Девушка отвела глаза и нахмурилась.

— Простите, но меня ждут.

— Сольдис, твой рассказ поможет и Йонасу. Я адвокат, и, поверь, знание местной истории облегчит работу мне и жизнь Йонасу, — проговорила Тора, надеясь, что ее аргументация возымеет действие. И оказалась права.

— Ладно, — равнодушно пожала плечами Сольдис. — Здесь нет никаких тайн.

— Вот и замечательно, — отозвалась Тора. — Давай зайдем внутрь.

Было холодно и мрачно, хотя туман рассеялся. А вернее, поднялся на несколько метров, оставив виднеться лишь склоны близлежащих гор.

Девушка снова пожала плечами.

— Давайте. Мне все равно. — Она зашагала в отель, и Тора последовала за ней. Они вошли через служебный вход, миновали несколько комнат и очутились на кухне, служившей, по всей видимости, столовой для персонала отеля. Сольдис присела за небольшой столик, жестом пригласив Тору присоединиться. Та опустилась на стул, стоявший напротив. Сольдис потянулась к громадному термосу и взяла с подноса в конце стола две чашки.

— Я выросла тут, понимаете? Моя бабушка наговорила мне всякой всячины о здешних местах. Про троллей и прочую белиберду. В основном ее рассказы состояли из фантазий, но кое-что, как она утверждала, было чистой правдой, — начала свое повествование Сольдис, передав Торе чашку с дымящимся кофе.

Тора кивнула.

— Вот как? И что именно было правдой? — Взяв пакет с молоком, она плеснула немного в чашку.

— Например, бабушка говорила, что на местной земле лежит проклятие.

— Какое проклятие? — изумилась Тора, вскинув брови.

— В старину наше плато, образованное застывшей лавой, приобрело печальную известность благодаря жуткой традиции. Местные жительницы, неспособные прокормить своих младенцев, приносили их туда и оставляли умирать. Просто клали на лаву и уходили. — Она посмотрела на Тору и поежилась. — Какой кошмар, правда? Даже сейчас многие слышат, как они плачут. Я сама слыхала.

Тора, чуть не поперхнувшись кофе, подалась вперед и спросила:

— Ты хочешь сказать, что слышала плач младенцев, лежавших на лаве столетия назад? Я правильно тебя понимаю?

Сольдис смерила ее презрительным взглядом.

— Говорю же, я не одна такая и с мозгами у меня все в порядке. Очень многие слышат детский плач, постоянно. А в последнее время они плачут чаще и громче обычного. До тех пор пока я не пришла сюда работать, ничего подобного не было.

— А почему так?

— Откуда мне знать? Бабушка говорила, что плач то исчезает, то появляется. Она вспоминала, как примерно в сороковом году дети тоже плакали очень громко. Один фермер даже приходил на лаву, подумав, что плачут живые дети. Потом он рассказывал, как, услышав рядом с собой тихий плач, начал искать ребенка. Все кругом обшарил, но никого не нашел, испугался и опрометью бросился домой. С тех пор он близко к этому месту не подходил. Бабушка уверяла меня: «Оставленные детки предчувствовали надвигавшуюся войну и таким образом выражали свою радость. Или тревогу. А может, на взморье временами происходит что-то плохое или хорошее».

«Любая новость сгодится для объяснения плача оставленных детей вне зависимости от того, хороша она или плоха. Неудивительно, что рассказ о привидении распространился среди служащих подобно пожару, ведь под него можно подогнать любое событие», — размышляла Тора.

— А ты видела хотя бы одного из оставленных детей? — спросила она. — Или другие служащие отеля?

— О Господи, нет, — ответила Сольдис. — К счастью, нет. Они, наверное, ужасно выглядят. Кошмарно, должно быть. Увидишь — с ума сойдешь, точно вам говорю.

— Не бойся, не сойдешь, — успокоила ее Тора. — Скажи, а вот эти истории об оставленных младенцах все тут знают?

— Абсолютно все, — отчеканила Сольдис. — Здесь дети взрослыми не становятся. Это тоже всем известно. — По лицу Торы Сольдис догадалась, что та с трудом ее понимает, и прибавила: — Да вы по кладбищу пройдите. Почитайте даты на надгробных камнях и сами все увидите.

Мысли Торы вернулись к фотографии маленькой мертвой девочки, Эдды Гримсдоттир.

— Допустим, место здесь проклято из-за оставленных когда-то детей, но как ты объяснишь привидение, которое видел Йонас и, как я понимаю, другие тоже? Ведь оно не было младенцем.

— Да, то привидение младенцем не было, — признала Сольдис. — А возможно, матерью одного из малышей, наказанной за грех и обреченной вечно искать свое дитя. Или они видели ту нищенку.

— Видели нищенку? — непроизвольно повторила озадаченная Тора. — То есть помимо теней оставленных младенцев есть и другие привидения?

— Есть, — кивнула Сольдис. — Их тут вагон и маленькая тележка. Кого только нет. Но лично я слышала только об оставленных детях и нищенке. Лишь они здесь и появляются. Потому что нищенка тоже погибла в этих местах. Прежде, еще до того как построили ферму, тут находился временный поселок.

— Какой поселок?

— Ну, рыбацкий. Хлипкий такой, сезонный, — ответила Сольдис. — Работали в основном приезжие. Народ случайный. Но в общем, рыбаки настоящие.

— И какое отношение они имеют к проклятию?

— Самое непосредственное, — высокомерно произнесла Сольдис. — Мне бабушка рассказывала, что рыбаки убили нищенку и использовали ее плоть как наживку.

— Наживку? — оторопела Тора.

— Да, как наживку, — подтвердила девушка, довольная произведенным эффектом. — В тот день улов у них был — обалдеть, и они решили задержаться, хотя время было позднее и следовало бы возвратиться на берег. Но они остались. В темноте лодка перевернулась, и все рыбаки утонули. Кроме одного, возражавшего против убийства. Потом он рассказывал, будто к ним кто-то подошел по воде, взялся за борт лодки и перевернул ее. Он уверял, что это была нищенка.

— Мда… — удивленно покачала головой Тора. — А как же привидение? Это именно та женщина, которую использовали в качестве наживки?

— Нет. Может, кто-то из утопленных ею рыбаков, потому что их тела потом вынесло на берег и они с тех пор так и блуждают. — Сольдис наклонилась к Торе и заговорщицки прошептала: — А знаете что еще?

— Что? — отозвалась Тора.

— Тела их вынесло как раз в том месте, где недавно работала полиция. Ну, там, где нашли труп женщины, — проговорила Сольдис и отпрянула.

— А откуда тебе известно, какое место обследовала полиция? — поинтересовалась Тора.

Сольдис ошарашенно на нее уставилась.

— У меня родственники живут по всей округе. Тетка позвонила и все рассказала. Уж кого-кого, а полицейских люди сразу заметят.

— Да, разумеется, — согласилась Тора. — Рыбаки скорее всего были мужчинами. А нет ли у вас рассказа о местном привидении-ребенке? О маленькой девочке?

На лице Сольдис отразилась глубокая задумчивость.

— Вы имеете в виду привидение, о котором болтают служащие отеля? — наконец отозвалась она.

— Именно, — с надеждой сказала Тора. — Тебе что-нибудь о нем известно? Твоя бабушка, случайно, ничего о нем не говорила?

— Нет. Хотя я ее расспрашивала, но она не знает. Но от другой женщины я слышала один рассказ. В общем, это может быть дочка фермера, жившего здесь прежде. По-моему, его звали Бьярни. — Сольдис немного помолчала и снова продолжила: — Она говорила, все знали, что Бьярни насиловал свою дочь. Такие вещи называются инцестом.

— Фу, — выдохнула Тора, вспоминая фотографию из альбома — ту, на которой были изображены Гудни и ее отец Бьярни. Глядя на них, она и помыслить не могла об инцесте.

Девушка поежилась.

— Они оба умерли от туберкулеза.

Тора медленно кивнула.

— Никогда бы не подумала. Но ты-то как считаешь? Привидение и есть та девочка с фермы?

Сольдис долго смотрела в глаза Торе.

— Привидения я видела, но саму девочку ни разу, поэтому не могу сказать — она это или нет.

— Так ты все-таки видела привидение? — изумленно спросила Тора.

— Да, — поморщилась девушка. Глаза ее блеснули, она будто специально давала Торе основание усомниться в ее правдивости.

— Понятно, — осторожно сказала Тора. — А можно спросить, где ты видела привидение?