— Нет, — уверенно ответил Мэтью. — Это всего лишь люк, через который, как я полагаю, можно попасть к шпилю. В подобных местах книги точно не хранят. Хорошо, давай проверим. — Он ухватился за края отверстия, подтянулся на руках и огляделся. — Абсолютно ничего. — Мэтью спрыгнул на пол и похлопал ладонями, стряхивая пыль. — Возможно, Вигдис знает, где тут хранятся церковные книги? Если у нее есть ключи. А вдруг ее просили приглядеть и за имуществом?
— Нужно еще раз исследовать алтарь, — отозвалась Тора. — Книга должна находиться где-то там. — Она направилась к распятию со страдающим Иисусом. На первый взгляд под запрестольным образом не было ничего, кроме Библии, двух больших подсвечников и накрывавшей стол фиолетовой скатерти с прекрасной вышивкой. Приподняв ее, Тора увидела ящики.
— Мэтью, смотри, на самом деле это комод!
К счастью, дверцы оказались незапертыми и открылись с приятным скрипом. Тора повернулась и торжествующе поглядела на Мэтью. Затем извлекла из комода три массивные книги в кожаных переплетах. Верхняя выглядела значительно новее остальных. Тора открыла ее и по самой ранней дате определила, что тратить время не имеет смысла. Начиналась она с 1996 года. Пролистав страницы следующей книги, Тора остановилась на 1940 году.
— Скорее всего Кристин родилась незадолго до войны, — сказала она. — Во всяком случае, я видела среди прочих фотографии кинозвезд того времени. — Она зашелестела страницами, но ничего интересного не обнаружила. Среди записей о браках, смертях, рождениях и крещениях имени Кристин не оказалось. Тору заинтересовала неожиданная пустота, возникшая в 1941 году, — одна страница заканчивалась именем невесты, а следующая начиналась записью о смерти. — Очень странно, — пробормотала она, раскрыла книгу пошире и принялась внимательно изучать корешок. — Мэтью, гляди, по-моему, здесь вырвана страница, а возможно, и две. — Тора передала ему фолиант.
Он внимательно осмотрел корешок и утвердительно кивнул.
— Совершенно верно. Нет как минимум двух страниц. — Он вернул книгу Торе. — Кто мог их вырвать? Тот, кто хотел уничтожить следы бракосочетания.
— Или крещения ребенка, — прибавила Тора. — С исчезновением страницы о крещении фактически теряются все следы. Переписи населения, насколько мне известно, в те времена не существовало, а если она и велась, то в сельских районах можно было легко ускользнуть.
Просмотрев две книги от корки до корки и не найдя никаких сведений о Кристин, Тора вернула их на место.
Им не пришлось долго бродить по небольшому кладбищу, чтобы понять, как изменилась жизнь. Надписи на большинстве надгробий были простыми: «Мальчик — мертворожденный» или «Девочка — некрещеная». Часто рядом лежали несколько детей одних родителей, иногда под общим могильным камнем. Тора добросовестно изучала каждую надпись, надеясь натолкнуться на знакомые имена. Ей дважды попадались Кристин, но ими оказались женщины, скончавшиеся в преклонном возрасте. «Едва ли они как-то связаны с той надписью под стропилами», — подумала Тора.
В конце концов они натолкнулись на две смежные могилы, разделенные невысокой оградой. На обеих стояли внушительных размеров камни, очень похожие друг на друга — белые, одинаковые по форме, примерно полтора метра высотой. Оба поросли оранжевым мхом или лишайником. На одном камне была вырезана змея, кусающая себя за хвост, и лампа Аладдина. Значения символов Тора не знала, зато вспомнила, что видела ту же лампу на обложке Гидеоновской Библии. [3]Она спросила Мэтью, знакомы ли ему рисунки на камне. Тот отрицательно покачал головой. Она прочитала надписи, содержащие имена членов семьи, проживавшей на ферме «Киркьюстетт», являвшейся в настоящее время собственностью Йонаса. Вверху камня стояло имя главы семьи: Бьярни Торольфссон, фермер из Киркьюстетта, род. 1896, ск. 1944. Под ним шла другая надпись: «Его жена, Адалгейдур Йонсдоттир, род. 1900, ск. 1928». Внизу — еще два имени: «Бьярни, род. 1923, ск. 1923» и «Гудни, род. 1924, ск. 1945».
— Я видела их всех на фотографиях, о которых тебе рассказывала. Их знал Магнус Балдвинссон.
Не нужно обладать большими познаниями в исландском, чтобы понять надписи. Мэтью нагнулся и быстро прочитал их.
— Фермер и его дочь, как утверждает Магнус, — продолжала Тора, — скончались от туберкулеза, а жена — от заражения крови. В довольно молодом возрасте. — Она показала на даты, стоявшие напротив имени Адалгейдур. — Одна девушка, работающая в отеле, утверждает, будто на ферме имело место кровосмесительство. Предположительно между Бьярни и его дочерью Гудни.
— Допустим, она не врет, — заметил Мэтью. — Но откуда современной девушке знать о событиях, происходивших на ферме семьдесят лет назад?
— Бабушка ей рассказывала, — ответила Тора. — А бабушки, как правило, не лгут.
— Бабушки разные бывают, — усмехнулся Мэтью. — Лично я не дал бы и крупицу соли за подобный рассказ. Даже если бы мне поведала его старенькая бабушка.
— Мне тоже не очень верится. Надеюсь, к счастью для Гудни, все эти слухи — чистая выдумка. — Она показала на имя сына, умершего в первый год жизни. — На одной из фотографий я видела Адалгейдур беременной, но снимки ребенка мне не попадались. Думаю, он прожил всего несколько дней.
— Как и многие другие малыши в округе, — прибавил Мэтью, обводя рукой могилы. — Здесь больше половины умерших — дети.
— Похоже, растить детей здесь было невероятно трудно. До совершеннолетия доживали немногие, — сказала Тора, оглядывая кладбище. — Неужели детская смертность в Исландии в те годы была такой высокой? — Она поежилась. — К счастью, теперь все это в прошлом. — Она подошла к следующему надгробию, куда более скромному. — Очень странно, — проговорила Тора, осматривая полупустой камень. — Всего две надписи: «Его жена, Криструн Вальгейрсдоттир, род. 1894, ск. 1940», — и, ниже: «Эдда Гримсдоттир, род. 1921, ск. 1924». — Тора перевела взгляд на Мэтью. — Не хватает «его».
— Ты намекаешь на человека, убившего Кристин? — спросил Мэтью. — Он, очевидно, еще жив. По крайней мере могилы его здесь нет.
Тора покачала головой:
— Такого не может быть. Магнус уверял нас, что Гримур умер спустя несколько лет после переезда в Рейкьявик.
— Тогда где он лежит? — настаивал Мэтью. — Предположительно должен быть здесь. Для еще одной записи места на камне вполне достаточно, но никаких других имен нет. В высшей степени странно.
Тора в который уже раз обвела глазами кладбище.
— Если его имени нет на этом камне, значит, он похоронен в ином месте. — Они прошли вдоль оставшихся могил, но ни на одном из надгробий не увидели имен Гримура или Кристин. — А вдруг Кристин действительно имя любимой кошечки? — разочарованно проговорила Тора, когда они выходили с кладбища через скрипучие ворота.
— Тогда как ты объяснишь исчезновение страниц из церковной книги? Думаю, самое разумное встретиться с наследниками, продавшими Йонасу землю, — сказал Мэтью. — В качестве предлога для разговора используй привидение. Выведай у них всю историю фермы, расспроси о Гримуре, Кристин и всем остальном.
Тора задумчиво кивнула. Идея показалась ей неплохой.
Элин Тордардоттир подняла трубку телефона, немного подумав, вновь опустила ее, но руки не убрала. Затем вздохнула и снова приложила трубку к уху. Быстрыми пальцами набрав номер, Элин едва дождалась ответа.
— Дорогой мой братец Бёркур, — заговорила она писклявым голоском. — Догадайся, зачем я тебе звоню.
— И гадать не собираюсь. Элин, ты не вовремя, — произнес Бёркур своим обычным капризным тоном. — У меня небольшие проблемы.
— А что такое? — полюбопытствовала Элин, хотя догадывалась, о чем речь. — «Опять, наверное, Савва бесится. Психопатка, вечно срывается по пустякам», — подумала она.
— Не собираюсь обсуждать с тобой свои дела, — сварливо ответил брат. — Говори быстрее: зачем звонишь?
Давно привыкшая к холодному отношению, Элин не обратила внимания на сквозившее в его голосе недовольство. Ей страшно хотелось заставить брата поволноваться. Она не желала продавать землю Йонасу, но брат долго ныл, уговаривал ее, и в конце концов она уступила. Жаль, мать не высказалась против этой идеи, ведь хотя доходы шли и ей, и Бёркуру, фактически землей владела она. Однако тот сумел ее уломать. Теперь у Элин появился реальный шанс отомстить за его нахрапистость и бесцеремонность.
