, и ходящие в шкурах – существа, умеющие менять облик, – принадлежат к коренным жителям Северной Америки, мне эта путаница понятна. Особенно потому, что я совершенно уверена: термин «ходячие» придумал какой-то тупой белый, не понимающий разницы.

Я не «ходящая в шкуре». Прежде всего, я не из того племени. Мой отец был черноногим из Северной Монтаны, а ходящие в шкурах происходят от племен юго-запада, в основном хопи и навахо.

Во-вторых, ходящие в шкурах должны носить шкуру животного, в которое они превращаются, обычно койота или волка, но при этом их глаза не меняются. Это злые волшебники. Они сеют болезни и смерть везде, куда ни пойдут.

Мне, для того чтобы стать койотом, не нужна ни шкура, ни – тут я посмотрела на Уоррена, некогда ковбоя, а теперь вервольфа, – полнолуние. В обличье койота меня не отличить от других койотов. Среди волшебных существ, живущих в штате Вашингтон, на шкале силы и волшебного воздействия я в самом низу. И это одно из тех обстоятельств, которые обеспечивали мою безопасность. Из-за меня просто не стоило беспокоиться. Но за последний год все изменилось. Дело не в том, что я стала сильнее. Нет, я начала совершать поступки, которые привлекают ко мне внимание. И когда вампиры поймут, что я убила даже не одного, а двух из них…

Тут по экрану телевизора как раз прошел вампир; экран этот так велик, что не вместился бы ни в одну комнату моего трейлера. Вампир был без рубашки, брюки тесно облегали его эротичные бедра.

Мне не понравилось, что я почувствовала страх, а не похоть. Любопытно: после убийства вампиров я стала бояться их еще больше. Мне снились вампиры, выползающие из щелей в полу и шепчущие в тени. Во сне я снова ощущала, как кол вонзается в плоть и мне в руку впиваются клыки.

Если бы у меня на бедре лежала голова Уоррена, а не Кайла, Уоррен заметил бы мою реакцию. Но Уоррен лежал на полу и не отрывал глаз от экрана.

– Знаете… – Я поглубже забилась в неприлично удобный кожаный диван в телевизионной комнате на втором этаже огромного дома Кайла и постаралась говорить небрежно: – Я сперва удивилась выбору Кайла. Не думала, что в кино «Королева проклятых» может быть столько голых мужских торсов.

Уоррен засмеялся, прожевал горсть попкорна из чашки, стоявшей на его плоском животе, и сказал с более заметным, чем обычно, техасским акцентом:

– Ты ожидала больше обнаженных женщин и меньше полуодетых мужчин, Мерси? Плохо же ты знаешь Кайла. – Он снова беззвучно рассмеялся и показал на экран: – Эй, не думал, что на вампиров не действует тяготение. Видела, как он свисает с потолка?

Я покачала головой, глядя, как вампир прыгает сверху на двух своих поклонниц и жертв.

– Ну, я бы не промахнулась. И я еще не видела, как они едят людей. Ик.

– Заткнитесь. Мне это кино нравится! – Кайл, адвокат, защищал свой выбор. – Много красивых мальчиков, которые кутаются в простыни или бегают в коротких штанах и без рубашек. Я думал, тебе тоже понравится, Мерси.

Я осмотрела его – каждый дюйм его красивого, загорелого тела – и подумала, что он интереснее всех этих красавцев на экране. Реальнее.

Внешне он почти воплощение расхожих представлений о геях – от геля на коротких, еженедельно подстригаемых темно-каштановых волосах до безупречной дорогой одежды. Если не будешь внимателен, можешь не заметить острый ум, который прячется за этой привлекательной внешностью. Причем Кайл такую внешность выбрал сознательно.

– На самом деле не так уж плохо для плохого вечернего кино, – продолжал Кайл, не беспокоясь о том, что заглушает звуки с экрана: никто из нас не слушал этот блестящий диалог. – Я хотел взять «Блейд-3»,[2] но, как ни странно, его разобрали.

– Любой фильм с Уэсли Снайпсом стоит смотреть, даже если звук выключен.

Я изогнулась и наклонилась, чтобы взять попкорн из чашки Уоррена. Он по-прежнему слишком худ; это, да еще хромота напоминают – месяц назад он был ранен так тяжело, что я опасалась за его жизнь. Слава Богу, вервольфы очень выносливы, иначе из-за этого вампира-демона мы бы его потеряли. Это был первый убитый мной вампир – я убила его с ведома и разрешения местной госпожи вампиров. То, что ей на самом деле этого не хотелось, не отменяет ее благословения. За эту смерть она никак не могла мне отомстить, а то, что я виновата во второй смерти, она не знает.

– Только если он не в лохмотьях, – протянул Уоррен.

Кайл фыркнул в знак согласия.

– Уэсли Снайпс прекрасный мужчина, но женщина из него уродливая, с толстым задом.

– Эй, – возразила я, заставляя себя думать о разговоре, – «Вонг Фу»[3] – хорошее кино.

Мы смотрели его неделю назад у меня дома.

Вверх по лестнице разнесся легкий звенящий звук, и Кайл скатился с дивана и встал одним легким грациозным движением, ускользнувшим от внимания Уоррена. Уоррен продолжал смотреть на экран и улыбался – совсем не того добивались создатели этого кровопролитного зрелища. А вот мои чувства гораздо больше соответствовали желаемому результату. Слишком легко я представляла себя жертвой.

– Печенье готово, мои сладкие, – сказал Кайй. – Кто-нибудь хочет еще выпить?

– Нет, спасибо, – ответила я, глядя, как кормятся вампиры. Но ведь это выдумка.

– Уоррен?

Услышав свое имя, Уоррен наконец оторвался от экрана.

– Воды достаточно.

Уоррен не так красив, как Кайл, черты у него жесткие, лицо обветренное. Он голодным взглядом проводил Кайла, спустившегося по лестнице.

Я улыбнулась про себя. Приятно снова видеть Уоррена счастливым. Но когда он посмотрел на меня, взгляд его был серьезным. С помощью пульта он увеличил громкость, сел и посмотрел на меня, зная, что Кайл наш разговор не услышит.