Надюшка оторопело посмотрела на Ульяну:

– Совсем плохая. Как я складным-то метром тебя обмерю?

– Меня? Зачем? – Ульяна нахмурилась, но губы на всякий случай сложила в улыбку. Такое выражение лица означало что-то вроде: понимай как хочешь. – А, ты собираешься наконец сшить давно обещанную юбку. Вот спасибо. – Лоб расправился, зеленоватые глаза заблестели, улыбка стала похожа на искреннюю.

– Юбку, говоришь?

– Но ты обещала! – В тоне Ульяны послышались капризные нотки. – Ты мне обещала.

– Сама знаешь, сколько полагается ждать обещанного.

– Три года. Пошел, между прочим, четвертый.

– Ну и память у тебя.

– Да, она уже перестала быть девичьей.

– Ты дашь мне наконец сантиметр?

– На, на! Возьми свой сантиметр! – Ульяна фурией метнулась к комоду, дернула ящик, замерла, уставившись на Зинаидин подарок, и разозлилась: опять она! Все время попадается на глаза! Потом пошарила рукой и вытащила сантиметр в круглой баночке-футляре. – На! – С деланной злостью она сунула его в руки Надюше.

– А ну повернись, – скомандовала та тоном заправской портнихи, которая всегда чувствует себя властелином клиентского тела.

– Может, мне присесть?

– Знаешь, не, всем же быть верстой коломенской! Я знаю, в тебе ровно сто семьдесят девять сантиметров. – Маленькая Надюша дернула подругу за руку, чтобы заставить ее выпрямиться, а сама сняла туфли тридцать третьего размера и влезла на пуфик, обтянутый нежной серой шкурой молодого волка. – Так, объем груди. – Она резво обхватила сантиметром грудь Ульяны.

– Послушай, но для юбки зачем мерить грудь? – удивилась Ульяна. – Я буду надевать ее через ноги. Я никогда не надеваю ее через голову, – недоуменно бормотала она, но подчинялась напору Надежды.

– Через ноги хорошо штаны снимать, – хмыкнула Надюша, – но ты готова в них даже спать. – Она оттянула резинку на пижамных штанах и быстро отпустила. Резинка больно щелкнула по животу.

– Ой, а ты еще и садистка, кроме всего прочего, – потерла теплый живот Ульяна и подтянула штаны повыше.

– Так, дубинушка, девяносто два. Знаешь, твои параметры гораздо гармоничней, чем у нее.

Наконец до Ульяны дошло, что Надюша твердит о ком-то конкретном.

– У кого это – у нее?

– У королевы красоты этого года!

– Ч-чего? Ты что…

– Я – ничего. Ты – чего. Ты с луны свалилась? В стране каждый год новая «Мисс Россия». По телевизору показали нынешнюю. Ты ведь никуда, кроме как в свой компьютер, не смотришь, виртуальная ты моя реальность. И не знаешь, что параметры нашей новой королевы совпадают с твоими. Рост – точно твой, грудь у тебя даже лучше. Дай-ка талию померить. Ну вот, я так и знала! – торжествующе утерла нос неведомому оппоненту Надюша. – А у нас талия тоньше! Шестьдесят!

– А… у нее?

– Да она корова, а не королева! Шестьдесят четыре.

– По классике окружности головы и талии должны быть одинаковы, – теперь уже с тайной гордостью заявила Ульяна.

– Ого, да ты не так проста, как кажешься! Я-то думала, у тебя в голове сидят только калибры патронов. А ты еще кое-что знаешь.

Ульяна засмеялась.

– А как у нее с бедрами? – Она оглядела свои и слегка вильнула ими под широкими пижамными штанами.

– А знаешь, ты очень грациозно двигаешься, – похвалила Надюша, – поверь мне, я не зря училась балету.

– Странное дело, как таких крутых мужичков, как мой отец и твой Сомыч, одновременно потянуло на прекрасное? С чем это связано?

– Про твоего отца не знаю, не могу гадать, но ты ведь знаешь, что мой Николай Степанович вдовец? Я ни от кого не уводила его. Только от одиночества.

– Да, знаю, я ведь помню тетю Клаву. Но она была совсем не балерина.

– А я была. Потому, уверяю тебя, ты очень пластична. Так, меряем бедра.

Она стиснула сантиметровой лентой бедра Ульяны.

– Потрясающе. Они точно такие по объему, как грудь. Ты дивно сложена, Ульяна Кузьмина. Гораздо лучше этой мисс-сс. – Надюша прошипела последние звуки, и в этом шипении слышалось явное неудовольствие. – Как важно оказаться в нужное время в нужном месте…

– Да, поэтому я и оказалась тут, а не там. Надюша усмехнулась:

– Я рада за себя.

– Эгоистка.

– Что бы я делала здесь, в этом темном лесу, без такой, как ты.

– Что сейчас со своим Сомычем делаешь, то и делала бы.

– Знаешь, так приятно смотреть на распускающийся бутон…

– А что, твои тюльпаны уже собираются распуститься? – оживилась Ульяна. – А у моих даже нет и щелочки, чтобы подсмотреть цвет. – Она взволнованно взглянула на Надюшу.

– Слушай, может, тебе надо было пойти в цветоводы? В это лето чем ты засадишь свой огород? – свела ниточки черных бровей на переносице Надюша.

– Ночной фиалкой. Я купила тридцать пакетиков. Значит, и до твоего носа долетит ее запах.

– А по-моему… ты собираешься кого-то приманить на запах. Сомыч говорил, ты зимой проводила опыты по пахучим привадам на волков зимой, и очень удачно. Он говорит, когда приехала бригада волчатников, они просто писали кипятком. – Надюша хихикнула, повторяя свою любимую фразу, выражающую полный восторг. – Так, может, ты и летом что-то задумала, а? Теперь и Ульяна хихикнула.

– Это отец познакомил меня с одним профессором, который занимается вонючками полвека. Он мне кое-что дал. Но мы на той бригаде с Сомычем хорошо заработали. А профессору я послала отчет. Всем приятно, правда?

– Вы с Сомычем великие коммерсанты.

– Это уж точно, – фыркнула Ульяна. – Ладно, не огорчай меня с утра.

Вплыла Дика, сонная и тихая.

– Привет, собачка, – защебетала Надюша.

Дика ткнулась в круглые колени гостьи, которая принципиально не носила брюк, а всегда ходила в прекрасно сшитых юбках выше колен. Тренированные профессиональными танцами ноги были хороши, и, кажется, это чувствовала даже Дика.

– Ты ей нравишься, – заметила Ульяна.

– Она мне тоже. Наши чувства взаимны. – Губы Надежды уже с утра были в полном порядке – контурный карандаш оставил свои следы и французская дорогая помада сделала свое дело. Ульяна всегда восхищалась этой женщиной, которая старше ее на каких-нибудь десять лет. Но она смотрела на нее как на кого-то, кто был совершенно другой породы. Вот у нее Дика – лайка. А есть спаниели, колли, гончие. И они никогда не будут в одной стае. У них и задачи разные. Лайка – по боровой дичи: глухарю, белке, кунице, по крупному зверю. Медведь – это высший класс, а также волк, рысь, лось, кабан. Спаниели – по птице, всяким дупелям и куликам, колли – теперь уже просто сторож, и гончие знают свое дело, гоняются за зайцем. Так что по этому раскладу и они с Надюшей предназначены природой для разного дела. Но это никак не мешает им восхищаться друг другом.

– Вот ты вся в этом, Ульяна, – вздохнула она. – Ведь мы с тобой с чего начали – с королевы красоты. А до чего договорились? До привады на волков. Была бы нормальной женщиной, оказалась бы на месте «мисс», тебе на голову надели бы корону и вручили ключи от машины.

– Вот такие, что ли? – Она вынула из кармана пижамы и сама удивилась, а почему они у нее там оказались, позвенела ими перед носом Надежды. – Так у меня уже есть машина.

– Ты о своей колымаге?

– На «мерине» в наших краях не проедешь. На брюхо сядет.

– Я мечтаю, чтобы когда-нибудь сюда можно было приехать и на «мерседесе», или, как ты выражаешься, на «мерине».

– Эх, если бы не кислотные дожди! – вздохнула Ульяна.

– Да, слышала. – Надюша понимающе посмотрела на Ульяну. – Мне говорил Николай Степанович, ты крупно залетела. Знаешь, я тебе все-таки сошью юбку. Такую, что твои кредиторы дадут отсрочку.

– Ну слава Богу! Нет худа без добра! Хоть какая-то радость от горя!

– Не смейся. – Голос Надюши звучал вкрадчиво. – Ты просто не понимаешь, о чем я говорю.

– Догадываюсь.

– Нет, не догадываешься. Ты думаешь, она будет едва закрывать твою чудесную задницу?

– А как же?

– Не-ет. Когда я работала в Доме моделей, после того как ушла со сцены, я поняла одну вещь: чтобы разбудить воображение мужчины, нужно женщину закрыть.