– Еще увидимся, – прошипел поручик, разворачивая коня. Он стегнул его и весь отряд, словно взлетевшие птицы, бросился вскачь по степи.

– Шо это было? – спросил Грицко, спрыгивая с коня. Он направился к казаку упавшему с лошади, умчавшейся вслед за отрядом.

Никола смотрел на плавни. Из камышей выбирались дед и мальчишка лет десяти с трудом волокущий ружье.

– А мы видим, наших черкесы окружили. Решили подсобить, – беззубо улыбнулся дед.

– Черкесы? – озадаченно переспросил Никола и добавил. – Спасибо, диду.

– Нема за шо, – кивнул дед. – Рыбачим мы туточки. Может ухи? И, получив отрицательный ответ, махнул рукой. – Ну, бывайте.

– Где грамота? – Никола обернулся к писарю.

– Так вот, – протянул ему Антип бумагу.

Никола взял ее, вглядываясь в крючковатые буквы. И тут грамота начала крошиться у него в руках, распадаясь на что-то сухое, шуршащее. Мгновенье и у помощника атамана остался только ворох сухих листьев и пучок пожухлой травы.

– С нами крестная сила, – услышал он изумленный крик писаря.

Никола бросил листья и посмотрел на Антипа, стоящего рядом с Грицко над поверженным казаком.

– Что тут еще? – он легонько пнул пяткой лошадь, заставляя ее подойти поближе.

Там, где еще несколько минут назад лежал казак, теперь белел скелет в истлевшей одежде. Судя по всему, и скелетом ему оставалось быть не долго. Кости на глазах истончались и крошились, уходя в землю.

– Ну, что уставились? – Никола откашлялся, стараясь скрыть охватившее его замешательство. – Говорил же полковник, что дело не простое. Давайте-ка, по коням. И вот еще чего, – он снова кашлянул. – О том, что произошло, никому ни слова.

– Как скажете, господин помощник атамана, – сплюнул на землю Грицко и почесал затылок. Потом наклонился и поднял кубанку, лежащую на земле.

– А ты, видать, в рубашке родился, – протянул он шапку Максимке, продолжающему растерянно сидеть в седле.

– Почему? – удивленно произнес парнишка.

– По-кочану, – усмехнулся Грицко, просовывая палец в дырку от пули, сбившей кубанку с головы парня.

Они сели на коней и двинулась дальше по степи.

– А я уж подумал, усе, – выдохнул Грицко, придерживая лошадь рядом с Николой.

– Типун тебе на язык, – встрял в разговор писарь.

– Та я ж не об том. Я подумал усе, груз передадим и домой. Там сватов к поповой дочке засылать буду.

– Ты можешь о чем-нибудь еще кроме девок думать? – усмехнулся Никола.

– А як же, – хмыкнул Грицко, – о еде. Вот, к примеру, в твоей грамоте сказано, чтоб нам на постах не только коней меняли, но еще и кормили от пуза? Я проголодался дюже. Я как понервничаю, сразу голодный.

Туман, клубясь кольцами, опутывал одно дерево за другим, быстро спускаясь по высокому склону. Завороженные красивым зрелищем мужчина и женщина двинулись вглубь ущелья.

– Ма, па, подождите меня! – к Коре и Петру прыжками несся Димыч.

За ним едва поспевала полная седая женщина.

– Димка, ты чего? – Петр поймал разогнавшегося по склону горы сына.

– Я с вами. Мама, ты же обещала, на экскурсию вместе пойдем.

– Так экскурсия заказана на завтра, а сейчас мы просто хотели прогуляться.

– Думаю, это не лучшая идея, – добродушно улыбнулась запыхавшаяся няня. Для пожилой женщины она неплохо бегала.

– Почему? – удивился Петр.

– Сами посмотрите, – махнула рукой Антонина Константиновна, – Ущелье узкое. Сверху частенько камни летят. Спрятаться некуда. Особенно если поезд идет. Слева узкоколейка. Справа обрыв. Поэтому экскурсии и организуют. Снаряжение туристам дают специальное: каски, жилеты. Вон в той будочке, – она махнула рукой. – Но она до трех работает. Опоздали вы немного.

– Спасибо за информацию, – кивнул Петр, – рисковать не будем? – он посмотрел на жену.

– Точно не будем. По поселку прогуляемся? – предложила Кора. – А вы, Антонина Константиновна, побудете с Димкой?

Петр вздохнул. Его жена как всегда на высоте. Няня мельком представилась один раз, а она уже запомнила, как ее зовут.

– Это моя работа, – кивнула женщина. – Я каждый год сюда на лето на заработки приезжаю. Так что не беспокойтесь.

Няня посмотрела вслед удаляющимся родителям и взяла мальчика за руку.

– Не хочу на детскую площадку, – заныл Димка. – Я уже не маленький.

– И не надо. Пойдем, я тебя с кем-то познакомлю, – Антонина Константиновна потянула его к лесу.

– С кем? – заинтересованно спросил мальчик.

От леса отделился силуэт. Большой серый пес неторопливо потрусил в сторону людей.

– Собака, – радостно сказал Димка. – У папы была в детстве. А мне мама не разрешает. Говорит, от нее в доме запах и шерсть.

Пес подошел вплотную к ребенку и уставился на него большими зелеными глазами.

– Это Димка, – сказала женщина собаке. – А это, – она на секунду задумалась, – это просто Пес.

Собака протянула мальчику лапу.

– Тетя Тоня, он дрессированный? – восхищенно произнес ребенок.

– Можно сказать и так, – улыбнулась няня.

Пес возмущенно фыркнул и укоризненно посмотрел на Антонину.

– Он очень умный, – поправилась она. – Все понимает. И разговаривать с ним надо вежливо.

– Ух ты! Меня зовут Дима, – мальчик осторожно пожал лапу животного. – Мне очень приятно. Ты умеешь ловить палку? – и он бросился к лесу, ища что-нибудь подходящее.

– И не надо так на меня смотреть, – Антонина перехватила растерянный взгляд животного. – Это же ребенок. С ним надо играть.

Пес застыл, раздумывая, а потом, радостно потявкивая, бросился за палкой брошенной мальчишкой.

В хате повеяло свежим ветром. Усталая ведьма утерла пот.

– Ну, теперь должно быть ладно, – Авдотья потянулась к тарелке, поставленной на печь. В нее предусмотрительно были собраны остатки злополучного яйца.

– Что там? – кинулась к ведьме Евдокия.

– Да хорошо все, – кивнула женщина. Перед ней стояла миска, в которой растекся обычный белок с цельной ярко-желтой серединой. – А теперь иди домой, милая, Устала я. Светает ужо. У меня по хозяйству полно дел. Сосну хоть часок.

Жена атамана пошла к двери.

– Свое-то не забывай, – окликнула ее ведьма, показывая на кольцо с сережками, лежащее на столе.

– Да-к ведь это плата, – запнулась женщина.

– Нет, милая, плата будет другая. Ты, помнится, обещала все, что угодно для меня сделать. Или от слова своего теперь откажешься?

– Нет, не откажусь, – жена атамана гордо распрямила плечи.

– Умница. А плата такая. Сынок твой, как из похода вернется, пущай сватов к моей доче засылает.

От удивления Евдокия потеряла дар речи.

– Что молчишь? Или думаешь моя Маланья твоему Максимке не пара? Ты не переживай, приданное за дочкой будет хорошее. Одна она у меня.

– Так ведь муж мой такие дела решает, – пролепетала озадаченная Евдокия.

– Муж голова, а ты шея: куда повернешь, туда и посмотрит. Значит решили. Теперь иди себе с миром.

Жена атамана как ошпаренная выскочила из мазанки.

– Мама, зачем вы так? – подала голос Маланья, стоящая у печи.

– А затем, что в возрасте я уже. Надо о твоем будущем позаботиться. И потом. Разве не нравится он тебе?

– Ни капельки, – пробурчала девочка, – да и не красавица я, сами знаете. А Максимка, он такой… – она тяжело вздохнула и замолчала.

– С лица воды не пить, – задумчиво произнесла Авдотья, глядя на широкоскулую приземистую дочку. – А Максимка твой красавец, да телок. Ему такая жена как ты нужна. Сильная. И потом, показалось мне, что ли, что он чуть не каждый вечер под нашими окнами гуляет?

Ничего не отвечая, Маланья отвернулась от матери. Ее взгляд упал на тарелку с яйцом. На самом краешке по белку расплывалось кровавое пятнышко.

– Мама, что это? – испуганно сказала девушка.

– Я сплю уже. Все потом, – прозвучал голос матери из спаленки.

– Что ж делать-то? – девушка бросилась к печи. Зачерпнула чашкой заговоренные отвар и, взяв травы, брызнула ими на яйцо. Потом по памяти прочла пару заговоров. Кровавая клякса прекратила расползаться, побледнела и окончательно исчезла.