— Ужас. Наверное, самый отвратительный запах на свете, — пробурчал он.

— Сходим посмотрим на него? Тут недалеко, только бухту обогнуть. Мы недолго.

— Ты серьезно? — не поверил Мэтью. — Действительно хочешь поглазеть на гниющие кишки?

— Да, конечно. Раз мы тут оказались, почему бы не пройтись до него? — ответила Тора, и в ту же секунду зазвонил ее мобильный. Увидев на дисплее номер, она нажала кнопку и холодно сказала: — Привет.

— Ты собираешься отвечать на мои сообщения или нет? — послышался раздраженный голос бывшего мужа. — Не знаю, где тебя черти носят, но мне надоело постоянно тебе звонить. Я не вчера родился и понимаю, что ты отключаешь телефон, забавляясь со своим новым мужиком.

Не упомяни он о новом мужике, Тора бы, возможно, и смолчала, но теперь рассвирепела по-настоящему и заговорила, как в лучшие дни их совместной жизни.

— Заткнись, Ханнес! И слушай внимательно! Я здесь работаю. Тут дыра несусветная, и сигналы не всегда проходят, — без запинки выпалила она, хотя о прохождении сигнала узнала совсем недавно. — Могу сказать только одно — Гульфи и Солей остановились где-то возле Селфосса, и их нужно забрать оттуда. Сига тоже там.

— И что я, по-твоему, должен делать? — проорал в ответ Ханнес. — Я тоже работаю. У меня нет возможности срываться с места и тащиться черт знает куда по каждому твоему звонку.

— Так ты поедешь за ними или нет? — не слушала его Тора. — Если нет, я звоню своим родителям. В отличие от тебя они не станут капризничать. Кроме того, это ты виноват, что дети от тебя убежали. Меньше нужно было выть в караоке. Ты их попросту достал своим «Глазом тигра». Да ты и сейчас торчишь возле установки. Вон у тебя «Последний отсчет» играет. Все поп-идола из себя строишь? Не надоело еще?

В конце концов Ханнес согласился отправиться за детьми, и Тора, недовольная тем, что ему удалось вывести ее из себя, сунула телефон в карман, но через минуту снова вытащила и позвонила Гульфи. Сообщив, что за ними приедет отец, она поежилась и только через минуту, немного успокоившись, повернулась к Мэтью.

— Семейная драма, — пояснила она. — Пойдем в «Крепну», осмотрим рабочее место Бирны.

— С удовольствием, — отозвался тот. — Куда угодно, только подальше от протухшего кита. И кто знает — возможно, мы найдем на стропилах имена других убитых?

Они снова прошли вдоль пристани и уже начали подниматься к отелю, как вдруг Тора заметила отчаянно махавшего им мужчину и узнала в нем фотографа из журнала для любителей путешествий, Робина Кохмана. Она помахала в ответ, и тот вскоре подошел к ним.

— Привет. А я вас ищу, — проговорил он.

— Вот как? — сказала Тора, убыстряя шаг. — Мы здесь уже довольно долго.

— Сегодня вечером я уезжаю. Хочу отдать вам фотографии Бирны. Узнав о случившемся, — он скорбно покачал головой, — я решил подарить снимки тем, кто ее знал. Какая страшная трагедия. Не ожидал столкнуться здесь с подобным.

— Ужасно, но бывает и такое, — проговорила Тора. — Будем надеяться, полиция поймает виновника.

— С вами уже говорили детективы? — поинтересовался Мэтью. — Они расспрашивают всех постояльцев отеля.

Робин кивнул:

— Да, мы общались сегодня утром, но что я могу сообщить? Ничего существенного.

— То есть отдавать фотографии полиции вы не захотели? — спросила Тора. — Нет, мы, конечно, возьмем их у вас, но мне просто любопытно.

— Я подумал, что это им ни к чему, — пожал плечами Робин. — Какое отношение они могут иметь к убийству Бирны? Всего лишь невинные бытовые снимки. — Он дружелюбно улыбнулся. — Кроме одного, где в объектив попала мертвая лиса.

Они сидели в баре, на столе перед ними возвышалась стопка фотографий, извлеченных Робином из толстого плотного конверта с написанным на нем именем Бирны.

— И где вы ее снимали? — спросил Мэтью, показав пальцем на дохлую лису в центре фотографии.

Мертвый зверек лежал на боку в густой траве. Язык свешивался из пасти, роскошный светло-коричневый мех был изодран и перепачкан кровью.

— Она валялась возле тропинки, ведущей к старой ферме, расположенной неподалеку отсюда. Бирна попросила меня сходить с ней, пофотографировать. Мы долго бродили и наткнулись на лису. Бирна посоветовала мне запечатлеть и ее. Снимок, конечно, не передает всех ощущений, но там и сама лиса, и местность виделись по-другому. Несчастное животное было ранено и пыталось ползти. От охотника она, конечно, ушла, но только рана оказалась смертельной.

— Вы взяли лису с собой? — спросила Тора.

— Да вы что?! — воскликнул Робин. — Мы к ней и не приближались. Она уже начала разлагаться, у нас и мысли не было до нее дотрагиваться.

— Как вы полагаете, мог кто-то прийти туда после вас и взять лису? — продолжала расспрашивать фотографа Тора.

Робин изумленно поглядел на нее и перевел взгляд на Мэтью.

— Не понимаю, куда вы клоните, но, думаю, это вполне вероятно. Лиса была отлично видна с тропинки. Любой шедший по ней обязательно бы ее заметил. — Лицо его вдруг вытянулось. — Представления не имею, кому она могла понадобиться. Хотя, возможно, у нее ценный мех. Неужели исландцы так любят лис?

Тора улыбнулась.

— Не до такой степени, чтобы собирать их трупы. Нас с Мэтью судьба мертвой лисы интересует совсем по другой причине, но слишком долго объяснять. — Она взяла стопку фотографий и начала их просматривать. — Бирна не говорила вам, почему выбрала именно этот пейзаж? Я смотрю, тут преимущественно виды старой фермы и ее окрестностей и только на одной изображен стальной люк, а на второй, насколько я могу судить, внутренняя стена дома. Зачем они потребовались Бирне, вы не спрашивали?

Робин склонился над фотографиями.

— Стальной люк вроде бы попал в кадр случайно, он находился на поляне недалеко от фермы, с другой стороны холма, — пояснил он. — А внутренняя стена сфотографирована здесь, в старой части отеля, в подвале. Бирна, ничего не объясняя, попросила меня снять стену на следующий же день. Относительно люка она тоже ничего не говорила. Да я и не расспрашивал — подумал, речь идет о ее архитектурном проекте. Я и сейчас не понимаю, зачем ей нужны были снимки.

— Она ничего не рассказывала вам об этом камне? — Мэтью кивнул на три фотографии валуна с надписью, обнаруженного ими позади отеля.

— Немного. Забавно, пока я фотографировал, она по моей просьбе перевела надпись. Очень необычный стишок. Я еще посмеялся и спросил: «У вас, исландцев, традиция такая — выбивать надписи на камнях?» Бирна ответила, что традиции такой нет. Она сама удивилась, увидев на камне надпись.

— Она не объяснила вам ни причину своего удивления, ни значение надписи?

— Нет вроде бы, — покачал головой Робин. — Бирна подумала, что стихи оставил кто-то из прежних обитателей фермы. Она не исключала, что камень является надгробием, поставленным на могиле домашнего любимца, только стихи сочла не совсем подходящими. Она довольно долго ломала голову над надписью, но, мне кажется, так ни к какому выводу и не пришла.

Мэтью тронул Тору за рукав.

— Посмотри, какая занятная фотография. — Он передал ей снимок Бирны, разговаривающей со стариком у входа в отель. Тора жадно схватила его. — Они могли обсуждать перестройку дома. Он же хочет жить там круглый год, — улыбнулся Мэтью.

Робин наклонился над карточкой, вызвавшей у Торы столь живой интерес.

— Ах вот вы о ком. Я снял их ради забавы. Мы возвращались со старой фермы, подошли к отелю, когда появился этот старик и о чем-то заговорил с Бирной. Он живет здесь, я его неоднократно замечал в ресторане.

Тора кивнула.

— Вы не в курсе, о чем они беседовали? — спросила она.

— Понятия не имею, — отозвался Робин. — Они говорили по-исландски. Хотя не нужно быть лингвистом, чтобы по выражению лиц определить настроение человека. Разговор был явно не дружеский. Я сфотографировал их, а вскоре они начали спорить, и я убрал фотоаппарат.

— Бирна не рассказывала вам потом о предмете спора? — вмешался Мэтью.