Он остановился у ворот и встал в стороне; людской поток плыл мимо, а в Марке нарастало возбуждение, уверенность в том, что его ждет нечто особенное, какая-то особая достойная задача. Его ждет особое место, и он знает, что должен отыскать его.

Он заторопился, неожиданно благодарный Фергюсу Макдональду за то, что тот оказал на него давление, заставил взглянуть в лицо самому себе, перестать спокойно плыть по течению, как он плывет со времени бегства из Ледибурга.

– Вы опоздали, Андерс. – Начальник сердито оторвался от бухгалтерских книг, и каждый из его подчиненных повторил этот движение. На Марка с осуждением смотрел ряд из лиц. – Что скажете?

– Я пришел только чтобы прибрать на своем столе, – с улыбкой ответил Марк, все еще взбудораженный. – Я увольняюсь.

Осуждение на лицах медленно сменилось удивлением.

Уже стемнело, когда Марк открыл заднюю дверь дома и прошел на кухню. Весь день он бесцельно бродил, его безжалостно подгоняли новая энергия и будоражащие мысли; он не понимал, до чего проголодался, пока не увидел свет в окне и не уловил слабый запах еды.

Кухня была пуста, но Хелен спросила из комнаты:

– Это ты, Марк?

Прежде чем он успел ответить, она появилась в дверях кухни и прислонилась к косяку.

– Я думала, ты сегодня не придешь.

На ней было синее платье; Марк знал, что оно у нее лучшее, она бережет его для особых случаев; еще Хелен накрасилась, чего Марк раньше никогда не видел. На щеках пятна румян, губы накрашены, отчего ее кожа светилась по-новому. Короткие темные волосы вымыты и блестят в свете лампы; зачесанные назад, они заколоты над ухом черепаховой заколкой.

Марк смотрел на нее. Ноги, стройные и гладкие в шелковых чулках, обуты в аккуратные туфли-лодочки.

– Чего уставился, Марк?

– Ты… – Марк говорил хрипло, с остановками. – Ты сегодня очень красивая.

– Спасибо, сэр. – Она рассмеялась низким грудным смехом и присела в пируэте, взмахнув синим шелком юбки. – Я рада, что тебе нравится. – Она подошла к нему и взяла за руку. Ее прикосновение освежало, словно погружение в горный пруд. – Садись, Марк. – Она провела его к стулу во главе стола. – Давай-ка налью тебе хорошего пива. – Прошла к ящику со льдом и, снимая крышку с бутылки, оживленно продолжала: – Я купила у мясника гуся. Любишь жареного гуся?

Рот Марка наполнился слюной.

– Люблю.

– С жареной картошкой и тыквенным пирогом.

– За это я душу продам.

Она радостно засмеялась: ответ не был похож на обычные сдержанные, застенчивые реплики Марка. Этим вечером его, словно нимб, окружала атмосфера возбуждения, откликаясь эхом в ее возбуждении.

Она принесла два стакана и оперлась бедром о стол.

– За что выпьем?

– За свободу, – без колебаний ответил он, – и за доброе завтра.

– Это мне нравится, – и Хелен чокнулась с ним, наклонившись так, что лиф ее платья оказался у него перед глазами. – Но почему завтра, разве хорошее не может начаться сейчас?

Марк рассмеялся.

– Ну хорошо, за добрую сегодняшнюю ночь и за доброе завтра.

– Марк!

Хелен в насмешливом неодобрении поджала губы, и Марк сразу покраснел и смущенно засмеялся.

– О, я совсем не то имел в виду, звучит ужасно.

– Думаю, ты всем девушкам говоришь то же самое.

Хелен быстро встала. Она не хотела и дальше смущать его и портить настроение, поэтому прошла к печи.

– Все готово, – объявила она. – Если хочешь, можно есть.

Она села напротив него, наслаждаясь его аппетитом, намазывая толстые ломти хлеба желтым деревенским маслом и следя за тем, чтобы его стакан был все время полон.

– А ты не ешь?

– Я не голодна.

– Ты сама не знаешь, что теряешь.

– Лучше, чем тебе готовили другие девушки? – игриво спросила она, и Марк опустил глаза к тарелке и деловито принялся накалывать кусок на вилку.

– Никаких девушек не было.

– Марк, неужели ты думаешь, что я поверю? Такой красивый молодой человек – и эти французские девушки. Бьюсь об заклад, ты сводил их с ума.

– Мы были слишком заняты, и к тому же…

Он замолчал.

– Что к тому же? – настаивала Хелен, и он какое-то время молча смотрел на нее, потом заговорил. Неожиданно ему стало легко говорить с ней, сознание свободы, новое настроение возбуждало его, от сытной еды и выпивки он размяк. И говорил так, как никогда ни с кем не разговаривал, а она отвечала ему с мужской откровенностью.

– Марк, это вздор. Не все женщины больны, только уличные.

– Да, я знаю. Я не верю, что все девушки подряд… но ведь я мог только с ними… – он остановился. – А у других девушек появляются дети, – неловко закончил он.

Она рассмеялась и радостно захлопала в ладоши.

– Марк, золотко! Это не так-то просто, знаешь ли. Мы с Фергюсом женаты уже девять лет, а у меня нет детей.

– Ну, – нерешительно заговорил Марк, – я не имел в виду тебя, когда говорил все это. Ты не такая. Я говорил о других девушках.

– Не уверена, похвала это или оскорбление, – посмеивалась она.

Конечно, она знала, что он девственник. Его окружала Аура прозрачной, сверкающей невинности, непрактичности и неловкости в обращении с женщиной, ореол той своеобразной застенчивости, которая быстро пройдет, но которая извращенным образом обостряла ее возбуждение. Хелен коснулась его обнаженного предплечья, наслаждаясь ощущением молодых сильных мышц, не в силах отнять руку.

– Конечно похвала, – торопливо заверил Марк.

– Я тебе нравлюсь, Марк?

– Ну да. Ты мне нравишься больше чем всякие там девушки.

– Понимаешь, Марк, – Хелен наклонилась к нему и перешла на низкий хриплый шепот, – я не больна, и у меня не будет ребенка. – Она подняла руку и коснулась его щеки. – Ты красивый мужчина, Марк. Ты мне понравился с первой минуты, как подошел к нашему дому, точно заблудившийся щенок.

Она подошла к двери, повернула ключ, погасила свет. В маленькой кухне стало темно, но из коридора падал луч света.

– Пошли, Марк. – Она взяла его за руку и заставила встать. – Пойдем спать.

У двери спальни Марка она поднялась на цыпочки, легко поцеловала его в щеку и, не сказав больше ни слова, выпустила его руку и ушла.

Марк неуверенно смотрел ей вслед. Ему хотелось окликнуть Хелен, побежать за ней, но одновременно он испытывал облегчение оттого, что отчаянное падение в неизвестное внезапно прекратилось. Дойдя до двери своей спальни, она, не оглядываясь, вошла в нее.

Раздираемый противоречивыми чувствами, Марк ушел к себе. Медленно разделся; разочарование взяло верх над облегчением, и, складывая одежду, он прислушивался к негромкой возне Хелен за тонкой стеной.

Улегшись на свою узкую железную кровать, он лежал неподвижно, пока не услышал легкий щелчок замка в соседней двери; тогда он вздохнул и взял с тумбочки книгу. Он еще не брался ее читать, но, может быть, политический текст отвлечет его и поможет уснуть.

Его дверь неслышно раскрылась. Марк не слышал, как Хелен прошла по коридору. Она вошла в его комнату. На ней был атласный халат персикового цвета, она расчесала волосы и заново коснулась губ помадой.

Она старательно закрыла за собой дверь и прошла по комнате, качая бедрами под волнующимся атласом.

Оба молчали. Она остановилась у его кровати.

– Ты прочел книгу, Марк? – негромко спросила она.

– Не всю, – ответил он, откладывая книгу.

– Ну, сейчас не время дочитывать, – сказала она, неторопливо расстегнула халат, сняла его и бросила на спинку стула.

Она стояла, обнаженная, и Марк ахнул. Такая гладкая!

Он почему-то не ожидал этого и все смотрел, как Хелен стоит рядом с ним. Кожа у нее желтоватая, как старинный фарфор, и блестит на свету. Марк почувствовал, как все его тело напрягается от сексуального возбуждения, и попытался подавить его. Он старался думать о Фергюсе, о том, что тот ему верит. «Позаботься о Хелен, парень, и о себе». Груди у нее слишком большие для такого стройного тела, тяжелые, чуть обвисшие, почти переспелые, гладкие и круглые, с поразительно крупными сосками, розовато-коричневыми, размером с хорошую виноградину. Хелен придвинулась, ее груди качнулись, и Марк увидел, что вокруг сосков вьются редкие черные волоски.