– Медина! – проговорил таксист, обернувшись.

В голосе его была такая гордость, как будто он сам выстроил эту Медину в свободное от работы время. Должно быть, с такой гордостью господь бог, сотворив Землю, отер пот со лба и сказал, что это хорошо.

– Как Медина? – удивленно и обиженно воскликнула Арина. – Почему Медина? Я же просила Карфаген!

– Медина! – повторил араб, и на его лицо набежало облачко. – Твенти долларс – Медина. Карфаген – фифти долларс.

Арина застонала.

Когда полчаса назад она по трапу сошла с корабля и вышла на выжженную солнцем площадь перед зданием порта, к ней лихо подкатило белоснежное такси, белозубый араб распахнул дверцу и радостным голосом ярмарочного зазывалы пригласил:

– Мадам, Карфаген, плиз!

Арина хотела осмотреть развалины Карфагена. Она прочла в путеводителе, что эти развалины – самое интересное, что можно увидеть в Тунисе. В этом же путеводителе, ориентированном на небогатых российских путешественников, сообщалось, что от морского порта до развалин примерно пятнадцать минут езды и что такси обойдется долларов в десять-пятнадцать. Однако, когда Арина, наученная горьким опытом общения с арабскими таксистами, спросила зазывалу:

«Сколько?» – он с той же ослепительной улыбкой сообщил:

– Фифти долларc! – И для того, чтобы избежать любых недоразумений, повторил: – Пятидесят!

– О нет! – возмутилась Арина. – Это очень дорого! Вери экспенсив! Пятнадцать… фифтин… самое большее – двадцать! Твенти долларс – о’кей?

– Ноу! – Улыбку стерло с лица таксиста, на нем проступило выражение горькой и незаслуженной обиды. – Ноу фифтин! Ноу твенти! Фифти!

– Вери экспенсив! Очень дорого! – заупрямилась Арина. – Твенти! Двадцать, но не больше!

Таксист задумался, потом его лицо просветлело, он махнул рукой, к ним тут же подкатила другая машина, не такая нарядная. И водитель в ней был не такой белозубый.

– Твенти долларс! – сообщил первый таксист Арине, указав на второго, как будто продавал его на рабовладельческом рынке вместе с машиной.

– Твенти! – удовлетворенно кивнула Арина и села на заднее сиденье, довольная тем, что она, такая умная и практичная, сумела настоять на своем и выторговала у местных жителей некоторую сумму. Не столько даже сами сэкономленные деньги радовали ее, сколько то, что она проявила твердость, не дала себя обмануть…

И вот теперь оказалось, что вся ее практичность ничего не стоит, что ее опять нагло развели и за свои двадцать долларов она приехала вовсе не на развалины Карфагена, а в какую-то Медину.

– Медина! – повторил таксист и показал рукой на белые каменные ворота, отделявшие вполне европейский город, где он остановил свою машину, от вполне восточного города из сказок «Тысячи и одной ночи».

Делать было нечего. Арина отдала обманщику двадцатку и направилась к воротам.

До ворот все было чистым, нарядным и обыкновенным. До ворот по сторонам широкой улицы стояли шестиэтажные каменные дома, такие же, как в Париже, в первых этажах нарядные кафе чередовались с магазинами и офисами, по улицам сновали деловые мужчины и женщины в приличных европейских костюмах, несмотря на жару. Впрочем, возможно, для них сейчас было прохладно, осень все-таки.

За воротами же… Арина словно в доли секунды перенеслась в другой мир, в другую эпоху. На нее обрушилась волна пряных, непривычных запахов – пахло корицей, перцем, гвоздикой и какими-то незнакомыми пряностями, и подгорелым маслом, и дымом, и верблюжьей шерстью. Арина не знала раньше, как пахнет верблюжья шерсть, но догадалась, что именно так, а потом рядом с ней открылась калитка, и за ней она увидела грустного верблюда, привязанного во дворе. Верблюд взглянул на нее недовольно, пожевал губами и собрался плюнуть, но тут калитка снова закрылась.

На нее обрушилась лавина звуков – крики торговцев, скрип колес, блеянье баранов и протяжный голос муэдзина, доносящийся откуда-то сверху. Она запрокинула голову и увидела высоко в бледно-бирюзовом небе стройный силуэт минарета и тут же чуть не свалилась в грязную канаву. Больше она голову не задирала, смотрела под ноги и по сторонам, тем более что дальше неба не было – вместо него над головой была сплошная закопченная кровля, город превратился в сплошное бесконечное жилье, точнее, в крытый рынок, где торговали пряностями и бараниной, кунжутным маслом и кожаными подушками, верблюжьей сбруей и коврами, масляными светильниками и яркими платками.

Арину хватали за руки и тащили во все лавчонки подряд, с загадочным видом обещали самые лучшие цены и самые удивительные товары. Она вырывалась, протискивалась сквозь толпу, ошарашенная и раздавленная этим шумом и гомоном, этой назойливостью людей, звуков и запахов.

– Мадам! – тихо и проникновенно проговорил, встав у нее на пути, подросток в клетчатом платке-арафатке. – Мадам, идемте со мной, я показать самый красивый вид!

– Не надо! – Арина обошла его, помотав головой. – Ничего не надо!

И снова лавки и лавчонки, и зазывалы в грязных рубахах, и старики с чашечками кофе на пороге кофеен, старики, играющие в нарды, старики, курящие кальян…

Вдруг стало немного тише, лавки кончились, перед ней была высокая дверь с узором из разноцветных гвоздей, перед дверью сидел на стуле величественный старик с кальяном. Увидев Арину, он вынул изо рта мундштук, протянул ладонь лодочкой и строго проговорил:

– Большая мечеть. Смотреть – пять долларс!

Арина решила, что надо же что-то осмотреть, не зря же она сюда приехала. Сунула в ладонь старика пятерку. Он медленно поднялся, отворил дверь, пропустил ее внутрь.

За дверью был огромный двор, окруженный легкой колоннадой. По другую сторону двора виднелся вход в мечеть, и она направилась было туда, но перед ней оказалась решетка с замком. Возле решетки сидел на стуле второй старик, как две капли воды похожий на первого.

– Нельзя! – произнес он непреклонно.

– Как нельзя? – опешила Арина. – Я заплатила пять долларов за то, чтобы осмотреть мечеть…

– Нельзя! – повторил старик. – Смотреть отсюда!

Он полуобернулся, широким жестом показал на залитый солнцем пустой двор. Ничего интересного там не было.

– Хамство какое! – выдохнула Арина возмущенно. – За что деньги берете? За то, чтобы поглазеть на пустой двор? Да я таких дворов столько видала…

Старик ничего не ответил, взял в рот мундштук кальяна и полузакрыл глаза.

Арина развернулась, вышла в двери, неприязненно зыркнула на первого старика и прошипела:

– Жулики!

Старик расплылся в улыбке и проговорил:

– Приходите еще, мадам!

– Ноги моей здесь не будет! – фыркнула Арина и быстро зашагала вперед. Точнее, назад. Она решила покинуть эту грязную, негостеприимную, жуликоватую Медину и побродить лучше по европейской части города, пройти по магазинам, посидеть в кафе…

Однако через десять минут она поняла, что заблудилась.

Вокруг снова были лавки и лавчонки, ковры и пряности, благовония и сувениры, торговцы и зазывалы. Она поворачивала направо и налево, но только еще больше запутывалась в лабиринте старого города. Арина едва не оглохла – голоса торговцев и зазывал, крики верблюдов и ослов снова обрушились на нее, от шума и запахов у нее заболела голова. Ей казалось, что она узнает какие-то лавки, что она давно уже ходит по кругу и теперь уже никогда не выйдет из этой злополучной Медины…

Наконец ей стало просто страшно.

Ведь она может опоздать на свой корабль – и что тогда делать?

Вдруг перед ней появился знакомый подросток в арафатке, тот, что предлагал показать самый красивый вид. На этот раз он ничего ей не сказал, только безразлично скользнул взглядом. Видимо, на ней была уже печать пленницы Медины, он знал, что она никуда отсюда не денется, и тут же утратил к ней интерес.

Тогда Арина сама обратилась к мальчишке:

– Как выйти из Медины? Вэй аут?

Подросток взглянул на нее то ли сочувственно, то ли пренебрежительно, повернулся, поманил за собой и повел куда-то в глубь кривого темного переулка.