– Глупость какая-то, – сказал щуплый остролицый мужчина с длинным носом и проницательными светлыми глазами. – У меня сын как-то раз тоже так подшутил. Нарисовал мне какую-то жуть на бумажке – череп со скрещенными костями – и подложил в машину. Оказывается, он насмотрелся мультика… этого, про пиратов. Да, «Остров сокровищ». И решил послать мне «черную метку» за то, что я отобрал у него мобильник.

– А что ты у мальчишки игрушку-то отобрал, Борис Ефимыч? – усмехнулся его собеседник, широкоплечий здоровяк с открытым улыбчивым лицом и высоким, с залысинами, лбом.

– А как не отобрать, если он, паразит, позвонил с этого мобильника куда-то в Таиланд… и уж я не знаю, на каком языке и с кем он там разговаривал, но только пришел мне счет со множеством нулей. Жена после этого хотела сына к бабушке отправить, но я сказал – что мы, звери, что ли? Ну нашалил ребенок, но зачем же ему сразу высшую меру наказания? – Борис Ефимыч выпил немного сока. – Так мне эта самая доброта потом боком вышла.

– Доброта всегда боком выходит.

– Это верно. Прислал он мне эту черную метку, а начальник охраны, дурак, взбаламутил всех и на уши поставил. Мину, значит, мне в авто впарили якобы. Он мне это с пеной у рта доказывал: дескать, безопасность прежде всего. Вот такие дела, Витя. А теперь… тоже глупость какая-то, черт побери. Да…

И он покрутил в руках листок бумаги, на котором мастерски, коготок к коготочку, подушечка к подушечке, шерстинка к шерстинке – была нарисована растопыренная, с агрессивно выпущенными когтями, кошачья лапа.

– На спину кто-то приляпал, – раздосадованно сказал Борис Ефимыч. – Да еще так аккуратно булавкой прицепил. Прямо на пиджак. Охраннички-то мои божатся, что, когда из дома выходил, не было у меня ничего. Да наверняка на спину не смотрели… здоррровые, сволочи, а толку?!

– Что, думаешь, опять сынок подшутил?

– А кто его знает? Только нервируют меня такие шутки, сам знаешь. – Борис Ефимыч отпил еще соку, а его собеседник Виктор решительно отодвинул бокал с красным вином и произнес:

– Ну что, мне пора. Володьку увидишь, передавай привет. Хотя Володька что-то в последнее время… ну да ладно. Не буду. Меня ждут.

– Где, в сауне? – улыбнулся Борис.

– А что такое, Борька? Ты стал противником водных процедур?

– По-моему, у тебя там процедуры не столько водные, сколько вводные. Ну… ты меня понял.

Виктор улыбнулся и поднялся из-за столика.

– Разве можно без женского полу? Как поет брателло в этой… в опере… «без женщин жить нельзя на свете, нет!» – довольно верно пропел он мягким, неплохо поставленным баритоном, и явно было, что фраза про «брателлу» была сказана не потому, что у Виктора не было иных языковых средств для выражения своих мыслей, а – из рисовки. Вроде бы как «новым русским», к завидному сословию которых он относился, так положено изъясняться.

Борис Ефимович улыбнулся и протянул руку:

– Ну, счастливо, Виктор Иваныч. Удачи.

Виктор Иванович Семин, преуспевающий бизнесмен, был всецело доволен жизнью. Он был молод, богат и имел прекрасные жизненные перспективы. К тому же он полагал себя счастливым вдвойне, потому что не был связан семейными узами и мог пользоваться всеми возможностями, каковые дают свобода и деньги. В этом плане он совершенно не понимал своего старого друга, бывшего однокурсника и делового партнера Бориса Ефимовича Рейна, который рано женился, обзавелся детьми и теперь вел чудовищно однообразную жизнь примерного семьянина.

Куда ближе – на этой почве – Виктору Семину был другой его приятель по МГУ и тоже деловой партнер Володя Каллиник. Тот точно так же, как Рейн, был женат, но при этом не обременял себя утомительной верностью жене, бывшей фотомодели, и гулял на полную катушку, как Семин. Да та и сама была не прочь наставить рога благоверному, так что на измены мужа смотрела сквозь пальцы.

Семин уселся на заднее сиденье своего «Мерседеса» и сказал шоферу:

– Ну что, Данила… как обычно.

– Понятно, Виктор Иваныч. Значит, двигаем в Петровскую сауну?

– Вот-вот. Ее сегодня наши ребята на весь вечер абонировали. На весь вечер – это, проще говоря, до утра. Так что звони своей мымре, Данила, и скажи, что у меня важная выездная встреча и что дома ночевать ты не будешь. Ясно?

И лукавая улыбка промелькнула на широком лице Семина, когда он, сказав эти слова, откинулся назад и удовлетворенно вздохнул.

Его взгляд переместился чуть вправо, и Виктор невольно вздрогнул, когда увидел…

– Данила, а это что такое?

– Вы о чем, Виктор Иваныч?

– Да вот!

И Семин, протянув руку, сорвал с подголовника переднего сиденья маленькую белую бумажку. Она была прицеплена к кожаному чехлу сиденья маленькой булавкой.

– Вот это!

Шофер Данила снизил скорость и взял из рук босса бумажку. Глянул и недоуменно произнес:

– Это что за художества, Виктор Иваныч?

– Художества – от слова «худо»! Откуда это в моей машине? Ты все время тут сидел?

– Да… хотя нет. Выходил. Но я, когда выходил, на сигнализацию ставил. Сами знаете, что сигнализация…

– Да знаю! – прервал его Семин и выхватил из руки шофера бумажку. – Не нравится мне это. Борису – на спину, мне – в машину. Нехорошие шутки.

Нет надобности говорить, что на бумажке был рисунок растопыренной кошачьей лапы. Коготок к коготочку, подушечка к подушечке, шерстинка к шерстинке.

Борис Ефимович Рейн посмотрел на часы, которые подарил ему его швейцарский партнер. Сам Борис Ефимыч, хотя и был весьма состоятельным человеком, никогда не пошел бы на такое безумство – платить за часы пять тысяч долларов, когда есть более неотложные статьи расходов. Время. Да, пора уже и уходить из клуба.

Борису Ефимовичу даже не хотелось играть в бильярд, хотя он никогда не уходил из своей излюбленной «Пирамиды», не сгоняв партейку с проверенными партнерами и бывшими однокурсниками – Витей Семиным, только что ушедшим, или Володей Каллиником, которого сегодня в «Пирамиде» не было.

Рейн отдернул портьеру и подозвал к себе телохранителя, которому он передал свой мобильный телефон, чтобы во время разговора с Семиным его никто не беспокоил.

– Жена не звонила? – быстро спросил он.

– Нет, Борис Ефимович. Звонил только ваш сын. Я сказал, что вы ему перезвоните.

Борис Ефимович поморщился, допил сок и сказал:

– Ладно. Пойдем отсюда. Только перед этим не помешало бы посетить WC.

– Что? – не понял охранник.

Борис Ефимович досадливо окинул взглядом мощную фигуру телохранителя, склонившуюся к нему, потому как Рейн был маленького роста, и сказал:

– Ты где учился, Леня?

– В вертолетном училище, – после паузы удивленно ответил тот. – А потом…

– Что потом, я знаю, – перебил его Рейн. – А вертолетное ты закончил?

– За-кончил, – выговорил охранник Леня, упорно не понимая причины такого интереса шефа к образованию своей охраны.

– Значит, – откомментировал Рейн, – что такое вертолет, тебе объяснили, а что такое «Дабл ю си», то бишь ватерклозет, – нет.

– А, – обрадовался охранник. – Понял. Так бы сразу и говорили, Борис Ефимыч.

Туалет с позолоченным мужским силуэтом на девственно-белой двери и изящной надписью «Gentleman» под ним ожидал банкира Рейна в конце ярко освещенного коридора, забранного ковровым покрытием от пола до потолка и начисто проглатывающего всяческие звуки. Борис Ефимович прошел по нему стремительными шагами, придерживая рукой разлетающиеся полы длинного пиджака.