Он всматривался с прощальной нежностью в зеленые глаза девушки, замершей в двери сарая оглянувшись через плечо и оттопырив попку назад, к объективу. Волосы ее, недавно промытые шампунем, поблескивали, в глазах не было ни испуга, ни тревоги, лишь дружелюбие; на округлом возвышении правой ягодицы, не тощей, как у фотомодели, но полной, пышущей здоровьем, различались крошечные красные пятнышки, оставленные, быть может, дружеским шлепком или мокрым купальником, который она не позаботилась вовремя снять. На другой фотографии она же, повернувшись лицом к камере, приподнимала ладонями свои груди — точно девушка-крестьянка, предлагающая на базаре яблоки из отцовского сада. Какого бы рода потустороннюю жизнь ни уготовил для него Пророк, думал Хасан, девушек ему будет в ней не хватать.

Хотя, конечно, в обещаниях Аллаха, нашептанных Пророку архангелом Джабраилом, в обетованиях рая учтено и все то, что ему предначертано. Ведь сказано же: «Аллах не губит награды верующих».

Хасан вышел из сайта, выбрал в раскрывшемся меню строку «Стереть личную историю» (хотя какое она теперь имела значение?) и выключил компьютер.

Родителей дома не было, они сегодня обедали у Топпингов.

Он заказал по телефону такси до станции «Апминстер». «Да, через двадцать минут, это меня вполне устроит».

Ожидая машину, Хасан перелистывал старенький номер «Жабы».

Габриэль Нортвуд поднялся из метро и взглянул на установленный рядом с выходом из-под земли план района. Проходя последние три квартала, отделявшие его от дома Топпингов, он видел, как подъезжают в машинах другие гости. Окрашенный в цвет чатни лимузин аль-Рашидов поравнялся с парадной дверью дома и стоял, помигивая задними огнями, во втором ряду, пока его водитель выпускал из машины хозяев, придерживая перед ними дверцу. Четырехприводный внедорожник Вилсов занял — под самым носом «Штыка» Боровски — лучшее из еще свободных парковочных мест на другой стороне улицы. Обедневшая Клэр Дарнли появилась на полчаса раньше времени, приехав одним из шести найденных ею пустыми спаренных автобусов, стоявших подрагивая и наполняя бензиновыми парами воздух Шепердс-Вуша.

В вестибюле Габриэль увидел на столе груду ненужных подношений, которым предстояло дожидаться в тесноте «шкафа для подарков», когда Софи передарит их кому-то еще. Один только «Штык» Боровски и принес вещь небесполезную — футбольный мяч, подписанный игроками его команды девятилетнему сыну Топпингов Джейку.

Габриэль поднялся вслед за официантом наверх, в гостиную. К своему облегчению, он узнал Софи Топпинг, как только та приветственно чмокнула его в щеку. Отстраняясь, она слегка проехалась своей щекой по его, и Габриэль пожалел, что сэкономил на бритвенных лезвиях.

Прямо перед ним появился поднос с высокими и тонкими шипящими бокалами, Габриэль снял один, взяв его за основание.

— Ну вот, — сказала Софи. — С Назимой можете пока не разговаривать, за обедом она будет сидеть рядом с вами. Клэр Дарнли расположится по другую сторону от вас, так что и с ней вам здесь беседовать не обязательно.

Пока Софи куда-то вела его по гостиной, придерживая за руку, голодный Габриэль успел ухватить за локоть официанта и снять с его подноса роскошного вида канапе — лишь проглотив это угощение, он понял, что отведал сырой рыбы. Что-то присутствовавшее во внешности Габриэля неизменно развязывало людям языки. Что именно, понять он так и не смог, однако женщины, придвигаясь почти вплотную, поверяли ему свои секреты, а мужчины тыкали пальцами в грудь, рассказывая об одержанных ими победах. Представители обоих полов жаждали, казалось, поделиться с ним тем, что они знают, удержать его в своем замкнутом кругу. Возможно, мизантропически думал Габриэль, все они видят в его глазах что-то, ошибочно принимаемое ими за симпатию.

Тут он услышал, как мужчина с лисьим лицом и пронзительным голосом произносит:

— Трудно сказать, что поражает сильнее — объем ее продаж или восхваления критики.

Еще один, стоявший в двух шагах от Габриэля мужчина лет сорока с небольшим — жизнерадостный, отпустивший брюшко — говорил:

— Через полгода «Диджитайм» предложит вам полный набор услуг: телевидение, широкополосную связь — всю честную компанию. Наша фирма не просто производитель программ, она провайдер полноценных услуг. Мы заключили договора с интернет-провайдерами и с одним из владельцев привилегированных прав. Вы сможете подписываться на любые услуги, составлять из них собственный пакет и каждый месяц изменять его, связываясь с нами через интернет и ничего больше не доплачивая…

Если не вникать в содержание его речи, подумал Габриэль, говорит он совершенно как командир авиаполка из старого фильма о войне.

Строгого обличья дама в сером шерстяном платье не без суровости осведомилась:

— А по-прежнему смотреть Би-би-си я смогу?

— Конечно, если подпишетесь на ее канал, — ответил командир авиаполка. — Бесплатно не получится.

В разговор вмешалась еще одна женщина — смуглая, царственного вида, скорее всего индианка:

— Саймон забыл сказать вам, — ведь так, дорогой? — что по единственным бесплатным каналам этих его пакетов гоняют порнушку, которую он скупил у Ричарда Брэнсона.

Строгая дама:

— То есть если я оставлю мой пакет без изменений, то буду смотреть только порнографию?

Командир авиаполка:

— Каналы государственного вещания — всякие там истории из жизни горилл, рассказы о нашем историческом прошлом, анализ новостей — приобретают все большую популярность. Так что вам, естественно, придется платить за них.

— То есть это пакет порнографии, — сказала дама, тон которой стал еще более суровым, — с респектабельными дополнениями, которые придется заказывать отдельно, так, что ли?

— Нам уже принадлежат десять процентов рынка, — ответил командир авиаполка — он же, как догадался наконец Габриэль, телемагнат Саймон Портерфилд. — Просмотры программ à la carte [65]— это будущее нашего теле…

— Однако вы предлагаете мне всего-навсего пакет порнографии, — сказала дама, — к которому я…

— Не всего-навсего.Стартовый пакет, стоящий лишь несколько пенни в месяц, содержит все большие шоу, которые мы снимаем для Седьмого канала. Например, «Это безумие», которое сейчас, пока мы с вами беседуем, смотрят по Седьмому шесть миллионов зрителей…

— Но это же катастрофа, — сказала дама. — Омерзительная программа, в которой два дня назад кто-то покончил с собой.

— Какая там катастрофа! — ответил Саймон Портерфилд. — Эта программа практически в одиночку позволяет Седьмому держаться на плаву.

— Уж лучше бы он потонул. И как же тот несчастный, который убил себя прямо в вашем шоу?

— Что же, готов признать, получилось неловко. Однако я думаю, что в долгосрочной перспективе этот эпизод войдет в историю телевидения как… — Саймон Портерфилд поозирался вокруг, словно в поисках точного слова, а затем лицо его озарилось торжествующей улыбкой, какая появляется на морде ретривера, когда он роняет к ногам хозяина подстреленную тем редкостную птицу, — как культовый.

Габриэль отошел на несколько шагов, миновав по пути маленького человечка с немигающими глазами и лоснящейся кожей, пару секунд назад представленного кому-то как Джон Вилс. Человечек говорил своему собеседнику:

— Да, мы потеряли на этом шесть шаров, однако к концу недели они к нам вернутся. Такова жизнь.

— Шаров?

— Миллионов.

— Миллионов?

— Да. Фунтов стерлингов.

— А это не слишком много?

— Да уж не мало. Ну так мы ведь не в бирюльки, мать их, играем.

За Вилсом стоял у окна благодушно улыбавшийся джентльмен, в котором Габриэль признал лидера оппозиции. Склонившись к стройной женщине в плотно облегающем зеленом платье, он говорил:

— С чем нам сейчас приходится бороться, так это со свойственным очень многим родителям низким уровнем ожиданий. Ничего нет хорошего в том, чтобы просто отправить маленького Джонни… или, э-э… Джоанну…